Застава на Аргуни

Торопов кивнул на прощание и направился к двери. Выходя, он услышал голос Андрейки:

— Мам, а правда, что начальник отряда приедет?

— Нет, сыночек, не начальник… Приедут молодые пограничники, хорошие ребята…

В коридоре Торопов встретил политрука. По его раскрасневшемуся лицу было видно, что он не один час провел на холоде.

— Зайди! — пригласил лейтенант.

Панькин присел к столу, начал перебирать только что полученные газеты.

— Чертовски похолодало! Градусов, однако, двадцать? — спросил он, глядя как ни в чем не бывало на Торопова.

Начальник заставы посмотрел в окошко на прибитый к наличнику термометр, уточнил:

— Восемнадцать! Этак Аргунь в два счета скует!..

Панькин неуклюжими пальцами свернул папиросу. Комната наполнилась кислым запахом махорки, к потолку поползло густое облако дыма.

— Ты что же это Нину Сергеевну эксплуатируешь? Ей небось и дома работы хватает! — упрекнул Торопов.

— Надоедает ей дома. Пусть помогает, коль нравится.

Видимо одумавшись, Торопов робко предложил:

— Может быть, вечерком с народом потолкуем? А то ведь послезавтра подъедут?

«Ага, подействовало!» — обрадовался Панькин. И тут же согласился:

— Не возражаю, можно посоветоваться. Кстати, ты все же позвони коменданту о сокращении поверок на след.

— Хорошо, позвоню. Когда соберемся?

— Часов в восемь. В семь мне нужно встретиться с председателем колхоза.

Торопов одобрительно кивнул головой.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Уже застыл в деревьях сок. Покидая насиженные места, высоко в небе проплыли последние лебединые пары. Улетели запоздавшие вальдшнепы, ушли в березняк на зимние корма тетерева, рябчики, глухари. Уже не садятся на холодеющие озера замешкавшиеся в тундре гагары.

Огромная серо-белая туча, цепляясь краями за вершины утесов, медленно расползлась над землей, посыпала мелкой колючей крупкой склоны дремучих таежных сопок, звеневшие осенней шелухой лесные чащи, балки и распадки.

Жгучий северный ветер рябит угрюмую, дымящуюся холодным туманом Аргунь. По реке идет шуга. Снежное крошево-сало, теснясь ноздреватыми сгустками на плесах, вытянулось длинными рваными заберегами. По широкому, отливающему чернотой разводью величаво плывут одинокие тонкие льдины.

Из-за маньчжурского острова бойко вынырнул и, оставляя за собой крутую, упругую волну, помчался по середине Аргуни маленький юркий катер.

В катере рядом с пригнувшимся к баранке мотористом, удобно развалившись на мягкой подушке, сидит майор Накамура, заместитель начальника японской военной миссии. Несмотря на хмурое утро, он в прекрасном настроении. Отправляясь в инспекционную поездку по пограничным кордонам, входящим в сферу руководства его миссии, Накамура получил приятную весть: за долголетнюю и безупречную службу императору ему пожаловали орден Золотого Коршуна.

Катер Накамуры ловко увертывается от льдин. Откинувшись на спинку сидения, майор поглядывает по сторонам. Высокие сопки, вплотную подступающие к обрывистым берегам, вдруг разбегаются, давая простор широким долинам, долины уступают место небольшим холмам, те, увеличиваясь на глазах, превращаются опять в сопки, а сопки — в горы. Мелькают полосатые фарватерные столбы. Управляемый опытным мотористом Сози, катер то бесшумно скользит по речной глади, то вдруг разбрасывает веера брызг, шуршит бортами о льдины и круто забирает влево или вправо, подходя то к советскому, то к маньчжурскому берегу. Как только катер оказывается вблизи русского селения, Накамура подается вперед, прикладывает к глазам бинокль. Как ни активна агентура, как ни подробна ее информация, но собственные впечатления — вещь незаменимая! Накамура хорошо знает это по опыту.

