Завещание ведьмы
Шрифт:
Сейчас никто и не вспомнит, а может, просто не признается, что Углов слышал, как шофер Пивоваров спрашивал у секретарши, кто там сидит и какую статью ищет. Вполне возможно, что, дождавшись, когда шофер уйдет, сам Митек тихонько юркнул в красный уголок, подошел к читающему и, заглянув ему через плечо, увидел, что тот читает некую заметку в подшивке пятилетней давности, которая чем-то была опасна именно для него, Углова. Все ясно: парень отсидел ни за что, вернулся, сейчас вот изучает прессу, а потом…
И вот чтобы этого «потом» не было, Митя бьет ребром ладони читателя «Зари Глухова» по шее… Нет человека – нет проблем.
«Черный
Я вновь словно услышал дрогнувший голос Марины Петровны, что произносила эту фразу. Черный человек – а что, ведь им вполне может быть тот же Углов! Как это он говорил мне об Арине?
«Рыжеволосая, зеленоглазая, а как смеялась! Настоящая красавица. С ней потому никто старался не спорить, не ссориться – потому что, как только глянешь на нее, такую молодую и прекрасную, да подумаешь, сколько ей на самом деле лет, так и охнешь – ведьма! Настоящая, сильная ведьма!»
Разве в его словах не звучала чисто мужская оценка красавицы-ведьмы? А что, если он был в нее влюблен, пытался подкатиться, а получив отпор, затаил злобу? При всем при том квартира Америки могла идти совершенно отдельной темой – ведь как человек практичный, Угол, независимо от личных чувств, в первую очередь заботился и семейном благополучии.
А в итоге знаменитый краевед не только заимел халявную квартиру для сынка, избавившись от ее хозяина, но и отомстил непокорной ведьмочке. Очень удобно: два в одном!
Я зябко повел плечами и завернул на местный проспект, где, согласно любезной информации всезнающего нотариуса Владимира, находился магазинчик, торговавший цветами.
«Моя душа предчувствием полна…»
Меня пригласила в гости молодая и интересная женщина, и я должен был явиться во всей красе: с бутылкой наилучшего по местным меркам шампанского, коробкой наилучших конфет и с изысканным букетом роз. Ругайте меня, называйте мажором, но я с юности в подобных случаях повторяю: «Красиво жить не запретишь!»
Через полчаса я уже оформил в симпатичную корзинку роскошный букет алых роз, бутылку шампанского и коробку конфет «Коркунов». Вернувшись домой, аккуратно поставил корзинку на стол и уже собирался нарядиться в бежевый свитерок, как вдруг обратил внимание на такую маленькую деталь: уходя сегодня из дома, я оставил на столе чашку из-под кофе; теперь чашки не было – она стояла на специальной полочке для мытой посуды.
Чем-чем, а потерей памяти я пока что не страдаю и чашку с кофейным осадком на дне помню отлично, рядом с ней еще была кофейная клякса на клеенке. Кто же это повторно приходил ко мне, чтобы просто-напросто помыть посуду? Ведь мне не приснилось чье-то пение поутру, и кто-то действительно убрал следы ночной пьянки, накормил кота Маврика, который по этой причине дрых на кухне, и не думая меня будить?
Как и большинство людей, я немного верю в то, что называют «мистикой»: да, мне снились сны, которые оказывались пророческими, да, я верю, что, если не хочешь что-то сглазить, лучше постучать по дереву или по собственной голове. Но, как хотите, я не настолько помешан на потустороннем, чтобы верить, что моя покойная двоюродная бабушка решила немного поухаживать за своим внуком, который забывает вымыть грязную посуду и накормить кота!
Ясное дело, что в дом является некто живой и вполне реальный, и первый, кто сам собой «напрашивается» на эту кандидатуру, –
Арина-2. Богом клянусь, эта девица не оставляет алчных планов на домик Арины, а потому один из ключей попросту прикарманила! Вот нахалка.Я твердо решил завтра же встретиться с нотариусом и серьезно поговорить по поводу Арины-2, а заодно ее матушки, обустраивающей свою личную жизнь.
Итак, я отложил этот вопрос на завтра, на сегодня выкинув все неприятные мысли из головы, и приготовился к незабываемому вечеру в обществе красавицы-блондинки.
«Моя душа предчувствием полна…»
Грезы наяву
Времени еще оставалось уйма, а потому я от подступающего волнения выпил для задора остатки красного вина и улегся в комнате с телевизором, включив первый попавшийся канал. Как по заказу, на вспыхнувшем экране начал стремительно развиваться древний французский фильм с Жаном Маре в главной роли.
Безупречный герой в широкополой шляпе пел романсы под балконом, посылая даме воздушные поцелуи и между делом сражаясь за ее честь на шпагах. Я, с трудом поспевая за поворотами романтического сюжета, и не заметил, как заснул.
Разумеется, мне приснился самый настоящий полнометражный цветной художественный фильм со мной и Лялей в главных ролях.
Ляля почему-то была в умопомрачительно коротком халатике, который распахивался в самый неожиданный момент, открывая передо мной все ее прелести и молниеносно приводя в полуобморочное состояние.
– Есть в ее теле такой изгиб!..
Данная фраза стала своеобразным лейтмотивом первой части этого волнующего сна с эротической начинкой. Я, играя главную роль, одновременно где-то «за кадром» мучительно пытался вспомнить, откуда пришла фраза; я даже пытался обсудить это с капитаном Тюринским, который каждый раз появлялся рядом со мной «за кадром» по первому зову.
– Убей, не могу вспомнить, где я это читал! А ведь то была фраза из какого-то романа…
«Есть в теле ее такой изгиб…»
Капитан Тюринский бросил на меня мрачный взгляд, лихо опрокинул рюмку водки, икнул и произнес голосом преподавателя русского языка и литературы среднестатистической российской школы:
– Данная цитата взята из романа «Идиот» Федора Михайловича Достоевского – ее бесконечно повторял один из влюбленных героев.
– Капитан, ты меня просто поражаешь! – утер я слезу умиления. – Чтобы мент так разбирался в литературе…
Тут же передо мной вновь оказалась Ляля, небрежно запахивая крошечный халатик, который, казалось, и не может прикрыть все интересные изгибы ее тела. Она соблазнительно улыбалась мне кроваво-красным ртом и умопомрачительно манила к себе пальчиком.
– Ко мне… Иди ко мне… Ползи ко мне…
У меня кружилась голова, я полз из последних сил, срывая с себя одежду, задыхаясь, едва не плача, потому что передо мной была почти отвесная скала, покрытая вечным льдом.
Я не мог понять, куда могла деться Ляля с ее пальчиками-халатиками и откуда взялись эти снежные Альпы.
– Ляля! – крикнул я, задирая голову. – Ты где, Ляля?!
Она тут же нарисовалась: стояла, соблазнительно медленно стягивая с себя то ли халатик, то ли водолазный костюм, я уже слабо соображал, отчаянно карабкаясь по ледяной стене вверх – к ней, красавице, чтобы просто помочь ей снять мешающие шмотки.