Завет воды

И вот в 1913 году однажды вечером в амбулаторию являются Большая Аммачи, ее мать и Малютка Мол; скамья для дожидающихся приема уже полна, и им приходится стоять. Руни Орквист вбегает, сжимая под мышкой немыслимых размеров стопку только что купленных книг, и улыбается собравшимся пациентам. Гонорары Руни символические для бедных и довольно чувствительные для богатых. Семейная пара пардези — он в белом костюме, с вышитой кипой на голове, она в длинном платье, застегнутом до подбородка, — смущенно сидит бок о бок с полуголыми «черными евреями»; община последних осела в Кочине еще во времена Соломона, и они недолюбливают «новичков» пардези за их высокомерие по отношению к своим темнокожим сородичам. На той же лавке сидят грузчик, массирующий околоушную опухоль, суетливый полицейский, англичанин с расстройством желудка и дама-брамин в золотых цепях, таких здоровенных, что можно пришвартовать баржу.

Когда наконец подходит их очередь, доктор Руни Орквист приветствует Большую Аммачи обезоруживающей улыбкой. У доктора-сахиппу на шее висит стетоскоп. Отполированный камень пресс-папье прижимает стопку бумаг на столе перед ним. Взгляд доктора останавливается на Малютке Мол, и он как будто узнает ее. Когда доктор протягивает свою громадную руку, Малютка Мол, которая в жизни никому не пожимала руки, с радостью протягивает в ответ свою.

— И кто эта такая красивая юная леди? — приветствует он на идеальном, хотя и с легким акцентом, малаялам.

— Я Малютка Мол!

— У меня есть для тебя красная конфетка или зеленая. Какую ты хочешь?

— Обе! — звонко отвечает Малютка Мол. — Одну для Кунджу Мол, — показывает она свою куклу.

Веселый смех доктора заполняет комнату. Он вручает малышке лакомство.

И поворачивается к Большой Аммачи, которая все не может прийти в себя от потрясения, что доктор говорит на малаялам. Она неуверенно начинает с Недуга, утонувшего ДжоДжо, родословного древа — она уверена, что все это имеет значение, — прежде чем перейти к Малютке Мол. Доктор внимательно слушает.

А выслушав до конца, говорит:

— Очень интересно. Я не знаю, как объяснить череду утопленников в семье. Но, — наклонившись, он теребит щечку Малютки Мол, — не думаю, что эта проблема касается вашей милой девочки…

— Слава Богу! Мой муж тоже так не думает.

— Но я знаю, что происходит с Малюткой Мол.

— Правда? — в ужасе переспрашивает Большая Аммачи.

— Да. Вы же видели, я ее сразу узнал.

— В каком смысле? Вы разве встречались с ней раньше?

— Можно и так сказать. — Он разглядывает ладошки Малютки Мол. — Полагаю, у нее есть припухлость, грыжа вокруг пупка, верно?

Он приподнимает рубашонку девочки, и, как и сказал, там выпуклость, о которой Большая Аммачи никогда и не задумывалась, поскольку это никак не беспокоило ее малышку. Малютка Мол хихикает. Доктор просит девочку походить, высунуть язык.

Тяжело опустив руки на стол, он чуть наклоняется вперед и говорит:

— То, чем страдает Малютка Мол, это хорошо известный недуг. Он называется «кретинизм» — впрочем, название не имеет значения. (Большой Аммачи оно в любом случае ни о чем не говорит.) Вот здесь, внутри шеи, есть железа. Щитовидная. Вы видели, как у некоторых людей она разрастается в зоб? (Да, она видела.) Эта железа производит жизненно важное вещество, благодаря которому тело растет, а мозг развивается. Иногда эта железа не работает с самого рождения. Тогда вырастают такие дети, как Малютка Мол. Язык. Широкое лицо. Хриплый голос. Тонкая кожа. Она неглупая девочка, но медленно учится тому, что другие дети в ее возрасте уже умеют. — Доктор перечислял все, что она отказывалась замечать в дочери.

— И вы все это знаете, просто посмотрев на нее? — Большая Аммачи все еще сомневается.

Доктор подходит к книжным полкам и, не колеблясь, вытаскивает толстый том. Он пролистывает страницы, как ее отец листал Библию, ему знакома каждая глава и каждый стих. Поворачивает книгу, показывая фотографию. Верно, Малютка Мол похожа на этого ребенка больше, чем на кровных родственников. Малышка тычет в картинку пальцем и весело хихикает, узнавая себя.

— От этого есть лекарство?

Доктор вздыхает и печально мотает большой головой.

— И да и нет. Существует вытяжка из щитовидной железы, но в Индии ее не достать. Но даже если найти, то принимать надо было с самого рождения. Сейчас никакая вытяжка не сможет изменить то, что уже случилось.

Большая Аммачи неотрывно смотрит на этого человека, чьи волосы и борода подобны золотым нитям, а глаза цвета океана. У многих малаяли светлые глаза, это влияние арабских и персидских гостей в древности, но никакого сравнения с глазами доктора. Гораздо больше, чем цвет, в них поражает доброта, но от этого еще больнее слышать его слова. Двери в будущее ее дочери распахнулись. И вид впереди сокрушительный. Ей хочется возразить. Доктор читает ее мысли.

— Она навсегда останется ребенком. Я обязан вам это сказать. Она никогда не вырастет, мне очень жаль. — Он улыбается Малютке Мол. — Но останется счастливым ребенком! Дитя Господа. Благословенное дитя. Я хотел бы сказать вам что-нибудь другое. Правда, хотел бы, — очень серьезно произносит он, и его добрые глаза печальны.

Мать растерянно смотрит на доктора, глаза ее полны слез, рука лежит на плече дочери. Малютка Мол безмятежно улыбается, слишком увлеченная доктором и его бородой и инструментами на столе, чтобы беспокоиться из-за разговоров.

— Благослови вас Господь, — с трудом выдавливает Большая Аммачи, голос ее срывается. Она поблагодарила человека, который только что сообщил ей ужасную новость, но привычка слишком сильна.

— Прошу вас, поймите. Это произошло еще до ее рождения. Она родилась такой. Ни вы, ни кто-либо другой в этом не виноваты. Понимаете? Это не ваша вина. Разве не говорит Господь в Книге пророка Иеремии: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя»? [115]

115

Книга Иеремии, 1:5.

— Говорит! — выдыхает она, пораженная тем, что слышит библейский стих от мирского человека.

Он разводит руками, словно говоря: «Дела Господни неисповедимы».

Аммачи не может сдержать слез. Доктор кладет ладонь на ее руку, и она вцепляется в нее, склонив голову. Ничто не может оправдать меня, хочет она сказать. Чуть помедлив, поднимает голову.

— А как же с Недугом, с утоплениями, про которые я вам рассказала? Если у меня будут еще дети. У них тоже будет эта болезнь? Они тоже будут такими, как Малютка Мол?

— Насчет утоплений… — говорит Руни, — тут я ничего не знаю. Что-то явно передавалось из поколения в поколение. Просто я не могу сообразить, что это такое. Но того, что случилось с Малюткой Мол, со следующим ребенком точно не случится. Это я вам обещаю.

Они уже в дверях, когда доктор вдруг окликает:

— Минуточку, коччамма.

Но его внимание привлекает не Малютка Мол, а бабушка девочки. Она сидела в кабинете вместе с ними, не вмешиваясь, хотя вовсе не безразлично.