Заветы Ильича. «Сим победиши»

При долгой болезни между врачами и больным очень часто устанавливаются особые, доверительные отношения. Ленин, видимо, в какой-то мере полагался на это. Но в ходе беседы с Фёрстером, вновь прибывшим из Германии 3 февраля, он убедился в том, о чем прежде мог только догадываться: врачи докладывают Политбюро не только о ходе болезни, ее лечении, но и подробно обсуждают его занятия и разговоры.

Об этом на следующий день, 12 февраля, Мария Ильинична говорила с Кожевниковым: «После нашего посещения был очень расстроен. Он был бледен, а когда говорил, у него дрожали губы. М.И. предполагает, что расстроился В.И. тем, что из одной фразы Фёрстера он узнал, что мы имели собеседование с ЦК и таким образом узнали о чем и чем интересуется В.И. и что его озабочивает. М.И. сообщила, что в 7 часов [11 февраля] у В.И. было в течение 5 минут затруднение речи. Он не мог сказать то, что хотел и сам заявил: “Я не могу сказать то, что хочу, не нахожу слов”… В 11 часов у В.И. разболелась голова»¹.

Запись 12-го: «Лицо у В.И. бледное, выражение лица грустное, нет в нем обычной приветливости, по-видимому В.И. чем-то расстроен. Во время разговора В.И. не сразу мог находить слова… Вообще память у В.И. стала по-видимому несколько хуже». При прощании с Фёрстером, уезжавшим на следующий день в Германию, «В.И. был менее любезен, чем обыкновенно. Чувство обиды по-видимому продолжается»^10541055.

Этот же эпизод подробно записывает 12 февраля в «Дневнике дежурных секретарей» Лидия Александровна Фотиева: «Владимиру Ильичу хуже. Сильная головная боль… По словам Марии Ильиничны, его расстроили врачи до такой степени, что у него дрожали губы. Фёрстер накануне сказал, что ему категорически запрещены газеты, свидания и политическая информация.

На вопрос, что он понимает под последним, Фёрстер ответил: “Ну, вот, например, Вас интересует вопрос о переписи советских служащих”. По-видимому, эта осведомленность врачей расстроила Владимира Ильича. По-видимому, кроме того, у Владимира Ильича создалось впечатление, что не врачи дают указания Центральному Комитету, а Центральный Комитет дал инструкции врачам»¹⁰⁵⁶.

И основания для этого были. Ведь еще 3 февраля, в день своего приезда, Фёрстер наговорил Ленину «много приятных вещей, разрешил гимнастику, прибавил часы для диктовки статей…». 9-го Фёрстер заявил, что «склоняется к тому, чтобы разрешить ему свидания раньше газет». И вдруг, буквально через день, опять — ни свиданий, ни газет.

Впрочем, периодичность перепадов в состоянии Владимира Ильича учащается. Еще 7 февраля Кожевников говорил Фотиевой, что в здоровье Ленина отмечено «громадное улучшение», а уже 10-го она записывает: «Вид усталый, говорит с большим затруднением, забывая мысль и путая слова»¹.

«Эпизод» с Фёрстером 11-го еще более усугубляет положение. Расстройство речи усиливается. Именно в эти дни у Владимира Ильича наблюдается тремор правых конечностей и сильнейший озноб, от которого не спасают два одеяла^10571058. Но уже на следующий день после отъезда Фёрстера, 14 февраля, Ленин заявил врачам, что «сегодня он чувствует себя совершенно здоровым. Голова легкая, совершенно свежая… Настроение хорошее. В.И. сказал, что он не ожидал такой перемены и уже готов был впасть в пессимизм, сегодня же верит, что может поправиться»¹⁰⁵⁹.

В разговоре с Фотиевой, состоявшемся в тот же день, Владимир Ильич был более сдержан: «Сказал, что он совершенно здоров. Что болезнь его нервная и такова, что иногда он совершенно бывает здоров, т. е. голова совершенно ясна, иногда же ему бывает хуже. Поэтому с его поручениями мы должны торопиться… Если же мы затянем и тем загубим дело, то он будет очень и очень недоволен». Ибо он намерен «непременно провести кое-что к съезду и надеется, что сможет»¹⁰⁶⁰.

«В те дни, — вспоминала Мария Ильинична, — когда работа клеилась лучше и Владимир Ильич видел результаты ее, он бывал в лучшем настроении, шутил и смеялся. Но и в это время Владимир Ильич был занят не только записями… Он был занят и текущими делами, старался влиять и на них»¹⁰⁶¹. Он концентрирует внимание на нескольких вопросах. Фотиева записывает их как раз накануне нового 1923 года.

«1.0 Центросоюзе и его значении с точки зрения НЭПа.

2.0 соотношении Главпрофорба с общепросветительской работой в народе.

3. О национальном вопросе и об интернационализме (в связи с последним конфликтом в грузинской партии).

4. О новой книге статистики народного образования, вышедшей в 1922 г.»¹.

После публикации 2 и 4 января 1923 года «Страничек из дневника», где Ленин обстоятельно анализирует книгу «Грамотность в России. М., 1922. ЦСУ. Отдел статистики народного образования», после завершения 6 января работы над статьей «О кооперации» и опубликования в «Правде» 25 января статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин (предложение XII съезду партии)» перечень тем несколько меняется.

7 февраля Фотиева вновь записывает наиболее интересующие Владимира Ильича вопросы: 1. Перепись совслужащих, проведенная ЦСУ в Москве и Петрограде в конце 1922 года; 2. Материалы комиссии Политбюро по «грузинскому вопросу»; 3. Отношение коллегии НК РКИ к плану реорганизации Рабкрина; 4. Соотношение деятельности Главпрофорба с общепросветительской работой в народе^10621063.

Что касается переписи совслужащих, то Ленина волновал вопрос о том, когда и как будут преподнесены ее результаты. «…Его заботит, — записала Фотиева, — будут ли напечатаны таблицы в таком виде, как это нужно», т. е. чтобы не затушевывали при подведении итогов того несомненного факта, что при всех чрезвычайных чистках и сокращениях госаппарата, число чиновников непрерывно возрастает¹⁰⁶⁴.

Фотиева отметила, что для получения корректуры данного статистического сборника необходимо разрешение Сталина. Решили пойти в обход. Ленин «согласился с моим предложением, — записывает Лидия Александровна, — провести поручение о проверке через Каменева или Цюрупу. Поручение дать Кржижановскому и Свидерскому».

Главная задача, которую с самого начала поставил Владимир Ильич: «ввиду особенной важности этой переписи материалы должны быть опубликованы, несмотря на то, что данные предыдущих переписей не опубликовывались…». При этом особо указывалось, что «Владимир Ильич хотел бы их видеть в печати до партийного съезда…»¹⁰⁶⁵

Относительно Рабкрина Ленина интересовало — готовы ли члены коллегии РКИ теперь, после публикации 25 января его статьи, сделать, как он выразился, «шаг государственной важности», т. е. приступить к подготовке реформы госаппарата, или же они станут ждать съезда. Фотиеву спросил: согласны ли вообще Цюрупа, Свидерский, Аванесов, Реске и другие члены коллегии РКИ с его статьей? И еще спросил: «Не колеблется ли Цюрупа, не старается ли оттянуть, откровенно ли говорит со мной? Я сказала, что не имела пока возможности говорить с ним…»