Затонувшие города

– Это девятьсот девяносто девятая, – сказала Маля.

– Что?

– Большая старая пушка. Серьезная артиллерия. Такие были у миротворцев. Они стреляли в вождей. Нацеливали ее с помощью какого-то шпионского оборудования и выпускали огромную бомбу прямо на Армию Бога, Ополчение свободы или еще куда. Когда миротворцы уходили, они их все заклепали, чтобы не дать использовать вождям, но это точно девятьсот девяносто девять.

– Думаешь, Китай снова отправил миротворцев? – спросил Мыш, – уничтожить все армии окончательно?

От этой идеи у Мали сжалось сердце. Это была ее собственная мечта, ее тайна, которую она порой представляла во всех подробностях, ложась спать. Глупо, но она все ждала этого, как будто это имело хоть какой-то смысл.

Ее отец вернется из Китая вместе со всеми своими солдатами. Поднимет ее на руки и скажет, что не хотел уходить, не хотел уплывать и бросать их с мамой в каналах Затонувших городов, где Армия Бога и Ополчение свободы бросались на каждого, кто хотя бы встречался с миротворцами.

Глупая мелкая мечта глупого мелкого отродья войны. Маля сама себя ненавидела за нее. Но иногда она сворачивалась в клубочек, прижимала к груди обрубок правой ладони и воображала, что ничего этого не случилось. Словно отец рядом с ней, у нее целы обе руки, и все будет хорошо.

– Думаешь, они придут? – снова спросил Мыш.

Думает ли она?

– Не-а, – Маля выдавила смешок, – наверное, вожди починили одну из пушек. Или купили новую. Или захватили где-нибудь в Атлантике, – она пожала плечами. – Китайцы не вернутся.

Пушка снова грохнула. Какой ностальгический звук. Звук войны, которую выигрывал ее отец.

Девятьсот девяносто девять.

Ее старик говорил, это счастливый номер. Ночью он сидел в своей квартире, пил «Кун фу Джиа Джиу», доставленное из самого Пекина, и смотрел в окно на желто-оранжевые вспышки перестрелки. Салют, повторяющийся каждую ночь. Он прислушивался к выстрелам.

– Джиу джиу джиу, – говорил он, – девять, девять, девять.

Маля запомнила эту цифру, потому что отец говорил, что миротворцы уничтожат армии своими счастливыми пушками и, может, даже научат дикарей из Затонувших городов жить цивилизованно. Бумажные тигры узнают, что стрельба и ненависть не решают ничего. В конце концов, они сядут за стол переговоров и найдут способ договориться друг с другом без пуль.

Отец сидел у окна со стаканом прозрачной жидкости, выстрелы гремели по каналам, а он перечислял орудия.

– 45, 30–06, AK-47, 22, QBZ-95, M-60, AA-19, AK-74, пятидесятый калибр, 999.

Слушая его слова, Маля выучила многие из голосов войны.

Потом, когда стрелять стали уже в нее и она пыталась выползти из ада, она тоже узнавала их: треск АК и грохот ружей двенадцатого калибра, которые рвали траву и шлепались в болотную воду по сторонам от нее.

Маля шептала их названия себе под нос, пытаясь не быть идиоткой и не выскочить на открытое пространство, а вокруг щелкали пули. Она пыталась думать, как Сунь Цзы, и не совершить фатальной ошибки. Все что угодно, чтобы удержаться от паники, пока остальные тупые штатские паникуют и подставляются под выстрелы.

Прогремел еще один взрыв. 999, точно. Счастливая пушка и счастливое число. Для кого-то счастливое.

Маля посмотрела на руку и с удивлением обнаружила на ней кровь. Вспомнила о ребенке и о смерти Тани. Вспомнила, для чего на самом деле искала Мыша.

– Мафуз велел нам поискать еды и отнести ее Амайе. Мы должны помогать ей, потому что она заботится о ребенке Тани.

– Какой док милый, это что-то.

Маля ударила его локтем.

– Он берет к себе ленивые отродья войны вроде тебя, так что ты, наверное, прав.

– Эй! – Мыш еле успел схватиться за что-то, чтобы не рухнуть с балки, – ты пытаешься меня убить?

– Норны, конечно, нет. Ты разобьешься, и все, а мне придется за двоих работать.

– А у тебя рук не хватает для работы!

Маля хотела его ударить, но Мыш соскользнул с балки и повис на ней, как обезьяна. Свободной рукой он схватился за балку ниже.

Маля немного позавидовала легкости его движений и заставила себя не смотреть на него жадными глазами. Есть вещи, о которых лучше не думать. От этого просто злишься, и все.

Мыш соскользнул на следующий уровень.

– Зачем нам трудиться добывать ужин, если мы прекрасно знаем, что док его отдаст кому-нибудь? – спросил он, пока Маля шла по балке обратно к зданию.

– А хрен его знает. Мафуз считает, что с хорошим тоже работает «что посеешь, то и пожнешь». Равновесие, весы и все такое.

Мыш рассмеялся.

– Это какой-то бред про Бога-Мусорщика. С весами и прочим.

– Мафуз – не Бог-Мусорщик.

– От этого не легче. Если бы было какое-то равновесие, все солдатики давно бы передохли, а мы бы тихонько сидели себе в Затонувших городах, добывали мрамор, сталь и медь, и нам бы платили китайскими красненькими за каждый килограмм. Мы бы разбогатели, а они умерли, если бы существовал Бог-Мусорщик и его весы. И то же самое про глубоководное христианство. Хрень полная. Нет никакого равновесия.

– Моя семья, – сказала Маля, – были не христиане.

– Ну, во что там китайцы верят, я не знаю. В Будду?

Маля пожала плечами. Ее отец верил в основном в оружие и алкоголь, хотя он следил, чтобы в доме было изображение Кухонного Бога.

– Мама верила в Бога-Мусорщика, потому что продавала всякое старье. Жертвы все время приносила, и поэтому могла находить хорошее старье, которое иностранцы покупали. – Она спускалась следом за Мышом, цепляясь счастливой левой рукой и балансируя культей. – Не беспокойся об ужине, мы отложим себе еды, а потом уже отдадим доктору остальное.

– Ни хрена. Я не собираюсь охотиться весь день, а потом голодать, потому что доктор кого-то там пожалел.

– Я это и сказала. Не беспокойся. Нам не придется голодать из-за Амайи. Ты поможешь мне охотиться или нет?

– Хорошо. – Он слез на землю и посмотрел наверх. – Только почистись сначала. Ты похожа на отродье войны, вся в крови.

Маля спрыгнула на землю рядом с ним, подняв облачко пыли.

– Я и есть отродье войны.

– Если ты не избавишься от этого запаха, ты будешь ужином для койволка.

Маля ладонью стерла грязь с лица мальчика.

– А ты суетливая маленькая дрянь.

– Только когда это полезно, – Мыш сплюнул.

Глава 5

У хижины доктора Мафуза джунгли росли густо. Тропинки петляли между зарослями баньяна, кудзу, сосен и пальм. Доктор звал это переходным пейзажем – одно превращалось во что-то другое.

Для Мали и Мыша джунгли выглядели так же, как всегда: жара, лианы, змеи и москиты, – но доктор говорил, что раньше тут не водились ни болотные пантеры, ни койволки, ни даже питоны. И аллигаторов тоже не было. Никого. Все эти животные появились недавно, они обитали в жарких странах и мигрировали на север, пользуясь новыми теплыми зимами.