Завещатель

— Я серьезно. Моя мама, твоя бабушка, была колдунья. Ведьма, ведунья, называй это, как хочешь. И она хотела передать тебе свои знания и силу.

— Почему не тебе? Или ты не подходишь по генетическому коду? Может быть, ты не той группы крови?

— Ольга! Я же серьезно с тобой разговариваю. Я что, похожа на темную неграмотную деревенскую бабу?

— Мама!

— Что мама? — мать явно начинала злиться уже по-настоящему. — Я уже двадцать два года мама!

Моя мама никак не была похожа на неграмотную бабу. После окончания аспирантуры на кафедре социальной психологии она защитила диссертацию и получила кандидатскую степень по социологии, а недавно защитила докторскую диссертацию. Ее труды постоянно цитировали многие авторы, а последняя монография была переведена и издана в Швеции.

— Да, я не годилась, что очень расстраивало твою бабушку, — продолжала мать. — Но ей подходила ты. И она учила тебя самым основам, когда ты была еще совсем-совсем мелкой. Ты уже ничего не помнишь, но должно помнить твое подсознание.

— Я смутно припоминаю только, что она играла со мной в какие-то очень интересные игры и рассказывала безумно увлекательные сказки. Но уже я все забыла.

— Это были не игры и не сказки. Она обучала тебя и сама закончила бы твое обучение, но исчезла, когда ты была еще маленькая…

— Как это — «исчезла»? А к кому мы ходим на Волково кладбище каждую весну?

— Ни к кому. К пустой могиле. Бабушка пропала. Она знала, что с ней может что-то случиться, и просила меня передать тебе ее записи и рассказать…

— Мне все это напоминает какой-то голливудский фильм.

— Ты опять? Это не фильм. — Мать встала, отперла нижний ящик в своем столе и достала две толстые тетрадки в коричневой коленкоровой обложке. — Вот здесь ее записи. Ее завещание, если хочешь. Ты должна их прочитать, и выполнить все нужные упражнения. Подожди, не сейчас, потом посмотришь. Я не хотела для тебя всего этого. Но мама мне тогда сказала, что если ты не поймешь, кто ты есть, и если не научишься правильно управлять собой, то можешь заболеть и сойти с ума. Не выживешь.

— И что теперь? — мне вдруг стало страшно. Я поняла, что мать действительно говорит со мной серьезно, и что я совсем не представляю, что мне теперь делать, и что будет дальше. — Что мне делать?

— Пойдем.

— Куда?

— Я покажу тебе. Это может делать почти любой человек, просто ты должна понять, что наш мир устроен совсем не так, как учат в школах и в университетах.

— Что ты покажешь?

Мама не ответила. Мы, не говоря ни слова, прошли в прихожую, оделись, безмолвно спустились вниз и вышли из парадного. Небольшая улица, куда выходил наш дом, была совсем пуста. Вечером тут не так уж много народу, а тем более — в вечер субботы, когда никто не работает, и все либо сидят по домам, либо ходят к кому-то в гости. Мама осмотрелась, и ничего не заметив подозрительного, спросила меня:

— Вот, видишь?

— Что я должна тут увидеть? — я правда ничего не могла понять. Мама оперлась ругой на стену чуть в стороне от входной двери. — Я не понимаю.

— Бабушка не случайно переехала в этот дом. Это одно из немногих мест в нашем городе, где возможен свободный доступ в Черный Портал.

— Что? Какой портал? — ошарашено спросила я.

— Смотри! Внимательно смотри. Сегодня полнолуние, и только по этим ночам возможно то, что я сейчас сделаю, а ты увидишь. Только не говори мне ничего и никаких звуков не издавай, пока я тебе не разрешу. Смотри!

Мама встала слева от одной из масок Медузы-Горгоны, украшавших фасад нашего дома у парадного, и принялась водить руками по стене. Неожиданно для меня что-то свершилось, что-то непонятное. Стена приобрела матовый, а потом и зеркальный блеск, и я увидела свое и мамино отражение. Еще немного, и наши отражения затуманились, а за ними открылся незнакомый ландшафт, как на огромной панели домашнего кинотеатра…

17. Феликс

За окном, как на огромной панели домашнего кинотеатра, двигались облака, и временами проглядывало солнце. До боли знакомый ландшафт. Что-то мне подсказывало, что будет дождь.

