Завет Локи
Шрифт:
Тор, который, видимо, решил, что мы с Попрыгуньей слишком много разговариваем, грозно прорычал у меня за спиной:
– Ты бы поменьше болтал и побольше по сторонам смотрел! Не то с моей помощью собственным языком подавишься!
Пришлось на какое-то время умолкнуть, и я, оставшись наедине со своими тревожными мыслями, все пытался найти ответ на вопрос: почему Один не сказал мне правду? Пусть он не меньший лжец, чем я сам, но зачем ему понадобилось связываться с Хейди? Почему он предпочел ее? Почему не поверил мне? Конечно же, не только потому, что некогда я переметнулся на сторону противника и тем самым положил конец асам и созданным ими мирам. Нет, у Одина наверняка был иной мотив, получше наказания за предательство. Я, собственно, что хочу сказать: на меня ведь
– Фрейя! – вдруг сказала вслух Попрыгунья, наверняка сумев как-то прочесть мои мысли, хотя мне казалось, что здесь это совершенно невозможно. Особенно если учесть, что мы с ней более не делили одно и то же ментальное пространство. – Неужели она действительно того стоит, как ты думаешь?
Я обернулся и с удивлением посмотрел на нее. Она уже сменила пижаму с пингвинами на платье из какой-то серебристой ткани; сбоку на платье был разрез до середины бедра; на ногах у нее красовались сапоги на высоченных каблуках, а светлые волосы она собрала в узел и закрепила бриллиантовой заколкой.
– Только не пытайся меня убедить, что ты именно так представляешь себе облик богини, – тут же предупредил ее я.
Попрыгунья с удивлением оглядела себя.
– Я и не собиралась… Скажи, а почему это я все время меняюсь?
– Здесь всё постоянно меняется. Вспомни, ты же находишься в царстве Сна.
Она немного помолчала, явно пребывая в замешательстве, но потом вернулась к прежней теме:
– Один, должно быть, действительно любит Фрейю, раз рискнул нашими жизнями, надеясь ее вернуть – твоей, моей, Эвана, Мег…
Я резко ее прервал. Слушать это было невыносимо, и я совершенно не намерен был оставлять Попрыгунью в заблуждении относительно того, что Один – герой безусловно романтический.
– Ты ошибаешься, принимая страсть за любовь, – сказал я. – Любовь может быть и безумной, и переменчивой, страсть же всепожирающа. И уж если она вцепится в кого-то своими когтями, то этот несчастный скорее весь мир сожжет, чем от предмета своей страсти откажется.
В ответ Попрыгунья робко и как-то тоскливо улыбнулась. На ней уже снова была пижама с пингвинами.
– Мне просто очень хочется, чтобы это была не Стелла, – грустно сказала она, и я сразу почувствовал, чтo ее терзает, хотя мы с ней больше уже и не обитали в одном теле. – Со Стеллой у Эвана нет ни малейшего шанса. И никогда не было. Он давно должен был бы и сам это понять. Стелла никогда не допустит, чтобы ее даже мертвой увидели в обществе… калеки.
Я так до конца и не понял, кого именно она имела в виду, произнося слово «калека». Эвана или все же себя? Но она молчала и, опустив глаза, изучала собственные руки; одно ее запястье, точно браслеты, обвивали серебристые шрамы, очертания которых так напоминали зеркальное отражение моей фиолетовой руны. Как странно, подумал я, что она выбрала именно эти обстоятельства, чтобы открыться мне, поведать о тех вещах, которые до сих пор тщательно хранила за потайными дверями своей памяти.
– Ни он, ни ты ничуть не ущербны, – сказал я. – Ибо доказали, сколь многое можете пережить – и выжить.
И после этих слов я вновь занялся поисками головы Мимира, а мое чудовищное дитя, мой конь-паук все продолжал плести свою паутину в восьми мирах разом, все мчался вперед и вперед, вдоль и поперек пересекая царство Сна.
