Затворник

И привиделся ему странный сон. Хвостворту спал и чувствовал, будто сам он стал как мех, наполненный водой, а в воде плавает что-то крупное, холодное и скользкое. Словно большая рыбина касалась его изнутри то краем спины, то прочеркивало тонким длинным усом, и от этих прикосновений Хвоста передергивало сквозь сон. Откуда-то издалека до него смутно доносились слова, различить которых Хвостворту не мог. Но звучали они все громче и яснее, и стало понятно, что говорит снова женщина, как недавно на болоте. Существо внутри будто заволновалось, зашевелилось резче, чаще, и тем чаще, чем сильнее слышался голос Хозяйки.

– Убирайся!
– прогремел царицын голос. Рыба уже не плавала - она билась и металась, и Хвост решил, что сейчас его разорвет в клочки.

– Убирайся!
– загремело опять, и тут, заглушая глас Царицы раздался жалобный крик, исполненный боли ужаса, такой громкий и прнзительный, что Хвост подскочил на месте и пробудился. Холодный пот бежал по его лицу, но пощупав себя, парень убедился: вроде цел...

Стояла глубокая ночь. Лагерь лежал лежмя, без костров и часовых, сопел и посвистывал. Кувалда спала неподалеку, положив котомку под голову, и храпела как пять мужиков. Ярко светила луна. От земли шло мерное, мягкое тепло.

"Вот же ж, твою ж мать!
– подумал Хвостворту - В таком-то месте, и приснится же такая дрянь!"

Он перевернулся на другой бок, и через минуту снова заснул.

Утром сельчане вместе с приветливым старостой явились снова. У них наготове был завтрак - свежий хлеб, масло, вареные яйца, и дымящая пшенка в укутанных горшках. Матьянторцы перекусили, и скоро собравшись, стали прощаться с гостеприимными хозяевами.

– Доброго пути!
– говорил староста, подходя к каждому, обнимая, и хлопая по плечам. Вдобавок он пообещал немедленно отправить гонца в тот поселок, возле которого Сотьер наметил обеденный привал.

– Пусть там все будет готово к вашему приходу!
– сказал он.

Отряд двинулся в долину. Только сейчас, покинув стоянку, Хвостворту впервые увидел ту реку, шум которой слышал вчера. Неширокая - не более двадцати обхватов от берега до берега, она пенилась между скал сплошным белым буруном на множестве камней, и четырьмя уступами спадала в озеро. Дорога вдоль реки шла то ровно, то забирала чуть вверх. Малицу и пимы из-за жары Хвостворту надевать не стал, пришлось снять и башмаки, в которых, без пим, нога болталась как в ушате. Вся верхняя одежда висела узлом на спине у Хвостворту, и голые пятки ступали по земле, как по огромному теплому пирогу.

Хвост глядел по сторонам, и не уставал удивляться - такая диковинная, и прекрасная страна открывалась его взору. От бурной речки шли в обе стороны склоны гор, все в лугах, садах, а где поровнее - в картофельных полях и пышных нивах. В одних садах деревья вовсю цвели, в других ветви провисали книзу от плодов - то яблок, то вишен, то таких, что Хвост и не знал. Выше в гору начинались сосновые леса, а за ними - широкие зеленые пастбища, чуть ли не до самых вершин. Горы, что окружали долину, снег почти не покрывал - белые шапки лежали лишь на самых их вершинах.

Чем выше поднимался отряд, тем чаще Хвост видел людей. На реке кто-то бил рыбу, а кто-то набирал воду в огромную бочку на колесной повозке. Женщины полоскали белье. Купались дети. Работали на полях - с одной стороны от дороги могли сеять, а с другой в то время могли жать. Проезжали телеги, груженные сеном, дровами, или мешками с картошкой. Двое пастухов прогнали стадо овец. Скотину было видно на пастбищах - и белые отары, и трехцветные пятна коровьих стад. Несколько раз путники миновали селения, деревушки в десять-двадцать дворов. Хвост не мог даже понять, из чего сделаны домики, так густо стены были увиты плюющем и хмелем, до самых черепичных крыш.

