Затянувшийся отпуск

Пока Джейн принимала водные процедуры в океане, Эмметт разделал свинью и пожарил шашлык. Иногда он заходил в самолет и обратно, проходя мимо ямы, но к Розали не заглядывал. Когда Джейн вернулась, шашлык был готов, бутылка вина открыта.

– Прошу, - Эмметт пригласил Джейн к «столу», которым служил пень, за сидение сошло бревно.

Джейн с умоляющим взглядом кивнула в сторону ямы, Эмметт отрицательно и категорично покачал головой, считая, что укрощение строптивой должно пойти на пользу папиной дочке и из ямы она не выйдет, пока вежливо не попросит.

У Розали от запаха шашлыка свело желудок. И если вначале она на Эмметта обижалась, то теперь его просто ненавидела. Она слышала, как они с Джейн принялись за еду и как стюардесса не переставала восхищаться кулинарными способностями Эмметта.

– Обалдеть! Эмметт, признавайся, ты точно в своем клубе подрабатывал шеф-поваром! Такой шашлык! – воскликнула Джейн.

«Чтоб он тебе поперек горла стал!» - сердито думала Розали в адрес Эмметта.

– Кушай, Джейн, может, еще подрастешь, - шутил парень.

Через какое-то время из ямы раздался надменный голос:

– МакКартни, твою мать! Может, ты вытащишь меня отсюда?!

– Ой! – воскликнул удивленно Эмметт. – А я и забыл, там же у нас Розали сидит!

Если бы он был рядом с ямой, то точно услышал бы, как скрипнули от злости зубы блондинки. Розали хотелось расплакаться от обиды и досады. Он вообще в компании Джейн забыл о ее существовании?!

«Что, принцесса, больно ломать гордыню?» – думал довольно Эмметт. Он был приятно удивлен, так как думал, что Розали продержится до вечера, и, естественно, он не забывал о ней ни на минуту.

– Розали, ты там еще живая? – крикнул он с насмешкой, не вставая с бревна.

– Вытащи меня! – приказала девушка уже с меньшей надменностью в голосе.

– Эмметт, не будь поганцем, - попросила Джейн, - освободи ее.

– Ладно, Джейн, раз уж ты просишь… - Эмметт встал и пошел к яме, для Розали последние его слова стали последней каплей. Хейл тут же подумала о том, что как только Эмметт ее вытащит, она сразу же отправится «домой», в лагерь, и пусть Джейн остается, если хочет, и пофиг, что по лесу шастают рыси и вообще все пофиг! Пусть бы ее сожрал кто-нибудь по дороге, чтоб ОН еще пожалел о том, что над ней издевался!

Эмметт, усмехаясь, заглянул в яму, Розали поднялась с безразличным выражением лица и взялась за его протянутую руку. Эмметт вытащил ее. Она быстро обтряхнула колени от мусора и, молча, направилась в джунгли. МакКартни сразу перегородил ей дорогу.

– Ты куда? – спросил он с насмешкой.

– Домой, - резко бросила Розали. – Прочь с дороги.

– А как же мы? – он изобразил несчастное выражение лица. – Ты не можешь бросить нас, вот так вот, одних.

Розали смотрела на это искренне-несчастное лицо и чувствовала, как злость куда-то улетучивается. Но так быстро она не собиралась сдаваться.

– Отвали, Эмметт. Я иду домой. Спасибо тебе за гостеприимство, за яму, за все!

С лица Эмметта вдруг исчезли все «маски».

– Останься. Пожалуйста, – промолвил он тихо и вполне серьезно, от чего у Розали вздрогнуло сердце. Она быстро опустила глаза.

– Зачем? – так же тихо спросила она.

– Ну вы там долго будете шептаться? – нетерпеливо воскликнула Джейн. – Шашлык остывает!

– Пошли, - Эмметт быстро взял Розали за руку повел к «столу». Розали послушно пошла за ним, изобразив недовольное лицо. Она присела около Джейн, Эмметт дал ей шампур с мясом и бутылку вина. Так как Джейн изначально отказалась пить с черепков, вино пили прямо с горла, передавая по кругу.

Белла томилась в бесконечном ожидании. Лежать привязанной и не знать, чего ожидать, для нее было хуже всего.

«Если выберусь когда-нибудь в цивилизацию, - думала она, - надо будет предложить законодательным органам внести поправки к уголовному кодексу, добавить, как вид наказания, за тяжкие преступления, определение преступника в одиночную камеру с привязыванием к кровати. Вряд ли, после такого, кого-нибудь потянет на рецидив».

Дверь снова отворилась и к Белле подошла уже другая девушка, коротко стриженная брюнетка, на вид лет 30-и, среднего роста. Вместо халата, на ней был белый комбинезон, ни шапочки, ни маски не было. Девушку нельзя было назвать привлекательной: грубые черты лица и непроницаемое выражение лица, производили отталкивающее впечатление.

– Я тебя сейчас отвяжу, - промолвила она с таким же французским акцентом, - и проведу в одно место, с завязанными глазами, – девушка показала черную повязку, которую держала в руке. – Советую, вести себя послушно. Иначе будет очень больно.

– Куда Вы меня поведете? – Белла почувствовала, как ее сердце забилось быстрее. Девушка молча отстегивала наручники, игнорируя ее вопрос.

– Вставай, - скомандовала она, когда руки и ноги Беллы были свободны. Журналистка поднялась и быстро осмотрелась: обычная комната, выкрашенная в белый свет, по средине комнаты кушетка и столик, больше ничего, окон нет, дверь расположена так, что лежащему на кушетке она не видна.

– Повернись спиной, – сказала брюнетка. Белла повернулась, ей завязали глаза.

– Пошли, - промолвила незнакомка и, взяв Беллу за руку, куда-то повела.

Через повязку, которая была на глазах, Свон не видела абсолютно ничего. Ее куда-то вели. Потом остановились, немного постояли, послышался какой-то тихий, непонятный шум. Сделали несколько шагов, снова остановились, Белла почувствовала, как поднимается, словно в лифте, буквально на один этаж. Снова шум, снова пошли. Через несколько минут, с нее сняли повязку. Они с брюнеткой находились в другой комнате, выкрашенной в бежевый цвет. В комнате была лишь кушетка, на которой Белла увидела свою постиранную и выглаженную одежду с нижним бельем. В одном из углов, она заметила камеру с микрофоном; еще было две двери. В одну они вошли, догадалась Свон, а вторая?