Завет вечности. В поисках библейских манускриптов
Шрифт:
Тем временем Шехтер уже подбирал другие ключи к разгадке тайны. Он снова не просто обнаружил неизвестную рукопись, но и оказался единственным человеком, вполне подготовленным к ее опознанию и интерпретации ее содержания. Его анализ по необходимости в большой мере опирался на проделанное им ранее
334
исследование древнееврейского текста «Премудрости». Еще одним подспорьем явилось сделанное в то же время, и опять самим Шехтером, открытие другого утраченного сочинения — значительной части «Наказов» (на арамейском языке) Анана, иудейского реформатора, активно действовавшего в VIII в. в Месопотамии. «Дамасский документ», как заметил Шехтер, имел черты сходства и с «Премудростью», и с «Наказами». Все три произведения связаны с деятельностью двух сект — караимов и цадокитов.
Караимы были раскольнической группой иудеев, которая предположительно была основана или, во всяком случае, организована Ананом бен Давидом в Месопотамии в VIII в. Это были антираввинистски настроенные пуритане,
Шехтер впервые встретил упоминание о цадокитах («сынах» или «священниках из дома Цадока») на страницах «Премудрости». С самого начала он был озадачен тем, что в переводной версии о цадокитах не было сказано ни слова. В оригинале, например, имелся утраченный гимн, прославлявший дом Цадока. Одна из его строк гласила: «О, воздай благодарение ему, избравшему на священство сынов Цадока». Довольно странно, что всякое упоминание о цадокитах было опущено,
335
очевидно умышленно, внуком автора, переведшим его сочинение на греческий. Шехтер предложил этому правдоподобное объяснение: за время жизни двух поколений, в пору селевкидского и затем хасмонейского правления, под давлением проэллинистически настроенных фарисеев саддукеи были преданы анафеме, и потомок Бен Сиры осторожно «отредактировав текст, дабы не навлечь на себя беды. Ссылки Бен Сиры на цадокитов делают вероятным предположение, что сам он принадлежал к антифарисейской, саддукейской партии.
Изучая каирские рукописи, Шехтер снова и снова сталкивался с цадокитами. Запретное, чернимое и гонимое имя их красной нитью проходит через несколько отреченных в свое время иудейских сочинений. Как можно объяснить тот факт, что вавилонский талмудист Саадия и другие раввинистские вероучители неизменно обличали врагов своих, сектантов-караимов, как цадокитов? Было ли это просто бранной кличкой? Или хулители основывались на чем-то более конкретном? Но разве цадокиты не сошли со сцены еще за столетия до этого? И как вписывался в эту картину «Дамасский документ»?
Так же как и отрывки, исключенные из греческой версии «Премудрости», новооткрытый «Дамасский документ» содержал явные и благоприятные упоминания о священниках-цадокитах. Ядром его содержания, совершенно очевидно, было описание условий существования и обычаев безымянной древней секты, которую Шехтер теперь чувствовал себя вправе отождествить с цадокитами. Соответствие между двумя сектами, цадокитами и караимами, хоть между ними, очевидно, и пролегли столетия, было найдено поразительное. В том, каким образом они могли оказаться связанными между собой, по-прежнему было что-то загадочное. Однако Шехтер твердо придерживался мнения, что «Дамасский документ»
336
предшествовал на несколько столетий выходу на историческую арену секты караимов.
Противоречия, заключавшиеся во взглядах самого Шехтера, вооружали его оппонентов. Некоторые заявляли, что фрагменты сектантского содержания — безусловные подделки. Некоторые выворачивали наизнанку гипотезу Шехтера о том, что цадокиты оказали влияние на караимов, и утверждали вместо этого, что караимы явились авторами «Дамасского документа», ставя тем самым под сомнение древность книги и сам факт существования секты цадокитов, иудейских инакомыслящих из числа иерусалимского жречества, еще в дохристианскую эпоху основавших свое особое братство. Луис Гинзберг, коллега Шехтера по Еврейской теологической семинарии, доказывал, и довольно правдоподобно, что, хотя и существовала, несомненно, такая сектантская группа, она имела много общего с фарисеями, но практически ничего с историческими саддукеями. Некоторые ученые приветствовали открытие Шехтером сектантских фрагментов как достижение, имеющее даже большее значение, чем его критический анализ древнееврейского текста «Премудрости». Но лишь немногим удалось до конца постичь все многообразие возможных последствий открытия «Дамасского документа», которое жизнь столь убедительно подтвердила примерно пятьдесят лет спустя с открытием кумранской общины и ее библиотеки. Согласно талантливому резюме Нормана Бентвича, биографа Шехтера, новооткрытые сектантские фрагменты «показали нам новые аспекты жизни и мышления иудеев в тот критический период, который предшествовал рождению христианства». Еще более решительно высказался в 1911 г. в рецензии на страницах «Америкэн Джорнел оф Тиоледжи» Кауфман Колер: «Документ обнаруживает точки соприкосновения
337
со многими течениями в иудейской и иудео-христианской истории».
