Заусенец

Раздалась мягкая переливчатая мелодия домофона. Антонио нажал на клавиши, не спрашивая, кто, и открыл дверь. «Primum non nocere» [11] , – вертелось у него в голове…

– Привет, Антонио.

– Привет, Фелипе.

Они обнялись. Антонио почувствовал крепкий запах табака.

– Как ты? Как Паула, как дети? Всё в порядке?

– Да, они поехали к тёще в Вальядолид.

– Точно всё в порядке? У тебя беспокойный вид.

– Да… То есть нет. Ничего не случилось, просто я устал от работы. То есть не от работы, потому что её не так уж и много. Скажи, Фелипе, а тебе часто приходится врать на работе?

11

Прежде всего не вредить (лат.) – медицинский афоризм.

– Ты не мог бы объяснить поконкретнее, что ты имеешь в виду? Я тебя не вполне понимаю. О чём ты?

Антонио взглянул на часы.

– Это долгий разговор, я что-то проголодался. Пойдём в бар.

Они спустились вниз на улицу и, пройдя полквартала, зашли в бар. Антонио привычно поздоровался с барменом. Сегодня он уже дважды побывал здесь: в восемь утра выпил кофе с молоком, а затем в час по полудню съел тортилью [12] , запив пивом. Он любил этот бар и иногда заходил сюда несколько раз в день.

12

Тортилья – традиционный испанский омлет с картофелем.

– Принеси мне два пива, хамона [13] и сыра. И порцию оливок.

Фелипе отпил пива и сказал:

– Ты знаешь, в современном мире все врут. Всегда и везде. Что тут необычного? А что случилось?

– Я, наверное, просто устал. Много пациентов, но ничего не выходит. И я практически уверен, что не выйдет. Потому что уже после первой-второй попытки я знаю, что, скорее всего, ничего не получится. Но клинике нужны пациенты, и я вынужден подогревать их надежды и стимулировать их на новые и новые ЭКО. А толку никакого. Женщины получают новые стрессы и новое опустошение. Мне тяжело смотреть им в глаза. Я знаю: то, что я делаю, – это нехорошо. Но ничего не могу поделать, так как боюсь, что меня уволят, если я не буду гнать план. Вот такой заколдованный круг.

13

Хамон – испанский деликатес, сыровяленый свиной окорок.

Фелипе поднял бокал и бросил: «Salud!» [14]

Антонио кивнул. Они сделали несколько глотков. Фелипе закусил маслянистым тёмным ломтём хамона.

– Объясни, брат, я не понимаю, а в чём состоит вред, отчего ты мучаешься? Оттого, что они платят лишние деньги или что?

– Нет, не от этого. Просто, когда им уже окончательно ясно, что с ЭКО тоже ничего не получится, они начинают процесс усыновления, на который тоже уходит до трёх лет. Иногда они так долго занимаются этими процедурами, что попросту теряют время. Этого я боюсь больше всего. Что они, слушая меня, мысленно откладывают усыновление и теряют драгоценное время. Вот, что страшно.

14

На здоровье! (франц.).

– Послушай, Антонио. У нас в кардиологии возникают ситуации гораздо серьёзнее. Моральная ответственность и напряжение, которое испытываю я, не сравнить с твоими. Тебе сложно выйти и объявить паре, что у них будут проблемы с оплодотворением, а возможно, у них никогда не получится забеременеть? Но ведь у них всё равно есть выход. Да, они не смогут иметь своих детей, но смогут усыновить, и у них будут дети, они всё равно станут родителями и будут счастливыми. Ты только представь, что испытываю я. Мне приходится выйти и сказать пациенту, что мы будем делать ему крайне опасную, рискованную и порой авантюрную операцию, в результате которой с вероятностью в пятьдесят процентов он умрёт прямо в операционной. Как тебе – выйти и сказать такое? Знаешь, я хоть и привык, а всё равно, смотря в глаза пациентов или их родственников, я не могу озвучить им правду, такую правду. Да и зачем это нужно? А у тебя ситуация намного проще. Ты можешь дать им надежду. «Ребята, неизвестно, сколько времени мы будем проводить новые попытки ЭКО. На это могут уйти годы. Давайте подадим заявление на усыновление. А потом, может быть, и забеременеете». Вот тебе и компромисс!

Антонио отхлебнул ещё пива и прищурился. «До чего же хорош его брат», – подумал он. Сразу всё разложил по полочкам и нашёл выход. Он будет рекомендовать пациентам сразу же идти на усыновление. Параллельно. Не дожидаясь результатов ЭКО. И тогда они смогут расслабиться, снять напряжение. Возможно, это поможет, и женщины смогут легче забеременеть…

– Фелипе, спасибо тебе.

