Заставлю тебя полюбить

Через несколько минут отлегло, и я даже зевнула, пытаясь отделаться от навязчивого ощущения слежки. С этим нужно было что-то делать, но уж точно не звонить Эмину посреди ночи.

У него свои заботы — красавица-жена, дети…

Диана была счастливой.

Ее история точно не была похожа на мою. Иногда я читала о Диане в газетах: муж ее просто боготворил и никому не давал в обиду. Как-то писали, что у нее было много поклонников, но она всегда выбирала Эмина. Любила, наверное…

Перед сном я еще раз посмотрела на перстень.

— Давид так и не рассказал, что ты для него значил, — я усмехнулась, покрутив перстень на пальце.

Мне он был велик.

Но я решила: сыну с возрастом перстень станет как раз. Этот предмет будет памятной вещью от отца.

Перстень и был причиной, почему я сбежала из роддома в квартиру. Я заберу его, вернусь в палату и оставлю рядом с детьми. Эта шкатулка с перстнем и рисунком — возможно, самое ценное, что останется у детей.

Я спрятала шкатулку на место, легла в постель, прикрыла глаза.

А потом раздался посторонний звук. В замочной скважине.

Я подскочила с постели так быстро, как только смогла. Замок пытались вскрыть. Один поворот, второй.

Я едва добралась до шкафа: накинула кардиган поверх сорочки, схватилась за телефон и за оружие. Знаю, что не смогу убить. Я больше не смогу выстрелить.

Но хватаюсь за рукоять, как за последнее спасение.

В коридоре были слышны шаги. Они раздирали душу и заставляли сердце биться чаще. Я почти нажала кнопку вызова, но промахнулась: телефон выпал из рук, и я схватилась за живот с тихим вскриком. По ощущениям толкнулись сразу двое малышей.

Они тоже почувствовали, что это не Эмин.

В полной темноте возник мужской силуэт. Высокий, опасный, сильный. Он сделал шаг вперед, и луна осветила верхнюю треть лица.

— Давид.

Тихий выдох. Полу-стон. Полу-страх.

Нам не спрятаться.

Ни мне.

Ни его детям.

Глава 16

Проходит, кажется, вечность, прежде чем Давид опускается на корточки и забирает себе МОЙ телефон.

На экране, конечно, номер Эмина.

Я не успела сделать вызов, и мой будущий мучитель это понимает: Давид убирает телефон к себе в карман.

— Минус один.

Тихо, с надрывом. Эмин не поможет мне этой ночью.

— Давид, — выдыхаю немногословно, больше мне сказать нечего.

Я готовилась ко всему, но только не ко встрече с отцом моих детей.

Я ведь видела, как его хоронили, но теперь понимаю: это все жестокая игра сильных мира сего.

Сознание даже не изощряется подумать, что это сон.

Сердце чувствует: Давид здесь. И точка.

И дети — они не спят. Бунтуют, делают больно. Мне тяжело стоять и колени подгибаются. Я хватаюсь за край шкафа и медленно пячусь за него.

Не себя хотела защитить. Их.

— Еще помнишь мое имя?

Его голос. Тихий. С хрипотцой.

Давид будто вечность не говорил. Хрипел, стонал… но вечность молчал. И много курил. От него пахло никотином и горечью — дурной знак в совокупности.

Я разжимаю пальцы. Пистолет с грохотом падает на паркет.

Сегодня я не готова сражаться. Только не с ними в животе. Моя защита — у меня внутри.

— Похвально, Кристина.

Давид изгибает бровь, вроде удивлен. Я сдалась.

Скользит по мне темным взглядом, пропитанным яростью. Я поднимаю руку, задергиваю полы кардигана и шумно сглатываю.

Хотела бы я сохранить свой секрет в тайне. Я могла бы даже дать Давиду клятву, что он больше никогда от меня не пострадает. Больше никогда не увидит.

— Я клянусь…

— В чем ты клянешься, Кристина?

На его лице будто брезгливость. Ко мне ли, или к моему новому имени — большой вопрос.

— Клянусь, что если ты меня отпустишь, то я больше не потревожу тебя. Я исчезну.

— На хрена мне такие условия, красивая? — пренебрежительный ответ.

Я тревожно погладила живот — почти незаметно, осторожно. Давид в ярости, а я ведь беременна. И он об этом, конечно, не знает…

Иначе бы Давид смотрел на меня с еще большей ненавистью.

К счастью, в темноте не виден мой живот. Но если он сделает еще один шаг… никакой сделки не будет.

— Твоя выгода в том, что ты больше не будешь ждать от меня удара в спину. Я уеду. У меня даже куплен билет.

— Куда собралась?

Я вскинула удивленный взгляд. Мои слова не понравились ему: Давид сощурился, задышал тяжелее, его ноздри опасно раздувались. Я рассчитывала на сделку, которая ему подойдет.

Но получила обратное. Я разозлила зверя.

— За границу, — я была честна, — я больше не с Домеником. Каждый сам за себя.

— Да что ты говоришь? — Давид ухмыльнулся.

Он не был удивлен. Значит, следил за нами и понял, что я в бегах. Но следил только последние дни, на которые я ушла из роддома, иначе бы он знал, что я беременна.

Значит, Эмин хорошо нас прятал.

Я закашлялась: Давид вытянул сигарету из пачки и спустя несколько секунд затянулся.

Нельзя. Вредно. Опасно.

Но Давид ни о чем не знает, ему все можно.

— Послушай, оставь меня в живых. За мной ведь Эмин стоит, и если ты убьешь меня в его городе…

— Заткнись.

Давид сделал шаг, и я перестала дышать.

Угрожать было глупо, но я шла ва-банк.

— Не угрожай мне другим мужиком. Не делай этого… Жасмин. Не то пожалеешь.

Он выдохнул это мне в лицо вместе с едким дымом. Я поморщилась и отвернулась, максимально вжимаясь в стену. Еще немного, и он все узнает: я едва не плачу от сильных толчков.

И что-то еще происходило внутри, но от страха я не могла понять, что меня тревожило. Мне бы не родить сегодня, а остальное переживу. Правда? Но они так толкаются… Божечки.

— Ты искал меня и нашел, чтобы убить меня? — спрашиваю тихо как подытоживаю.

— Свидетели долго не живут.

Я кивнула.

Я лучше Давида знала, сколько они живут.