Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна

– Я не шпион!

– Я тебе не верю.

– Меня не волнует, что ты думаешь, – с трудом выговорила она. – Фредрик не бросил бы меня в храме стражей, если бы не доверял. Он вообще не мог оставить меня здесь одну, зная положение дел в Анатаре. Он обещал мне защиту. Сам…

– А он просто еще не знает про отца. – С этими словами Трифон одарил Эверли скептическим взглядом и покинул храм, оставив ее в полном одиночестве.

Эльфийка опустилась на колени, склонив голову. Но вот она услышала чьи-то быстрые шаги и, помня слова Трифона, приготовилась к появлению охраны.

– Лундес, что ты здесь делаешь?

Она резко подняла голову, встретившись с удивленным взглядом Фредрика.

– Я же сказал, что времени мало, что надо идти, ты разве не слышала? Все вышли и ждали тебя снаружи, но ты так и не появилась. Когда и Трифон вышел, я подумал что…

– Что я решила что-нибудь мерзкое в храме стражей сделать?

– Что? – Фредрик еще сильнее удивился.

– Прости, – сказала она. – Значит, никаких охранников и кандалов?

Гаус решил кое-что разъяснить:

– Тебе нельзя находиться в храме стражей. Даже в зале перемещений не стоит, поэтому я и сказал, что все должны немедленно покинуть это место. Сюда, по правде, допускаются только стражи. Просто тут удобная точка для перемещения из Тредата, вот и все.

Лундес испуганно смотрела на него. Он заверил:

– Снаружи нет никакой охраны, и никаких кандалов не будет. Я же обещал. Ты опять мне не веришь.

– Трифон будет разочарован, – улыбнулась она. – Он долго фантазировал тут на тему, сколько охраны ты приведешь и что со мной сделают в Анатаре.

– Трифон? Ну, Трифон – это один большой, как он говорит, мглистый глюк. Не принимай близко к сердцу. Таким, как он, обычно нелегко удается перестроиться, но рано или поздно он извинится.

– Не нужны мне его извинения, – Эверли вздохнула. – Фредрик, Скарлиз сказал, что твой отец… ему нездоровится. Что…

Фредрик протянул ей руку.

– Идем, Лундес.

Она неуверенно глянула на него и продолжила:

– Сказал, что посол не просто объявил войну, он сказал, что это я все развязала.

– Идем же, Лундес! Если отцу плохо, то я должен увидеть его!

– Я не могу…

Фредрик, убрав руку, твердым шагом направился к выходу. Лундес поспешно поднялась на ноги, воскликнув:

– Ирвинг сказал твоему отцу, что я убила тебя! И ни словом не обмолвился про Фавластаса и Непоколебимый! Я не могу! Если твой отец увидит меня, ему станет только хуже! Позволь мне где-нибудь спрятаться, а затем тихо уехать! Я не могу, я хотела, но не могу! Отправь письмо Дианису, пусть он заберет меня куда-нибудь или…

Граф вернулся к ней, взял за руку и решительно повел к выходу.

– Фредрик, – она с мольбой смотрела на него. – Я только все испорчу! Я не хочу так больше! Я устала от ненависти к себе! Просто отправь письмо Дианису.

– Фавластас не позволит тебе добраться до Хискала, и Дианис тебя не успеет защитить. Тебя убьют, Лундес, – отозвался Фредрик, выводя ее из храма на улицу. Снаружи уже было темно. Возле храма дежурили охранники и больше никого.

– Фредрик, прошу, – сказала Лундес, когда Гаус вывел ее через ворота храма и повел в сторону замка. – Лучше пусть Фавластас сделает это, убьет меня! Лучше бы он еще тогда меня убил, а не подчинил, тогда ничего бы этого не было! – она резко выдернула руку и остановилась. – Трифон прав. Я не могу даже в глаза тебе смотреть. Как я смею просить у тебя помощи, после всего?! Ничего, я смогу сама все решить, ты ничего мне не должен. Это я тебе должна. Я не позволю, чтобы у тебя и дальше были неприятности из-за меня. С семьей или еще с кем-то. Я лишь прошу, когда освободишься, выведи меня из Анатары. Я знаю, что опять прошу тебя о помощи, но, обещаю, это в последний раз, и больше ты меня не увидишь, – Она уже не могла справиться с эмоциями.