Но множество вопросов, поставленных открытием сектантских рукописей и возрождением цадокитов в VIII или IX в., продолжало озадачивать исследователей. Если сами по себе эти документы не караимского происхождения, то как объяснить сходство в их содержании с учением этой секты? Как могло случиться, что после многих столетий забвения цадокиты
начали — и, по-видимому, совершенно неожиданно — играть столь важную роль в жизни евреев Ближнего Востока? И как, собственно, могли уцелеть раскольничьи цадокитские фрагменты? Если упоминания о непопулярных и подвергаемых поношению «сынах Цадока» были изъяты из греческого текста «Премудрости», то как могло случиться, что они в ничуть не завуалированных контекстах сохранялись в древнееврейском оригинале — и это несмотря на обычай безжалостного изъятия еретических и апокрифических текстов? Правда, списки текста были заточены в каирской генизе, по всей вероятности, где-то около XII в. н. э. Но как, едва ли не чудом, удалось им до этого избежать захоронения в других генизах или могилах? И удалось ли в действительности? Было ли в самом деле сколь-нибудь убедительное доказательство существования секты цадокитов в дохристианскую эпоху? А если да, то как она соотносилась с другими известными сектами, в частности с фарисеями, саддукеями, ессеями? И существуют ли какие-нибудь доказательства, подтверждающие древность происхождения «Дамасского документа»?Эти вопросы оставались без ответа в течение нескольких десятилетий. Окончательное их решение стало возможным только после сенсационных открытий рукописей, сделанных в Иудейской пустыне в 40-х — начале 50-х годов XX века.
338
Соломону Шехтеру уже не было суждено принять участие в этих событиях: он умер в 1915 г., но он, как никто другой, остро ощущал смысл проблем, возникших в связи с находками в генизе. Погруженный в свою работу, он писал: «Оглядывая это несметное множество фрагментов вокруг меня, разбором и изучением которых я теперь занимаюсь, я не могу отделаться от охватывающего меня грустного ощущения, что мне вряд ли будет дано самому увидеть все те последствия, которые тексты генизы будут иметь для наших знаний об иудеях и иудаизме. Это работа не для одного человека и не для одного поколения. Она будет занимать многих специалистов и в течение времени, значительно более долгого, чем одна жизнь. Однако, как говорится, „это не твой долг — завершить работу, но и не твоя воля — уклониться от нее"».
339
Пещеры в Иудейской пустыне
Заброшен в Стигийской пещере...
Мильтон
Это один из наиболее безлюдных районов на земном шаре, большей частью лишенный растительности и непригодный для человеческого обитания. Крутые скалистые известняковые холмы, изрезанные обрывистыми оврагами и изъязвленные пещерами, составляют весь его ландшафт. Скалистая, белесоватая, пустынная страна, покрытый пылью шрам на лике Земли, живо повествует о тектонических сжатиях, конвульсиях, вызванных землетрясениями, и о медленном, но неуклонном действии эрозии. Если бы не его расположение, этот район был бы одним из самых заброшенных во всем мире. Хоть она и бесплодна и кажется безжизненной, Иудейская пустыня все же лежит непосредственно к востоку от Вифлеема и Иерусалима. На северной ее границе стоит древнейший город в мире — Иерихон. Круто поднимаясь от глубокой впадины Мертвого моря, эта древняя земля еврейского племени Иуды не могла полностью изолироваться от хода истории. Здесь гремели битвы, по крайней мере начиная с той поры, когда Саул воевал со своим бывшим придворным менестрелем Давидом. Бунтовщики, грабители и святые искали убежища в ее безлюдье. Но в основном на протяжении веков она была все же приютом для полукочевых племен. Здесь они охотились или перекочевывали со своими стадами в поисках корма. Иногда
340
они заходили в отдаленные вади и взбирались на отвесные скалы. В более близкие нам времена эти никем не охраняемые холмы были раем для контрабандистов, пока те не обратили свое искусство на еще более доходные предприятия.
Как-то раз собака, преследуя какое-то животное, внезапно исчезла на глазах у хозяина. Очевидно, она прыгнула в одну из многих естественных пещер, но внутри отверстие было, вероятно, слишком высоко над землей, и собака попала в ловушку. Чтобы вызволить своего любимца, араб спустился через отверстие в темноту. Когда его глаза привыкли к мраку, он с удивлением заметил странные предметы, в которых опознал испещренные каракулями кожаные свитки. Сообщается, что затем охотник-араб прибыл в Иерусалим и взбудоражил местное еврейское население сообщением, что книги были спрятаны в Иудейских холмах. Евреи из Иерусалима повалили толпами в пустыню и нашли в указанном месте, неподалеку от Иерихона, большое количество как ветхозаветных, так и не библейских по содержанию свитков, которые все были написаны на древнееврейском языке.
Рассказ, не правда ли, звучит весьма знакомо! Мы уже слышали о таких обстоятельствах: бедуин, разыскивая пропавшее животное, случайно попадает в пещеру. Знакомо нам и место происшествия — скалистые холмы к северо-западу от Мертвого моря, и его последствия — открытие древнееврейских рукописей и фрагментов литературных текстов, написанных на кожаных свитках. И только дата может вызвать наше удивление. Это произошло примерно в 800 г. н. э.
В тоне, вполне внушающем доверие, этот эпизод излагается в недатированном письме Тимофея I (726?—819?), несториано-христианского патриарха Селевкии — Ктесифона, города близ Багдада, Сергию, митрополиту Эламскому.