И сколько бы людей не встречалось, все были приветливы, улыбались, здоровались и махали руками. Словно видели старых знакомых. Да так, наверное, оно и было - отряд Сотьера приходил в Бабье Царство уже не в первый раз.

Такова была эта страна. Созданная то ли стихией, то ли колдовством, а скорее всего - и тем и другим. Земля вечного лета и изобилия, неведомой силой хранимая между заледенелыми горными перевалами с одной стороны, и безлюдным, бесплодным болотным краем - с другой.

Удивительнее же всего Хвосту были те самые ключи. Они попадались тут и там, то по одному, то целыми гроздьями, повсюду испуская в небо облака белого пара. От одних источников пар едва струился тонкой дымкой, от других - валил столбом. Самые горячие источники непрерывно клокотали, и выбрасывали струи кипящей воды вверх на три обхвата, так что дух захватывало!

Хвостворту не мог налюбоваться и надивиться. "Небо! Дома расскажу - никто не поверит!" - только и мог он подумать.

Пройдя с десять поприщ, матьянторцы остановились на привал у большого поселка. Здесь, как и при входе в долину, их уже ждал прием - так же одетые селяне во главе со старостой, огромный котел кипящего супа из рыбы и сливок, хлеб с маслом, сметана... Да что там еще перечислять!

Уже начинало смеркаться, когда у дороги на пути отряда показалось селение. На этот раз - немалое, целая слобода, примерно в двести дворов. Путников на дороге заметили издалека, и у окраины села стала собираться пестрая толпа людей. Молодых - больше чем старых, а девушек, кажется - больше, чем юношей. Или это Хвосту так показалось?

Когда подошли совсем близко, то Хвост обратил внимание на стоявшую во главе сельчан женщину, с виду лет сорока пяти или чуть больше. Она была высокой, выше со стоящих кругом мужчин, и плотной - но, конечно, не такой, как Кувалда. Женщина была в белом платье до пят, с воротом и пояском, расшитыми голубым узором. Золотистые длинные волосы стягивал обруч-венок из широких деревянных пластинок. Женщина стояла впереди, и как будто на некотором отдалении от остальных. Спина ее держалась прямо, широкие плечи были расправлены в стороны, а взгляд и выражение лица - величавы. Если кто здесь и походил на царицу и владычицу края, то только она. Но Кувалда говорила, что сестра ее очень красивая. А женщина, стоявшая на дороге перед матьянторцами, была лицом приятна, но красавицей Хвост ее не назвал бы, к тому же и в летах.

"Может, Кувалда имела в виду, что ее сестра в сравнении с ней самой, с Кувалдой - красавица?
– подумал дубравец - Ну что ж, тогда верно!"

Сотьер встал напротив Царицы, и опустился перед ней на одно колено.

– Здравствуй, светлая госпожа царица!
– сказал он.
– Благодарю от нас всех за спасение и за теплую встречу! Не знаем, как тебя благодарить!

– Встань, ты же не слуга, и не ответ здесь держишь! Вы гости!
– ответила она, и Сотьер поднялся на ноги.
– Если я могу заколдованных вернуть, вылечить раненных, и спасти добрых людей от турьянцев, то другой благодарности мне не нужно. Знаю, все про ваш поход - и как вы бились, и кого встретили. Знаю, что моим приемом остались довольны.

– Как не быть довольными!
– усмехнулся Сотьер.

– Отдыхайте у нас, сколько вам нужно - говорила царица, обращаясь ко всем - Ешьте с нами за одним столом. Ходите по всем дорогам и тропам. Река, лес, и ключи - ничего для вас не запретно! Может быть, что-то нужно еще?

"Да пожалуй, нужно!" - приметил просебя Хвостворту. Он дивился тому, как много молодых хорошеньких сельчанок толпилось позади царицы - целые стайки - шептались меж собой, алели румяными щечками, улыбались и сверкая глазами, посматривали украдкой на пришлых людей.