Застава на Аргуни

Моторист поглядел на майора. Должно быть, уловив в этом взгляде недоумение, Накамура подчеркнул:

— Да, да, Сози, будьте уверены… Такое время настанет…

— А как же с климатом? Холодно ведь для сакуры в этих краях? — не утерпел солдат.

— Ничего… Вишня — растение, главным образом, умеренных зон северного полушария… Она хорошо приспосабливается… Как мы, самураи… В ней, наверное, тоже струится священная кровь Ямато…

Сделав такое открытие, Накамура самодовольно засмеялся. Солдат расплылся в почтительной улыбке.

— Насчет священной крови Ямато, Накамура-сан, вы изволили сказать очень правильно, — поддакнул он.

Накамура положил пачку сигарет на панель смотрового стекла и кивнул солдату, давая понять, что между ними вполне дружеские отношения.

Вдруг майор встрепенулся, запрокинул голову вверх. До его слуха донесся мерный рокот моторов. Из-за облаков вынырнул самолет. Перелетев границу, самолет начал удаляться, держа курс на север. Накамура вскинул бинокль и хитро улыбнулся.

— Наш. Двухмоторный разведчик «Дзэро», — сказал уверенно он, а про себя подумал: «Ниппонские орлы чувствуют себя как дома. Русские даже не обстреливают…»

Катер выписывал замысловатые зигзаги. За кормой оставались фарватерные знаки, китайские и русские острова, деревушки, заставы, кордоны. Накамура внимательно вглядывался в советский берег и удивлялся. Он намеревался разглядеть новые оборонительные сооружения, новые наблюдательные пункты, уловить изменения или хотя бы признаки их, говорящие о системе пограничной охраны противника. Но ничего нового майор заметить не мог.

Русские деревни словно вымерли. Два-три человека, случайно показавшиеся на улице, — вот все, что удалось увидеть за время пути. Еще больше удивило Накамуру безлюдие на заставах. Только в одном распадке разглядел он в бинокль двух пограничников, спускавшихся верхами к Аргуни, да нескольких часовых на наблюдательных вышках. Однако Накамура знал, что за холмиками в горных расщелинах, в чаще прибрежного лозняка, в россыпях камней, в балках и оврагах прячутся советские солдаты. Попробуй сунься — и все мгновенно оживет. Болотная кочка вдруг окажется зеленой фуражкой пограничника, сосенка ощетинится штыком, щебетанье дрозда вмиг смолкнет, и прозвучит сигнал, извещающий об опасности.

Накамура понимал, что это безмолвие и эта пустынность — лишь приманка для неискушенного, наживка на крючок, попасться на который легко, а сорваться трудно.

«Надо усилить нажим, — думал майор. — Не мешало бы затеять солидную операцию… Странные все-таки эти русские… Неужели их разведка ничего не пронюхала о «Кан-Току-Эне»? Ведь уже полтора года длится разработка этого плана, полтора года в штабе командующего Квантунской армией Умедзу идут усиленные приготовления к выступлению против СССР! Не этими ли деревянными блокгаузами они собираются остановить Квантунскую армию?»

Посмеявшись в душе над странностями русских, Накамура закрыл глаза. Ровный гул мотора, легкое покачивание катера убаюкивали, навевали дрему…

На кордон Уда-хэ Накамура прибыл вечером, когда в домах зажглись огни. Его встретил начальник кордона Ван Мин-до и какой-то незнакомый поручик.

— Зачем привели его? — с неудовольствием спросил майор, когда поручик несколько отстал.

— Это наш новый сотрудник, племянник генконсула Сато… Командирован ко мне в помощники.

Накамура промолчал: «Стоит ли связываться с родственниками этой чванливой дипломатической знати? Накляузничает, потом будут ножку ставить на каждом шагу, успевай только спотыкаться».

Привыкший с полуслова понимать старших, начальник кордона подозвал помощника.

— Поручик Такедзири, прикажите фельдфебелю определить на довольствие и ночлег рядового Сози.

— И поставить катер на катки, — подсказал Накамура.

Козырнув, поручик исчез в темноте.

…Зайдя в квартиру, Накамура отстегнул от пояса палаш, сунул под подушку пистолет, выпил стакан содовой и, присаживаясь на диван, спросил:

— Скажите, капитан Ван Мин-до, кто из ваших надежных людей дома? На кого можно рассчитывать в ближайшее время?

— Господин майор имеет в виду задания на русской стороне?

Накамура наклонил голову.

— Могу я узнать характер задания, чтобы учесть возможности своих людей?

Майор пожал плечами.

— Прошу правильно понять меня, — поспешил разъяснить Ван Мин-до. — Меня интересует характер задания. Только характер. Диверсия, вербовка в сеть, связь с резидентурой, выброска листовок?

— А если я скажу, что и первое, и второе, и третье, и четвертое?

— Все сразу?

— Да. Завтра мы с вами начнем разработку некоторых операций.

— Все сразу организовать будет трудновато, — нерешительно заметил начальник кордона. — У Кулунтая открылась рана. Князь пару дней назад выброшен с заданием захватить почту. Елена уехала в Харбин лечиться. Токмаков и Башуров готовятся к выходу в глубокий тыл русских по вашему же заданию. На китайцев серьезно рассчитывать не приходится. Контрабанда теперь не в моде. Опиум, жень-шень у русских не котируются. Мои соотечественники годятся лишь для переброски, рассчитанной на оседлость.

— Что ж, будем посылать и на оседлость. Все пригодятся, — зевая, протянул Накамура. Он поднялся с дивана, подошел к столу с закусками и прищелкнул от удовольствия языком.

— Виски «Белая лошадь»? В ваших глухих местах? — удивился он, беря бутылку. — Уж не с американцами ли снюхались чины нашей разведки?

— Это поручику Такедзири ко дню рождения дядюшка Сато прислал.

— Передайте, пожалуйста, поручику мою признательность.

Ван Мин-до попросил разрешения уйти.

— Пожалуйста, капитан, идите, занимайтесь своими делами. Завтра нам нужно будет встретиться с людьми и продумать план усиления работы на вашем участке. — И, давая, понять, что разговор закончен, Накамура стал расстегивать мундир.

Ван Мин-до учтиво раскланялся и вышел.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На исходе дня, когда морозное солнце спряталось за Кирпичный Утес и по свежему снегу поползли лиловые тени сумерек, в казарме зарокотал звонок. Звонил часовой с вышки. Дежурный, выбежавший на крыльцо, посмотрел в сторону, куда показывала рука часового, и торопливо скрылся за дверью.

Из казармы, словно по тревоге, — кто в шапке, кто без шапки, выскакивали бойцы. Они смотрели вдоль улицы на приближавшихся всадников. Впереди, осаживая разгоряченных коней, гарцевали Торопов и сержант Пушин. За ними, неуклюже подпрыгивая в седлах, поминутно нарушая строй, ехали те, кого с нетерпением ждали на Стрелке.

Встречать новобранцев вышли не только пограничники. На улицу высыпали жители поселка: старики, женщины, дети. Они пристально вглядывались в лица бойцов, будто хотели отыскать родных и знакомых.

Всадники въехали во двор заставы, начали спешиваться. Измотанные непривычным переходом по горам и тайге, чумазые и продрогшие, они растерянно топтались на месте, озираясь по сторонам.

— Вот вы и дома! — обращаясь к прибывшим, сказал Торопов. — Знакомьтесь со своими будущими боевыми товарищами, любите и жалуйте друг друга крепкой солдатской дружбой, вступайте в нашу семью!