Прошло несколько месяцев, наступила весна, но все шло по-прежнему. Я даже не сменил места работы. Почему-то до сих пор не расстался с Анжелкой, и она медленно, но верно тянула меня к свадьбе — я так и не смог от нее уйти. Уход — очень тонкое дело. И сложное. Трудное. Надо рвать отношения, потом — неизбежны скандалы и эмоции, еще потом — разъезд. Далее — привыкание к новым условиям и притирка к новому человеку, это тоже требует массу усилий и кучу энергии… А ВСЕ мужики — очень ленивы. И я тоже. Нужны очень веские причины на уход. Куда легче остаться. Нам — мужикам, только и надо, ну, вы сами понимаете что. Причем такие мы все! Мужики в смысле. Такая у нас природа, биология, сознание, если угодно. Все остальное — лирика и словеса, дымовая завеса, пыль в глаза, для того чтобы получить секс. И если мы иногда прикидываемся тонко чувствующими натурами и стараемся поразить своей эрудицией, то исключительно, чтобы понравиться девушкам. И при личном общении мы думаем, только как бы побыстрее и половчее уложить свою знакомую в постель. А в длительную привязанность наши отношения потом иногда вырастают только лишь по лени — нам просто надоедает постоянно бегать по чужим квартирам и искать подходящее время и место, или достает вечно поддерживать свою берлогу в презентабельном виде. Нас жаба душит каждый раз тратиться на подарки и жратву, ведь намного проще — отдать все деньги своей подруге и ни о чем больше не думать. Мне хорошо, если моя девушка меня кормит, поит, стирает мои носки и рубашки. Да еще, кроме всего перечисленного, я знаю, что в любой удобный для меня момент гарантирован хороший и качественный секс. А от меня всего-то и требуется, что подарочки на новый год, на день рождения, восьмое марта и на наш день (это — не обязательно) и — все! Все усилия.

Я — эгоист. И всегда им был. Эгоист — это человек, живущий только ради удовлетворения собственных нужд и желаний. Если человеку нужно принимать на себя боль других людей, ему это требуется практически как воздух — он эгоист, ибо делает то, что нужно ему самому. По моему глубочайшему убеждению, все люди — эгоисты. Каждый живет только для себя. А любовь — это самое эгоистичное чувство из всех существующих. Кто это все сказал? Кто-то из моих друзей. У меня у самого никогда бы ума на такое не хватило.

На незаданный ваш вопрос, почему я так циничен. Так было не всегда. Это было уже давно, и неправда. В ту пору я был очень молод, романтичен и глуп. Ухаживал за моей ровесницей, и мы решили пожениться. Поле подачи заявления в ЗАГС она попала под грузовик, и ей раздавило нижнюю часть туловища. Она жила еще долго — почти сутки. Врачи Склифа просто ждали, когда наступит конец. Я сидел рядом и держал ее за руку — моя девушка была в сознании и все понимала, и надеялась на какую-то операцию, которую ни один хирург не хотел делать, поскольку не понимал — как? Потом она вдруг попросила поцеловать ее в губы. Мешали трубки и какие-то приспособления, но я, несмотря на протесты реанимационной сестры, выполнил просьбу. Что-то произошло, и ее губы мне не ответили. Когда я отодвинулся, она была уже мертва. В тот момент что-то досталось мне от нее, и мой характер резко переменился. Сначала я едва не тронулся умом и у меня началось нервное расстройство. Меня хорошо лечили — аминазином и инъекциями магнезии. Только врагу могу это пожелать, причем самому злейшему. Потом постепенно я выбрался, но у меня изменилось восприятие жизни и окружающего мира. Прошло уже много времени. Теперь я такой, как есть. Циничный, темный и злой эгоист. Был женат, развелся, я меня давно другая девушка, и не одна, но в определенные дни, два раза в год, я хожу в колумбарий к маленькой плитке в стене…

Впрочем, все это лирика. Не трахайте мне мозг, вы пугаете моих тараканов.

— Феликс, вы не могли бы посмотреть мой компьютер? — вывел меня из невеселых раздумий звонок нашего главного бухгалтера, — почта не работает.

— А Интернет?

— Интернет есть.

— А что происходит? Поконкретнее?

— Я не могу получить почту.

— Почему?

— Компьютер какой-то пароль требует. Что за пароль? — в голосе главбуха стали проскакивать истерические нотки. — Никогда не было у меня никаких паролей!