Затерянный мир: Четвёртый (виртуальный) сезон

Мелоун слушал очень внимательно, время от времени покрепче сжимая губы.

Ну, - начал он, - я бы очень удивился. И почувствовал себя обиженным. И мне бы больше обычного захотелось сделать Дукарту несколько несловесных упрёков в виде ударов. Но всё это не означало бы, что я перестану хотеть быть с тобой. Признаю, мне было бы не очень приятно видеть, что в ребёнке твои черты переплетаются с чертами этого… пианиста. Однако я бы почаще себе напоминал о том, что когда ты была с Дукартом, нас с тобой не связывали никакие обязательства, мы были свободными людьми, вольными делать то, что пожелаем. – Репортёр глухо кашлянул. Вероника продолжала пристально смотреть на него. – И этот ребёнок не стал бы тем, что заставит меня передумать быть с тобой. – Он положил свою ладонь на ладонь Вероники, выглядывающую из-под мехового плаща. – Я действительно понимаю, как обидно и неприятно тебе сейчас. И да, ты права, дочка для меня теперь дороже всего на свете. Кстати, быть родителем довольно страшновато, чтоб ты знала. Но ты мне дорога не меньше прежнего! И поверь, ни я, ни Фиби не собираемся сходиться из-за Тэи, нам обоим это попросту не нужно, да и Тэа прекрасно переживёт то, что её родители не вместе. Хвала Амазонским традициям! Да, я солгал тебе тогда насчёт "ничего не было", тут мне нечем оправдываться, я и не стану. И пусть ты не мать моего первенца… - он слегка застопорился. Погладил девушку по руке. Широко улыбнулся. – Но мне бы очень хотелось быть отцом твоего.

Лэйтон широко раскрыла глаза. Не то чтобы высказывание было абсолютно неожиданным, и всё же оно застало её врасплох. А вдруг это и вовсе было прямое предложение?..

Мелоун ласково отбросил с лица блондинки пряди её растрёпанных волос.

Я могу всю ночь распинаться перед тобой, сыпать пышными речами и горячими убеждениями. Но суть у всего этого одна: я люблю тебя до безумия, я хочу всегда быть с тобой, только с тобой и ни с какой другой женщиной. И даже Тэа не в силах на это повлиять.

Вероника вглядывалась в его глаза, и с каждой секундой, с каждым новым вдохом явственнее и явственнее осознавала, что верит словам Нэда, всем до единого. Даже не так. Не верит, а знает, что всё это – чистая правда.

И когда последнее сомнение исчезло, словно горстка прошлогоднего снега под тёплыми лучами весеннего солнца, девушка расплылась в сияющей улыбке.

Её шаги были лёгкими, почти неслышными. И всё же Рокстон сразу понял, что она приближается к нему.

Тоже не спится? – ухмыльнулся сидящий в обнимку с ружьём охотник, когда наследница подошла и примостилась рядышком.

Маргарит кивнула, приглаживая растрёпанные волосы, с кислым смешком добавив:

Благодаря некоторым. – Она придвинулась ближе. – Нэд разбудил тебя?

Я и так не спал. – Его голос был ровным, спокойным, печальным.

Маргарит опустила голову, потеребила край своего плаща-пиджака и, наконец, выдала негромко:

Я должна перед тобой извиниться.

Рокстон с удивлением воззрился на неё.

За что?

Наследница скривила левый краешек губ.

Я плохо подумала о тебе.

Лорд насмешливо выгнул брови.

Когда?

Когда мы дослушали ту радиопередачу. Ты тогда сказал: "Только не это!", и я поначалу решила, что это по поводу новости о наследстве. Я лишь позже поняла, что тебя расстроила в первую очередь смерть Роберта.