Глава третья
Сон – это река, пребывающая в постоянном движении; на ее поверхности то и дело возникает и исчезает бесчисленное множество островков. Некоторые из них – всего лишь пузырьки времени, тогда как в других заключены порой целые миры. Трудность нашей задачи заключалась в том, что мы как раз и должны были найти нечто по здешним меркам микроскопическое, сопоставимое по величине с песчинкой в таком мире, который состоит из одних песчаных пляжей. И все же благодаря тому, что каждая нога Слейпнира находилась в одном из восьми известных миров, решение этой
задачи казалось, по крайней мере, возможным, хотя общение с нашим скакуном по-прежнему представляло для нас некую загадку. Впрочем, богам – даже павшим – снятся куда более яркие и яростные сны, чем людям. Так что, если Мимир действительно находится в царстве Сна, я непременно должен буду его обнаружить. Правда, при том условии, что меня самого раньше не обнаружит кто-то из здешних страшноватых обитателей.– Но почему все-таки Один сам сюда не отправился? – Эта мысль явно не давала Попрыгунье покоя. Сама она в данный момент пребывала в обличье девятилетней девочки с широко раскрытыми удивленными глазами и смешными косичками.
– Возможно, для него это было слишком рискованно. Возможно, он просто не доверяет Хейди. А возможно, у него есть какой-то другой план, согласно которому он должен оставаться в обличье человека. – Я уж не стал говорить ей, что Один, скорее всего, попросту ведет двойную игру; во-первых, мне не хотелось вызывать у Попрыгуньи – да и у себя самого – безосновательные надежды, а во-вторых, из-за Тора, который постоянно торчал поблизости, прислушиваясь к каждому нашему слову.
Между прочим, в образе лохматой собачонки Тор проявлял, пожалуй, известную сообразительность – если вам, конечно, нравятся смышленые собаки, – но теперь, полностью вернув себе прежнее обличье, он выглядел пугающе тупым. Надо сказать, что в компьютерной игре «Asgard!» Тора сделали действительно очень похожим на настоящего – та же невероятная мускульная сила, тот же громадный рост, та же вечная щетина на щеках, тот же свирепый взгляд, – и все же внутренне Тор виртуальный ничуть не походил на Тора реального. Однако как раз реальный Тор-то в данный момент и нависал над моим плечом, как скала, и поглядывал на меня крайне подозрительно и недоброжелательно.
– Ты бы все-таки соблюдал границы личного пространства! – возмутился я, пытаясь хоть немного отодвинуть от себя его тяжеленную тушу. – Чего ты, собственно, так опасаешься? Что я проглочу этого чертова Оракула, а потом в воздухе растворюсь?
В ответ Тор что-то злобно прорычал и сердито оскалился – более всего напоминая в эту минуту маленькую собачонку, охраняющую очень большую кость.
– Я бы не доверил тебе отыскивать даже ту кошку, которая на самом деле вовсе и не терялась, – буркнул он. – Но если ты действительно найдешь Оракула, то я здесь именно для того, чтобы он отправился прямиком к нашему Генералу, а не к кому-то другому.
– К нашему Генералу, который заодно с Гулльвейг-Хейд?
– Один знает, что делает.
Я поднял бровь и ехидно усмехнулся.
– Да не может быть! – Впрочем, как я и подозревал, Громовник всего лишь следовал приказам Одина. Все его действия – в прошлом, настоящем и будущем – всегда определялись и будут определяться несокрушимой верой в то, что Генерал все знает лучше всех, а Локи ни в коем случае доверять нельзя. И, честно говоря, эта упертость Тора делала нашу скачку по царству Сна на моем чудовищном детище еще менее приятной, хотя она и без того особого восторга у меня не вызывала.
Время в царстве Сна действует иначе, чем где бы то ни было. Годы там зачастую равны всего лишь нескольким секундам, промелькнувшим в мире физическом. Для Одина и Гулльвейг-Хейд, которые ждали нас на Замковом Холме, это было, конечно, замечательно, а вот для нас, особенно для тех, кто цеплялся за серебряную нить собственной жизни, – совсем не так здорово. Каждый миг, проведенный в царстве Сна, в определенной степени грозил нашему психическому здоровью – ну, может, Тора это и не касалось, поскольку развитым воображением он не отличался, а вот Попрыгунья меня беспокоила: она ведь никогда раньше не сталкивалась со Сном в столь значительном объеме, если не считать ее собственных крошечных сновидений-пузырьков, а я знал, как легко здесь ломаются люди. Но знал я и то, что Попрыгунья, несмотря на чрезвычайно юный и хрупкий облик, обладает значительными внутренними ресурсами, и очень надеялся, что в данной ситуации этот внутренний стержень еще не раз ей послужит.