Затерянные во времени
Шрифт:
Джон пропустил ее «вздор» мимо ушей.
— Попробуй накормить этим Герцогиню или Принца, а я наловлю еще рыбы и сам пожарю ее на обед.
Шеннон брезгливо сморщилась и понесла тарелку пригоревшей форели к двери. С порога она внимательно осмотрела окрестности.
— Они спрятались, — сообщила она удивленно.
— Твои кулинарные изыски привели их в ужас, — фыркнул Джон. — Поставь это месиво и иди ко мне.
В мгновение ока Шеннон очутилась у него на коленях.
— Уж не собираетесь ли вы расторгнуть помолвку из-за одного испорченного обеда, мистер Катлер?
— По моим подсчетам, мы лишились
— М-мм… — Она живо повернулась к нему лицом, обхватив ногами его бедра. — Время десерта.
Его умелые пальцы скользнули в нее, и она выгнулась от наслаждения. Джон притянул ее к себе, нежно провел языком по ее губам. Потом впился губами, проводя горячим языком по небу. Поцелуи, ласки становились все более неистовыми и менее ритмичными. Шеннон вонзила ногти в его плечи. Ее захлестнуло возбуждение.
— Перейдем в постель? — его хриплый голос был полон желания.
— Еще… еще, — простонала она. — Пожалуйста, еще, Джон… О! — Шеннон снова выгнулась: глаза закрыты, губы полураскрыты, длинные волосы разметались. — Джон… О, Джон…
— Я здесь, — ее набухшее лоно вздрагивало в ответ на прикосновение. В последнем содрогании Шеннон упала на него.
— Вы довольны, мисс?
— Дивно, — Шеннон взглянула на него и смущенно хихикнула. — Тебе было хорошо? — Она просунула руку под грубую ткань рубашки и погладила его плоский живот, мускулистые бедра, приблизилась к возбужденному естеству. Ей хотелось коснуться его, и он жаждал ее прикосновения.
По телу Джона прошла дрожь. Он поднял Шеннон так, чтобы войти одним мощным толчком, но помедлил.
— Продолжать?
— Разве ты не упоминал о постели?.. О! — Она задохнулась от наслаждения, когда он вонзился в нее. — Забудь о постели. Потрясающе.
— Ты получила свою долю наслаждения, — его голос звучал глухо и хрипло в предвкушении удовольствия. — Верни меня к жизни, женщина.
Шеннон снова хихикнула. Ее бедра начали медленно двигаться. Самый ужасный миг для нее наступал, когда их тела расставались друг с другом. Она всегда просила Джона не спешить, не уходить из нее. Сейчас он не спешил освободиться, и она наслаждалась его близостью.
— Замечательно… — хрипло бормотал Джон. — Очень…
— М-мм. Знаю. Я начинаю опять.
— Ты ни на что не годишься. Держись за меня, — он встал, но ее ноги все еще были у него на талии. Джон пересек комнату и бросил ее на постель.
Шеннон подперла руками подбородок, с жадностью разглядывая его возбужденный орган.
— Если бы ты мог прочесть мои мысли, Джон Катлер, ты бы ужаснулся.
Джон стоял с вызывающим видом, наслаждаясь силой своего члена и ее интересом к нему. Шеннон сбросила футболку и опустилась перед ним на колени. Потерлась о него возбужденным соском, склонилась и прижала его к груди. Стала нежно целовать, потом уткнулась лицом в темные волосы. Джон почувствовал, как растет его волнение. Он повалил ее на спину и долгими равномерными движениями, то постанывая, то вскрикивая, проник вглубь.
Наконец, он заговорил низким голосом.
— Однажды, наверное, очень скоро я снова попрошу тебя об этом.
— Хорошо, — лениво
прошептала Шеннон.И еще, и еще они занимались любовью этой ночью. Лежали в объятиях друг друга, шепча нежные слова, сплетаясь телами, пока оба ненадолго уснули.
— Неужели мы все это возьмем с собой? — неодобрительно сказала Шеннон, глядя на тяжелые тюки с пожитками и провизией, подготовленные Джоном в дорогу. — В пути можно ловить рыбу и носить одну и ту же одежду. Все, что мне нужно, это моя сумка.
— Я донесу вещи до деревни, а там мы возьмем мула. Не беспокойся. Нести тюки легче, чем забавляться с тобой в постели несколько дней.
— Мула? — Шеннон была уверена, что отвлекла его от мыслей о деревне. Ей стало обидно. Джон вовсе не собирался миновать деревню по дороге в Нью-Амстердам. — Джон, мне не хочется заходить в деревню. Нам даже не по пути. Давай отправимся налегке и прямо на север.
Джон сердито нахмурился.
— Ты не хочешь заходить в деревню из-за нашей женитьбы? Шеннон, мое терпение на исходе.
— Мы можем пожениться и в Нью-Амстердаме. Я мечтала обвенчаться в церкви. — Она отчаянно лгала. — Ты не откажешь мне в этом?
— Венчаться? Ты никогда не говорила этого.
«Потому что я только что придумала все это», — ответила она про себя. Вслух же сказала:
— Я хочу обвенчаться. И чтобы твоя мать присутствовала в церкви.
— Неправда. Я знаю тебя, Шеннон. Ты всегда болтаешь чепуху, если желаешь добиться своего. Почему ты не хочешь видеть саскуэханноков?
— Мне неуютно в деревне, Джон. Женщины там какие-то странные. Пока я была с ними, они не поднимали глаз.
— У них это считается проявлением вежливости и уважения, — в голосе Джона звучало раздражение. — Что еще?
— Ну, я не хочу провести брачную ночь в одном из вигвамов. Представь себе, семьдесят пять человек слышат, как мы занимаемся любовью.
Джон рассмеялся.
— Согласен. Обещаю, мы проведем брачную ночь в более удобном месте, — он нежно взял ее за руку. — Через несколько недель у Кахнаваки должен родиться первенец. Он мой единственный брат, и я хочу быть рядом с ним в эту счастливую минуту.
— Несколько недель?
— Может быть раньше. В любом случае, нам нужно поговорить. О будущем. Теперь, когда ирокезы учли его «видения», нужно торопиться.
— Ты обманывал меня, когда обещал, что мы пойдем к твоей матери? — Голос Шеннон дрожал от волнения.
— Конечно, нет. По правде говоря, я уже давно собирался побывать дома. Мы отправимся сразу же, как родится ребенок, и мы поженимся. Уверяю тебя, мама не поймет наши… скажем так, легкомысленные отношения.
— В таком случае отправляйся в деревню один. Я останусь с Принцем здесь. Возвращайся, как только ребенок появится на свет, или возвращайся через две недели. Можешь ты сделать это для меня, Джон Катлер?
— Шеннон, — он обнял ее с раскаянием. — Я помню свои ощущения в первые дни, проведенные в деревне. Мне тоже было неуютно. Я задыхался от дыма, от того, что вокруг все время люди… — Джон ласково погладил ее волосы. — Но потом я научился их языку, совсем немного… мне это очень помогло. Я понял, что они живут в тесной связи друг с другом. В этом находишь утешение. Быть частью сплоченного общества… Это трудно объяснить.