Начальник миссии полковник Хаясида, поручая инспекцию, предупредил, что Накамуре придется докладывать об итогах работы лично генералу. Что это такое — майор догадывался. Он много слышал о проницательности и придирчивости шефа, ученика и соратника знаменитого Кендзи Доихара.

«Главная ваша задача — это всесторонняя активизация агентуры, — вспоминал Накамура напутствие полковника. — План «Кан-Току-Эн», предусматривающий вторжение Квантунской армии в СССР, остается в силе. Этим определяется суть всей работы. Вы знаете, какие требования предъявляются к миссии в этом направлении. Кроме того, шеф приказывает усилить разведку в пользу наших друзей. Мне известно, что генерал-лейтенант Осима Хироси, наш посол в Берлине, настойчиво требует расширить информацию о всех перебросках советских войск с Востока на русско-германский фронт. Примите меры к восстановлению утраченных звеньев агентурной сети, усильте заброску новых людей. Лучшие кадры бросьте в полосу Сибирской магистрали и на русские укрепрайоны. Ждать осталось недолго. Не забывайте о мерах по деморализации пограничной охраны. Без этого будет трудно справиться с порученными задачами…»

Немного сказал полковник Накамуре, но проведение в жизнь его инструкций потребует огромных сил, мужества, хитрости, сноровки. Кто может поручиться, что десятки лучших агентов не останутся в руках советских пограничников, не сложат головы вот на этих таежных сопках?

То ли от неприятных размышлений, то ли от холода майор зябко поежился, втянул голову в воротник меховой куртки, подумал: «Обратно на катере не проскочить. Аргунь через неделю станет намертво. Придется возвращаться верхом…»

Чтобы отвлечься от нахлынувших мыслей, Накамура закурил.

— Курите, Сози.

Польщенный вниманием офицера, моторист поклонился.

— Откуда родом, Сози? — спросил майор, щурясь.

— Город Вакамацу, префектура Фукусима.

— О, мы, оказывается, почти земляки, — удивился Накамура. Очки его блеснули. — Я из Ямагата!

— Красивый город, — восхищенно заметил моторист, выводя катер из протоки. — Последний раз я побывал в нем вскоре после начала войны на Океане. Как там цветет сакура! — Он молитвенно закатил глаза.

— Да, сакура там несравненна, — мечтательно подтвердил Накамура. — Надо видеть сказочные сады, улицы, запорошенные лепестками, словно хлопьями снега! Такова вся Дай Ниппон — наша с вами родина — в дни цветения вишни. Как бы я сейчас хотел пройти с обнаженной головой под дождем непорочных лепестков сакуры!

Накамура задумался, а потом тихонько запел старинную песню о сакуре, о самой красивой в мире вишне. Сози выключил мотор и, пустив катер по течению, слушал.

«Пойдем, друг, поищем сакуру и насладимся ее видом!» — звала песня.

— Нет цветка краше сакуры, нет гражданина лучше воина — так гласит старинная пословица. Вдумайтесь, Сози, какой великий смысл таит народная мудрость!

Моторист кивнул головой и включил мотор. Катер рванулся и понесся к показавшемуся вдали японскому кордону.

— Прикажете сделать остановку?

— Нужно спешить. К вечеру мы должны добраться до Уда-хэ.

Козырнув на приветствие поручика, выскочившего на берег, Накамура продолжал:

— Недавно я получил письмо от друга из Бирмы. Оказывается, и там население любит вишню и так же, как у нас, заботливо выращивает ее. На Шанском плато ниппонских воинов встречали юные женщины, украсившие волосы и платья лепестками вишни. В руках они держали цветущие ветки. Теперь, знакомясь с ниппонской культурой и бытом, бирманские женщины учатся делать из сакуры букеты в нашем стиле. Как видите, сакура ныне известна далеко за пределами страны Восходящего Солнца. Будьте уверены, Сози, настанет время, когда и на этих вот берегах, — Накамура сделал широкий жест в сторону русской земли, — и на этих угрюмых берегах зацветет наша сакура!