Завеса Звездной пыли и Жестокости

– Нет, – сказала она. – Не звездная. Я из Горного двора. Была когда-то.

Я снова оглядела ее, наконец поняв, что же в ее внешности все это время не давало мне покоя. Из всех фейри горные больше всего были похожи на звездных. Вот почему мне потребовалось время, чтобы это понять, даже несмотря на то, что фейри, стоявшая передо мной, единственная из всех, кого я здесь видела с того момента, как пришла, не обладала характерными белыми волосами и черными глазами.

Но как только об этом подумала, сразу же поняла, что это не совсем так.

Как только оказалась тут, я повидала множество фейри из других дворов – они так быстро сновали туда-сюда по коридорам, что я едва их замечала. Сейчас же, дотянувшись до расплывчатых воспоминаний об извилистых проходах замка, я начала припоминать, что мельком видела многих фейри, которые явно не были звездными.

Хотя в отличие от многих других служанка передо мной могла бы при беглом взгляде сойти за звездную. Волосы у нее были светлые, плечи шире, чем у фейри других дворов, например Лесного двора под предводительством Никса, и она была высокой. Но именно ее лицо, суровый взгляд, лишенный веселья, которым она смотрела на меня, напоминали о дворе, на троне которого восседал принц Калдамир.

И тут я наконец поняла, что же в ее движениях показалось мне таким странным ранее. Дело было не в том, что она совершала нечто особенно необычное… для человека. Но почему она трудилась не как остальные фейри?

Даже в Аварате они не работали так, как эта служанка. Они уже давно привыкли к исчезновению чар и научились служить своему королевству с изяществом, как будто магия и не покидала его.

Здесь же, где магические ниточки мерцали неведомо откуда, отсутствие магии у нее бросалось в глаза.

– Ты поэтому не пользуешься магией? Это все из-за Аварата и лишения магических способностей?

– Вообще-то нет, – ответила она, и в ее голосе впервые послышались печальные нотки. – Все из-за этого.

Она подняла руку, но я не сразу увидела то, что она пыталась показать мне. Ее запястье охватывал изысканный серебряный браслет.

– Из-за этого я вынуждена таскать тазы и котлы с водой, вместо того чтобы позволить чарам выполнить всю работу за меня. Мой приговор не был бы и вполовину таким ужасным, оставь они в покое мою магию. Но у судей свой подход: если они что-то решили, то уже не поменяют своего мнения.

– Приговор… То есть ты пленница?

– Когда ты так говоришь, кажется, что я жертва.

Она была уже в дверях, когда я остановила ее в последний раз.

– Хочешь сказать, ты не жертва?

Она даже не обернулась, продолжив собирать с пола мою испачканную и изорванную в клочья одежду – ну, или то, что от нее осталось.

– Скажем так, Звездный двор проявил милосердие, оставив меня здесь навечно служанкой. Но я этого не заслужила после всего, что мне приходилось делать.

Она бы так и ушла, больше ничего не сказав, если бы я позволила.

– Как тебя зовут?

Служанка на некоторое продолжительное время замолчала, и я задумалась, подумывает ли она скрыть от меня свое имя после всего, чем уже поделилась со мной.

– Эйр.

Отчего-то ее имя не прогнало холодок, обосновавшийся на спине и намеревавшийся там остаться. И дело было вовсе не в ледяной воде, которая вызывала острое желание выскочить из ванны.

Глава девятая Делфина

Что такого ужасного могла натворить фейри, чтобы так охотно согласиться на вечное рабство?

А если не охотно, то, по крайней мере, без особого сожаления, если она не пыталась прикончить своих хозяев или если именно это и не стало изначальной причиной приговора Эйр.

В моменте я задумалась. Горячей ванне удалось бы изгнать холодок из тела, но ледяная вода только помогла ему прочнее осесть в костях. Если у меня и было желание исследовать замок этим вечером, оно уже пропало, когда мое продрогшее тело вновь оказалось на кровати под покрывалами. Я старалась изо всех сил, но отмылась ровно настолько, насколько позволила холодная вода.

Я терла себя до тех пор, пока не испугалась, что обдеру кожу, но все равно отчего-то казалась себе грязной под простынями. Возможно, они были слишком мягкими: ткань казалась мягче, чем моя кожа, которая под ними ощущалась грубой и неухоженной. Каким бы холодным ни было прикосновение воздуха к влажной коже, я не могла заставить себя оставаться под простынями.

Но даже несмотря на дрожь во всем теле меня одолевал сон. Я заснула, свернувшись калачиком, пока меня окутывал непрерывный поток холодного воздуха, что стало своего рода наказанием. Я не заслуживала лежать под такими роскошными простынями. Здесь мне приходится быть чужой, как и везде, но так даже лучше. Как бы они ни пытались убедить меня в том, что это не так, здесь я не чувствовала себя комфортно. Пока что единственной, кто относился ко мне как к равной, была Эйр. Из-за нашей короткой встречи перед моими закрытыми глазами вспыхнули необузданные разумом кошмары.

Да, все так.

Фейри – мои враги. Я не должна забывать об этом. В мире, где похитители напоминают шелковые простыни, расстеленные на кровати, я должна помнить, какие они на самом деле немягкие по своей природе… или же меня постигнет участь Эйр – я навсегда превращусь в рабыню, исполняющую их желания.

Раньше я уже позволила себе забыть: спуталась с фейри, которые и привели меня в свое королевство. Чаще всего в кошмарах я видела их лица: расплывчатые образы Тетиса, Никса и Армина. В темных тенях страдальческое выражение их лиц сменялось угрюмостью во взглядах. Даже во сне от их вида внутри что-то обрывалось, а сердце предательски екало. Мне хотелось успокоить боль, отражавшуюся на их лицах, хотелось сказать им, что я в порядке, что похитившие меня фейри не обрекли меня на ту участь, на которую когда-то пытались обречь они.

Можно было понять ярость Калдамира, когда возникало его лицо.

Я тонула в ней, позволяя согреть меня. Сосредоточивалась на его лице, пока оно не разожгло внутри меня огонь, распространяя мою собственную ярость по заледеневшим венам.

Наутро я была окутана жаром. Он струился по плечам, подрагивал на спине теплыми касаниями, мягкостью на коже. Мышцы свело от боли, особенно руки в кулаках перед лицом. Мои пальцы сжимали шелковую ткань, от прикосновения которой кожу все еще покалывало. В полудреме я почувствовала, как губы сложились в имя, хотя я не знала точно в чье. Не знала до тех пор, пока остатки сна не заставили меня подпрыгнуть в постели вместо того, чтобы зарыться глубже в ее тепло.

От внезапного движения что-то соскользнуло с кровати и юркнуло в угол комнаты так быстро, что я даже не сразу поняла, что составляло мне компанию. Я старалась отвлечься от пылающих от разочарования щек.

Как только я осознала, что жар исходил не от моей внутренней ярости, а от чего-то в моей постели, мысли тут же метнулись к мускулистому фейри. Высшему фейри, а не тому созданию, что отбрасывало тени, юркнув под мебель, придвинутую к округлым стенам.

От этой мысли я должна была бы потянуться за кинжалом под матрасом, а не искать новых приключений на свою задницу. И уж точно не должна была разжимать губы, позволяя легкому, хриплому вздоху, словно приглашению, вырваться наружу.