Фредрик печально смотрел на нее. Когда же эльфийка замолчала, чтобы перевести дух, он взял ее за руку и сказал:

– Сейчас за пределами графства тебя ищут. Дольше дня ты за границами Анатары не проживешь. У тебя врагов, наверное, не меньше, чем той ненависти, которую ты обратила против самой себя. Ты должна осознать, что была подчинена! Осознать, что над тобой совершили жуткое надругательство, собраться и отстоять себя! А не говорить о том, что все это ты заслужила. Или я один верю, что ты была не в себе?! Может, я ошибся?

Лундес приоткрыла рот, не зная, что и сказать, а он обхватил ее за плечи.

– Я обещаю, что в этом замке, – он указал на темные контуры, – никто тебе ничего не сделает. Все будет хорошо. И хоть, как я понял, ты по-прежнему не любишь мой взгляд и жаждешь поскорее ускользнуть куда-нибудь подальше, никуда больше отправляться пока нельзя. Тебя убьют, а я слишком много сил потратил, возвращая твой разум, чтобы потом найти твое мертвое холодное тело за пределами города. Ну же, идем, – он слегка подтолкнул ее, а она вздохнула и сказала себе: «Ну хорошо». Она надеялась: он знал, что делал.

Было темно, и Лундес почти ничего не видела, иногда спотыкалась, но Фредрик всегда поддерживал ее. Эверли отлично понимала, каково ему было. Он хотел увидеть брата и отца, увидеть как можно скорее. Так что Лундес прибавила шаг, и вскоре они остановились перед ступенями, что вели высоко вверх, теряясь в темноте.

Оба посмотрели на замок: Лундес с опаской, Фредрик с нетерпением.

– Опять темно, – тихо сказала Эверли. – Ну, Фред, я же вижу, как ты рвешься к отцу. Я, правда, могу подождать где-нибудь в стороне, а ты быстро отправишься туда. Ничего со мной не случится. Напротив, я не хочу в замок. Будет лучше, если ты окажешься там первым и все уладишь. Я очень устала чувствовать себя негодяйкой… – Тут она подумала о другом. – Или ты из-за недоверия не хочешь оставлять меня одну без присмотра на территории замка?

– С доверием у нас обоих тяжело, не так ли? – печально заметил Фредрик. – И ты права, наверное, глупо вести тебя туда сейчас. – Он кое-что обдумал, оглядевшись по сторонам. – Пройдем через висячие сады. Там и подождешь. Охраны наверху нет, да и никто туда не отправится ночью, в такую скверную погоду.

– И время…

– Что?

– Скверное время.

– Нельзя вечно видеть мир в серых красках. Так ли все плохо на данный момент?

– Ужасно. – Она иначе себя не чувствовала. Все в ее глазах было просто отвратительно. И она выдала это ему, когда они стали подниматься по подвесным лестницам: – Мой брат мертв, Астания сгублена, сотни погибли по моей вине. Твой отец чуть не погиб по моей вине, графство чуть не пало, врата чуть не пали и, наконец, погода отвратительная. Весь мир меня ненавидит…

– Астания не сгублена до конца, врата закрыты до сих пор, мы одержали пусть и первую, но победу, мой отец, к счастью, жив, Анатара даже нападению не подверглась, и ты теперь не под властью Фавластаса. Утреннего Лика нет. А погода меняется… – Таков был его ответ. Фредрик вывел ее не на самую верхнюю площадку, остановился где-то посередине.

– Здесь холодно, – заметил он.

– Ничего. Переживу. Я буду тут.

Он снял с себя плащ верховного стража и накинул на ее плечи. Он не стал ждать, пока она догадается что-нибудь сказать, и удалился. Лундес медленно опустилась на скамью и накинула на голову капюшон. Через минуту она ощутила первые капли дождя. Поспешив укрыться, она случайно наткнулась на висевший на поясе посох. Осторожно достав его, Лундес легонько стукнула им о площадку и раскрыла. Какое-то время она смотрела на оружие и думала о потерянных возможностях, о том, как много тайн она могла раскрыть, когда находилась в Утреннем Лике. Думала о многом…