Затмение

Словно прочитав мои мысли, белобрысый ловкач облизывает кончики пальцев, которыми размазывал вино по моим губам. Пробует, словно гурман. И, чуть склонив голову на бок, подмигивает.

Он не может быть божеством! Это же просто смешно. Бессмыслица, нелепая выдумка, которой мамаши пугают непослушных детей. Мол, к проказникам ночью приходит Теневой танцор и заставляет их плясать до упада, пока кости не превратятся в кисель.

— Если ты божество, — я морщусь от необходимости использовать это слово, — то зачем тебе деньги?

— Чтобы мы скрепили сделку, сладенькая, — отвечает он, как будто заранее подготовил ответ на любой возможный вопрос. — Чтобы был какой-то материальный компонент. Но, если хочешь на чистоту: я просто привлекал твое внимание и подогревал интерес. Деньги меня интересуют в последнюю очередь. Гораздо больше я ценю… другие вещи.

— Души? — смеюсь я, но желание улыбаться исчезает, стоит посмотреть на серьезное лицо моего собеседника. Похоже, невольно попадаю в самое яблочко. — Слушай, я понимаю, что ты невысокого мнения о моих уме и сообразительности, но я не настолько бестолковая, чтобы ставить на кон единственное бессмертное, что у меня есть. Даже если бы поверила во всю чепуху, которую ты тут городишь.

Есть лишь один шанс не сойти с ума: продолжать и дальше верить, что передо мной — просто очень хитрый, циничный и расчетливый смертный. Да, с выдающимися способностями и явно умеющий предугадывать шаг противника наперед, но всего лишь человек.

— Твоя душа мне не нужна, — отмахивается Блайт почти брезгливо. — Не обижайся, сладенькая, но ты слишком скучная: пытаешься быть плохой девчонкой, а на самом деле вся из себя правильная и хорошая. Детишек прикармливаешь, милостыню раздаешь, мышей из мышеловок выпускаешь в поле.

— Что плохого в том, чтобы помочь детям?

— Ничего плохого, сладенькая, но меня не интересуют монашки в масках роковых красоток. Может быть, Эван это оценит? Ему, насколько мне известно, по душе игры в хорошую и плохую девчонку.

Мне становится противно из-за тона нашего разговора. Блайт словно препарирует меня, разбирает на кусочки и тычет в каждый кончиком скальпеля, выставляя на посмешище невидимым зрителям.

— Я так понимаю, что просто зря трачу свое время. — Порываюсь подняться, но просто не могу. Тело словно отлили из бронзы: ни колени разогнуть, ни хотя бы вытянуть ногу. Неужели и это тоже «чудесное вино»? Если так, то я обязана раздобыть хоть пузырек этих капель: в игре, которую я веду, мне эта штука очень даже пригодилась бы. — Просто хочу избавить тебя от моего скучного общества и необходимости вести предсказуемый разговор, — говорю, глядя Блайту прямо в глаза.

— Безумно рад, что ты так печешься о моем душевном благополучии, но позволь уж как-нибудь самому решать, когда я с тобой закончу. Пей вино, сладенькая герцогиня, уверяю, оно не отравлено. Иногда полезно доверять своим глазам. И собеседнику, кстати, тоже.

— Хорошо, — что есть силы кривляюсь я, изображая неописуемый восторг. — Ты позвал меня договариваться о найме, а вместо этого объявил себя божеством и устроил мне моральную порку, рассказывая, как тебе невыносимо скучно в моем обществе. Но и уйти не даешь. Так что тебе нужно, Блайт?

Он делает жадный глоток из своего кубка и прищуривается. На самом деле, он действительно дьявольски красив, и чем больше выражений его лица я узнаю, тем сильнее убеждаюсь в том, что мне нравится этот мужчина. Надо быть честной с собой — это залог если не успеха, то хотя бы отсутствия громкого фиаско. А в делах сердечных тем более не стоит полагаться на самообман.

Через осознание к просветлению, как написал в одной скучной книге непринятый миром мудрец.

— Мне просто скучно. — Блайт подпирает щеку кулаком. — С тех пор, как люди перестали приносить во славу меня кровавые жертвы и устраивать кровопролитные войны, этот мир стал невыносимо скучным. А ты своим появлением создала хотя бы подобие возни. Всем этим важным задницам, уверовавшим в свое непоколебимое величие, давно пора наподдать.

Я прекрасно понимаю, что он просто не собирается говорить правду, но чем больше буду изображать неверующую, тем дольше просижу здесь. Так что просто хмурю брови и делаю вид, что его слова мне относительно понятны и такая «правда» меня устроит.

— И какая же твоя роль во всем этом? — Я все-таки делаю глоток вина и наслаждаюсь неподражаемым вкусом. Да уж, за такой букет не жаль и душу продать. — Что хочешь получить ты и что готов отдать взамен?

— Эй, сладенькая, до тебя снизошло божество, а тебе все мало? — Блайт прищелкивает языком.

— Невеликая радость, — пожимаю плечами. — Будет просто замечательно, если к неприкрытому самолюбованию и пафосу ты прибавишь что-то более существенное.

Вижу, что ему нравится мой мягкий отпор и толика иронии. Что ж, на этом вполне можно строить наши отношения и дальше. Лишь бы это «дальше» не оказалось коротким и грустным и не превратилось в плаху, виселицу или отравление. С Эвана станется устроить мне «сладкую жизнь». Единственная причина, по которой он пока не предпринимает активных действий, кроется в его тщеславии. Думает, что непобедим, и поэтому смотрит на меня сквозь пальцы.

— Хорошо, сладенькая, я дам тебе кое-что, но только из расположения — мне понравились наши словесные перепалки. Думаю, ты не так безнадежна, как мне показалось.

— Какая щедрая похвала.

— Совсем нещедрая, сладенькая. Щедрым я бываю только с теми женщинами, которые знают, чего хотят, и не боятся взять это любой ценой.

— Удачи тебе с поисками такой.

— Эван ищет бастарда, — говорит Блайт, в один миг становясь серьезным.

— Так это никакая не сказка… — размышляю вслух.

— Это сказка лишь для тех, кто считает, что король был безгрешен и непорочен аки служительница Матери. Но бастард существует. И великому герцогу он зачем-то понадобился.

— И это все? — Я честно расстроена, потому что рассчитывала узнать что-то более существенное. Конечно, если бастард реален и Эван собственными глазами не видел его труп, великий герцог будет его искать. Ни одному здравомыслящему интригану и претенденту на власть не нужен беспроигрышный козырь в чужих руках.

— Что есть, сладенькая. — Блайт пожимает плечами. — Полагаю, тебе тоже стоит заняться поисками. Может быть, даже избавиться от него первой? Или принести голову Эвану в знак своего расположения? Или… да что угодно. Вариантов так много, что я, пожалуй, не буду делать подсказки и лишать себя удовольствия. Выбери сама, сладенькая.

На этот раз ничто не мешает мне встать. Блайт опирается на руки, откидывается назад, разглядывая меня снизу вверх, недвусмысленно задерживаясь взглядом на шее. Хочется смахнуть его взгляд, как будто это удавка, но я стоически выдерживаю приятную пытку и иду к выходу.

— Кстати, — задерживаюсь, чуть-чуть приподняв полог. — Вино и правда чудесное. Пришли мне бутылку.

— Только в обмен на обещание распить ее вместе.

Я не смотрю на него, но чувствую крепкий мысленный шлепок по заднице. Понятия не имею, как это объяснить, но мысленно же предлагаю умнику поцеловать свиное рыло.