Завещание Иветты Бланше
Шрифт:
На площади мужчины, как всегда, играли в петанк. Но, подойдя ближе, Сюзанна заметила, что это совсем не те люди, которых она там обычно видела. Эти были одеты в старинную одежду и носили деревянные башмаки. И, кажется, они вообще не замечали присутствия женщин.
– Не бойся, они нас не видят. Пойдем, я тебе что-то покажу, – и Иветта зашла в таверну.
Люди в таверне также были в старинной одежде. Как будто бы все это происходило лет сто назад. Была там и хозяйка, полная румяная женщина, в сопровождении мужа. И, кроме того, она была единственной женщиной в таверне.
У Сюзанны была возможность внимательно
– Идем, я покажу тебе свой дом.
Заинтригованная девушка пошла вместе с Иветтой через всю деревню. Было жутковато вот так, словно в шапке-невидимке, проходить мимо встречавшихся на пути местных жителей. Жизнь здесь текла своим привычным чередом. Иногда встречались рыбаки, тащившие со стороны моря корзины, полные рыбы. Лица у людей были суровые и замкнутые.
Через несколько сотен метров они дошли до деревенской окраины. Здесь стоял маленький, больше похожий на хлев домик. Иветта повела Сюзанну по каменистой тропке. В доме было всего два крохотных окошка.
Рыжеволосая девушка зажгла свечу и поставила ее на грубо сколоченный стол, стоявший посередине комнаты. Помимо него здесь был один стул, простая железная кровать и небольшой шкаф. Рядом с кроватью стоял сундук с большой глиняной чашкой и кувшином с водой.
Сюзанна с удивлением осмотрелась. Как могла молодая женщина жить в такой нищете? Ей захотелось обнять Иветту, чтобы хоть как-то утешить ее. Но рыжеволосая женщина подошла к сундуку, поставила чашку и кувшин на пол, подняла тяжелую дубовую крышку и посмотрела на Сюзанну.
– Посмотри, здесь уже все готово для моего ребенка, – с гордостью сказала она и жестом предложила ей заглянуть внутрь сундука.
Там лежали заботливо сшитые из белого льна наволочки и простыни, белые рубашечки и полотенца, а также два маленьких чепчика. У Сюзанны выступили слезы на глазах. Этой жившей в нищете женщине наверняка пришлось вынести немало лишений, чтобы достать ткань, из которой она сшила вещи для своего ребенка.
Иветта нагнулась к сундуку и достала оттуда деревянную куклу, разукрашенную яркими красками. На кукле была одежда из того же материала, что и детские вещи. Талия игрушки была перевязана голубой ленточкой.
– Куклу мне подарил старый Пьер. Это местный пастух, он единственный, с кем я здесь общаюсь. А платье я сшила сама. Тебе нравится кукла?
– Она чудесная, – только и смогла выдавить из себя Сюзанна.
Она была растрогана. Тут она увидела еще один предмет, лежавший в сундуке:
– А что это? Это тоже для ребенка?
Иветта насторожилась.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она и тоже заглянула в сундук.
Казалось, она не сразу поняла, о чем идет речь. Но потом вытащила из сундука хорошо знакомую Сюзанне шкатулку и поставила ее на стол.
– Здесь моя судьба, моя жизнь. В этой шкатулке спрятаны все мои желания и надежды. К сожалению, я не могу раскрыть для тебя ее содержание. Это тайна моего сердца, – слезы заструились из глаз женщины.
Сюзанна хотела подойти к ней и что-нибудь сказать, но в этот момент все растворилось. Иветта, шкатулка, дом, Рошель-Сюр-Мер – все исчезло. Сон закончился.
Сюзанна проснулась. Она лежала в своей кровати и пыталась понять, спала она этой
ночью или все-таки бодрствовала. По крайней мере, пока ничто не указывало на то, что она провела эту ночь в деревне.Девушка подошла к шкафу и проверила шкатулку. Письма лежали на своем месте. Это был странный сон. Но она запомнила его во всех подробностях, как будто действительно видела вещи своими глазами и прикасалась к ним.
Иветта просила ее о помощи уже во второй раз. Она должна попытаться помочь ей. Если бы только знать, чем. Видимо, нужно снова заняться расследованием. Но на этот раз ни один человек не должен знать об этом. Иначе она снова окажется в опасности.
В первую очередь, она не должна ничего рассказывать мадам и месье Роже, и тем более Марселю. Он, конечно, начнет волноваться и следить за ней. Так что ей нужно вести себя, как и вчера – быть приветливой и предупредительной с гостями и коллегами и безупречно выполнять свою работу.
Пастор и учитель сидели в ризнице. Они собирались здесь далеко не в первый раз, чтобы в спокойной обстановке обсудить проблемы, которые возникали в деревне. Пастор был раздражен и говорил на повышенных тонах:
– Мой дорогой Жан-Клод, вы не хуже меня знаете, насколько упрямы местные жители. Я и так постарался как можно спокойнее подойти к этой истории. И ничего из этого не получилось. А если я попробую вести себя с отеческой строгостью, то не уверен, что и это принесет какую-то пользу.
– Кому вы это говорите, ваше преподобие. Я абсолютно с вами согласен. Но мы должны продолжать, нельзя сдаваться! Мы живем в двадцать первом веке и верим в Бога. Ну, мы двое… по крайней мере. Но то, что здесь иногда происходит, не имеет ничего общего с христианством. Это глупое суеверие, если это еще можно назвать таким безобидным словом, другие бы назвали колдовством и чертовщиной.
Учитель в волнении поднялся со стула и нервно зашагал по комнате.
– Уже даже дети участвуют в этом безобразии, – продолжил он через несколько мгновений. – Сегодня я поймал маленького Поля Ренуа, который, представьте, отрезал у мертвого петуха гребешок! Когда я его спросил, для чего он это сделал, он злобно посмотрел на меня и, не проронив ни слова, убежал.
– Это просто трагедия, – согласился священник. – Я еще никогда не чувствовал себя настолько беспомощным. Каждый день я молю Бога послать мне силы на выполнение этой трудной задачи. Но если так будет продолжаться, то я, наверное, буду вынужден оставить свои попытки.
– Прошу вас, ваше преподобие, нет! – учитель беспомощно смотрел на пастора, не зная, что возразить.
С тех пор как в деревне появилась эта немецкая девушка, все жители словно сошли с ума. Снова начались спиритические сеансы и черные мессы. Как раз об этом и разговаривали учитель и пастор.
Как-то раз учитель обратился к священнику за помощью и понял, что у того возникли такие же проблемы с жителями деревни, что и у него. Не то чтобы они вели себя враждебно, нет. В конце концов, он здесь родился и вырос. Они никогда не обсуждали его педагогические методы. Но во многих семьях до сих пор практиковали старинные языческие обряды, что очень сильно пугало детей. Свободные от предрассудков люди либо давно уехали из деревни, либо не имели здесь ощутимого влияния и не были способны что-то изменить.