А как иначе? – Рокстон склонился, поля шляпы скрыли его лицо. Но они не могли утаить боль в голосе охотника. – Роберт был моим двоюродным братом. Братом. А теперь я остался совсем один. Я – последний из рода Рокстонов, больше никого нет. – Он устремил взгляд наверх, в небо. – Знаешь, после смерти Уильяма Роберт был одним из немногих, кто поддерживал меня. Отец даже смотреть на меня не мог, мать рыдала сутками напролёт. Первые дни были самыми страшными. Роберт тогда приехал к нам в поместье, без всяких предисловий собрал мои вещи и заявил: "Джон, ты немедленно едешь со мной! Поживёшь у меня какое-то время". И всё то время, что я гостил у него, и после – когда от сердечного приступа скончался отец и мне пришлось вернуться в своё поместье, Роберт был рядом. Полгода кузен фактически охранял меня. И от окружающих, и от меня самого. Если кто-то пытался попрекнуть меня, Роберт тут же на него ополчался и мигом выпроваживал с глаз долой. Роберт отвлекал меня как мог, не оставлял в одиночестве, даже спал в моей комнате – специально велел переставить туда свою кровать.

А что, для таких… опасений Роберта был повод? – натужно спросила Маргарит. Ей было жутковато.

Джон пожал плечами.

Видимо, да. Я тогда был в таком отчаянии, что мог вытворить любую глупость.

Даже …?... – Наследница не смогла заставить себя договорить и произнести вслух это страшное слово – "самоубийство".

Но Рокстон и так понял, что она имела в виду.

И даже это, - кивнул он. Затем опять воткнул взгляд в землю. – Страшное было время.

Хорошо, что оно позади. – Маргарит прислонилась виском к плечу охотника.

Это так хорошо – просто быть вместе, не думая о проблемах и предстоящих трудностях. Нэд сидел на шерстяной подстилке, Вероника лежала почти перпендикулярно, положив голову ему на колени и незряче глядя в "потолок" палатки. Они много разговаривали и много молчали. Сейчас репортёр поглаживал девушку по золотистым локонам, а она держала его другую руку обеими своими ладошками.

Ночь проплыла мимо и сменилась утром, которое принесло с собой не только свет, но и снег. Это можно было разглядеть сквозь тонкую щель между матерчатыми створками палатки. Материя стала почти полупрозрачной, когда внешняя темнота рассеялась окончательно, а лампа внутри продолжала гореть.

Чья-то тень промелькнула по ту сторону палатки. Вероника встрепенулась.

Ты видел?

Видел что? – не понял репортёр.

Дикарка приподнялась и стала напряжённо оглядываться, Нэд последовал её примеру. Не прошло и четверти минуты, как тень пронеслась снова. И снова, и снова. А потом и вовсе промчались две тени.

Небо не пожалело снежных хлопьев, оно более чем щедро обсыпало ими землю, и конца-краю этому подарочку не предвиделось.

Нэд и Вероника осторожно вышли из палатки. К ним уже спешили Рокстон и Маргарит.

С добрым утром, - буркнула наследница. То ли она ещё злилась за прерванный сон, то ли нервничала по поводу нынешней обстановки.

В этом сплошном снегопаде трудно было разглядеть что-либо, но за белой пеленой хлопьев определённо улавливалось какое-то движение. Чьи-то внушительные силуэты без единого звука проскальзывали то тут, то там.

Ржание лошадей можно было принять за испуганный визг. Животные очень нервничали.

Что здесь происходит? – Свой вопрос журналист адресовал прежде всего дежурившему лорду.

Но охотник и сам мало что разумел.

Не знаю. – Рокстон мигом проверил, заряжено ли ружьё. Пули наличествовали, и это придало мужчине больше уверенности. – Но что бы то ни было, оно мне не нравится.

В чём дело?

Все вздрогнули, настолько внезапным показалось появление Челленджера, вынырнувшего из снежного занавеса.

Кто там? – продолжал профессор, стараясь рассмотреть что-то, точнее, кого-то за этой подвижной пеленой. – Где Кики? Она в палатке?

К своему стыду, остальные вспомнили про новую соседку лишь сейчас.

Нет, профессор, Кики захотела побыть снаружи, - безрадостно сообщила наследница.

И не появлялась в палатке, - добавила Вероника.

Челленджер сложил ладони рупором и приставил ко рту.

Кики! – что было сил заорал учёный. – Кики!!!

Я здесь! – Чернокудрая головка мелькнула за плечом профессора, а вскоре из снежной вакханалии появилась вся Кики целиком.

Она, как и остальные, видела тени со всех сторон. Кажется, те силуэты чем-то напоминали человеческие, но нельзя было быть полностью уверенным, слишком уж стремительно они двигались. И больше их стремительности пугала только их бесшумность.