– Не за что. Ты, если хочешь потренировать нервную систему, ко мне в операционную приходи. Я уже ничему не удивляюсь…

Глава 6. Следователь Грегорио

Следователь Грегорио в своём кабинете последние лет пятнадцать маялся от скуки: настоящих дел в его распоряжении почти не было, начальство заваливало его рутинной и скучной мелочёвкой. Когда-то, поступив на юридический факультет, он зачитывался Сименоном и Кристи, представляя, как будет распутывать бесконечные клубки криминальных интриг, но реальность оказалось обыденнее и грустнее. Мелкое и бессмысленное в своих жалких масштабах бытовое воровство, незатейливое мошенничество, хулиганство составляли большую часть его дел. Сидя в своём кабинете, он любовно поглаживал старую печатную машинку, на которой набирал первые дела, пока они не были выброшены на свалку времени. В барабан так и был заправлен пожелтевший бланк, на котором застыла дата. Те времена были окутаны романтикой и флёром. Современность, казалось, застыла в гладких буднях, лишённых всяческого сюжета и смысла. Он выбрал эту профессию, чтобы было нескучно и интересно жить, но реальность превратила его в бюрократа, оформляющего пустые дела вроде воровства пачки риса и йогуртов из Меркадоны [15] или поимки наивного мошенника, представлявшегося сотрудником «Иберии», преуспевшего в наборе групп на курсы стюардов и выдаче студентам фальшивых дипломов. Грегорио арестовал его, когда он принимал очередной экзамен.

15

«Меркадона» – крупнейшая сеть супермаркетов в Испании.

Эти дела поражали своей рутиной, в них не было доказательной базы (впрочем, она и не требовалась), они не пробуждали в нем никакой мысли. Он откровенно скучал. Он взял в руки набор дисков о приключениях Торренте [16] с забавной мордой Сантьяго Сегура [17] , расплывшейся в лоснящейся улыбке. Надо будет взглянуть вечером.

Зазвонил телефон.

– Грегорио! – голос его начальника отдавал лёгким каталонским выговором.

– Слушаю!

16

«Торренте» – знаменитый испанский сериал о приключениях комика-полицейского.

17

Сантьяго Сегура – испанский комедийный актёр.

– Зайди ко мне, для тебя есть одно любопытное дело.

Любопытное! Что это ещё может быть? Он вспомнил, как неделю назад ему поручили расследовать дело о вымогательстве, когда клиент отказался платить пятьсот евро за две бутылки шампанского, попав на консумацию в стриптиз-клубе. Когда восточноевропейская красавица положила ему руку на плечо и томно попросила угостить её, он, нисколько не сомневаясь, щегольски приказал официантам принести выпить, даже не удосужившись заглянуть в меню. Затем, когда он распил с зеленоглазой Златой две бутылки Просекко [18] , ему невзначай принесли счёт, в котором фигурировала астрономическая сумма… Он отказался платить по счёту, и тогда на барную стойку положили несколько фото в объятьях все той же Златы и пригрозили, что отправят это его жене. Клиент продолжил скандалить, и дело докатилось до полиции и до суда. Дохлая проза жизни. Ровным счётом ничего интересного.

18

Просекко – итальянское вино, сухое, игристое

– Привет! – начальник департамента, старый полковник Моралес, поздоровался, по привычке не поднимая головы, так что Грегорио всегда приветствовал его лысину. Перед ним на столе было разложено дело, которое полковник внимательно перечитывал.

Лысина продолжала:

– Проходи, садись!

Грегорио выдвинул из-за т-образного стола стул и сел у ножки буквы.

Полковник распрямился и стал тереть лицо, собирая в конце движения рот в ладонь. Взял папку за уголок и бросил Грегорио, словно она должна была вспорхнуть и лететь сама. Она плюхнулась на стол ровно на полпути.

– Вот, ты всё жалуешься, что нет ничего интересного, держи!

Убийство! И не просто убийство, а неслыханное преступление! Ребёнок, усыновлённый из России, убил мать и едва не прикончил отца! Отец с трудом выжил, находится в провинциальном госпитале. Такого ещё не было в истории Испании. Первый раз!

«Всё когда-то случается впервые», – почему-то подумал Грегорио и вздрогнул. У него с Лаурой был один сын, и уже четыре года как не получался второй ребёнок. Врач говорил Грегорио, что у него нервная работа, которая негативно сказывается на репродуктивной функции. Они ведь тоже планировали усыновление в России. Грегорио не испытывал большого энтузиазма по этому поводу, но Лаура загорелась и каждый день говорила только об этом. Она накупила десятки книг о воспитании приёмных детей. Два раза в неделю они посещали курсы приёмных родителей, где с ними беседовали психологи и социальные работники, задавая им сотни вопросов.