Заветы Ильича. «Сим победиши»

Что же касается «шуйских мятежников» и других «самых влиятельных и опасных черносотенцев… не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров», — пишет Ленин, то — не трогая самого Патриарха Тихона их следует арестовать, судить и расстрелять, дабы «проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»⁶⁶².

На следующий день, 20 марта, на заседании Политбюро, проходившем без участия Ленина, обсуждалась докладная записка ГПУ. Если в ленинском письме ставился вопрос о наказании «мятежников», выступивших против решения государственной власти, то записка ГПУ продолжала «углублять» мысль Троцкого, излагавшуюся в проекте директив 17 марта.

«ГПУ располагает сведениями, — говорилось в докладной записке, — что некоторые местные архиереи стоят в оппозиции реакционной группе синода, и что они в силу канонических правил и других причин не могут резко выступить против своих верхов.

Поэтому они полагают, что с арестом членов синода им представляется возможность устроить церковный собор, на котором они могут избрать на патриарший престол и в синод лиц, настроенных более лояльно к Советской власти. Оснований для ареста Тихона и самых реакционных членов синода у ГПУ и его местных органов имеется достаточно»⁶⁶³. И хотя ГПУ ссылалось на то, что эта идея исходит из недр самой РПЦ, Политбюро санкции на столь радикальные меры не дало. 20 марта ограничились тем, что с некоторыми поправками приняли проект директив, изложенных Троцким 17 марта⁶⁶⁴.

Буквально через несколько дней, 24 марта, «Петроградская группа прогрессивного духовенства» выступила с декларацией, авторы которой «решительно отмежевались от части священнослужителей, укоряли их в контрреволюционности, игре в политику на народном голоде. Но в этом воззвании отмечалось, что “в принципе на это благословили нас и патриарх Тихон, и митрополит Вениамин, и другие архиереи”». После этого представители «обновленцев» встретились с руководителями губкома партии, а А. Введенский и А. Боярский вошли в состав Петропомгола¹.

Пасху в апреле отметили в городах и тех местах, куда не добрался голод, с небывалым размахом. Во всех церквах звонили колокола, святили куличи, красили яйца и где была возможность — повсюду ходили крестным ходом. А «богоборческая» власть приняла решение: накануне Пасхи, 14 апреля, на всех предприятиях и в учреждениях рабочий день заканчивался в 12 часов, а возобновлялся лишь 18 апреля.

Забегая вперед, отметим, что все предшествовавшие события еще более укрепили Троцкого в мысли о правильности намеченной им линии. И еще 30 марта он вновь обращается в Политбюро с письмом, в котором полностью поддерживает меры, предложенные ГПУ.

Нисколько не скрывая своего неприятия по отношению к «обновленцам» как к представителям «буржуазно-соглашательского, сменовеховского крыла» служителей культа и их попыткам проведения церковной реформации, Троцкий пишет: «Сегодня же надо повалить контрреволюционную часть церковников, в руках коих фактическое управление церковью…

Мы должны, во-первых, заставить сменовеховских попов целиком и открыто связать свою судьбу с вопросом об изъятии ценностей; во-вторых, заставить довести их эту кампанию внутри церкви до полного организационного разрыва с черносотенной иерархией, до собственного нового собора и новых выборов иерархии… Просто перескочить через буржуазную реформацию церкви не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш…»⁶⁶⁵⁶⁶⁶

А дальше… дальше машина покатилась по проложенным рельсам. 26 апреля в Москве открылся первый судебный процесс над священнослужителями. 7 мая трибунал приговорил

11 человек к расстрелу, 4-х к пяти годам, 13 к трем годам, 10 — к одному году и 14 человек было освобождено¹.

На следующий день Каменев внес в Политбюро предложение об отмене приговора. Однако Троцкий заявил, что оснований для этого нет. И все-таки Президиум ВЦИК заменил шести осужденным расстрел на пятилетний срок заключения. Мотивировка: «пойти максимально навстречу ходатайству прогрессивного духовенства»⁶⁶⁷⁶⁶⁸.

В ходе процесса был допрошен и Патриарх Тихон, с которого 9 мая взяли подписку о невыезде. А 12-го к нему на аудиенцию, получив санкцию ГПУ, явились представители «Петроградской группы прогрессивного духовенства»: А.И. Введенский, Е.Х. Белков, С.Я. Стадник и В Д Красницкий.

С заявлением от их имени выступил Красницкий: «Указав на только что закончившийся процесс московского Губ-ревтрибунала, коим по делу о сопротивлении изъятию ценностей вынесено одиннадцать смертных приговоров, наша группа моральную ответственность за эту кровь возлагает на Патриарха Тихона, распространившего по церквам свое послание — прокламацию от 28-го февраля».

Труппа считала, что именно это послание привело «к сокрытию в потайных местах церковного имущества, к набатным звонам и к организации мирян в целях сопротивления Советской власти». Иными словами, «послание на местах явилось сигналом для новой вспышки руководимой церковной иерархией гражданской войны церкви против Советской власти».

Обвинив Патриарха в «вовлечении церкви в контрреволюционную политику», в «превращении церкви в политическую организацию, прикрывавшую своей ризой и впитавшую в свои приходские советы те безответственные элементы, кои хотят именем церкви и под знаменем церкви свергнуть Советскую власть», представители группы попросили Патриарха собрать Поместный Собор, а до этого — устраниться от управления церковью.

Комментируя итоги этого визита, митрополит Введенский писал: «Патриарх Тихон должен был уйти для спасения церкви. Иначе погибла бы церковь. Здоровый церковный инстинкт, правильное понимание существа дела… все это заставило прогрессивное духовенство иметь нравственное мужество сказать Патриарху в лицо слово правды.

Патриарх эту правду понял, принял и ушел»¹.

Трудно сказать, насколько точно Введенский передал сказанное, но после этой встречи Патриарх Тихон действительно временно передал свои обязанности митрополиту ярославскому Агафангелу. Тот, однако, отказался присоединиться к «обновленцам». Тогда 15 мая они явились на прием к Калинину, который заявил, что правительство «принимает к сведению заявление Патриарха о его временном самоустранении».

А 16 мая «обновленцы» информировали ВЦИК о создании Высшего Церковного Управления. 18-го они вновь пришли к Патриарху, дабы благословил он открытие канцелярии по ведению текущих дел. Во главе канцелярии была поставлен епископ Леонид (Скабеев). 19-го Патриарх переехал в Донской монастырь, а в Троицкое подворье, где он жил до этого, тут же вселилось Высшее Церковное Управление. Все это, пишет М.В. Шкаровский, — «придавало некоторую видимость законности ВЦУ. Таким образом, церковные реформаторы, казалось бы, пришли к власти…», назвав этот переворот «церковной революцией»⁶⁶⁹⁶⁷⁰.

Из книги в книгу кочует утверждение, что в ходе изъятия церковных ценностей погибли и были расстреляны около 10 тысяч человек. Откуда взялись эти данные?

Современный исследователь Георгий Хмуркин, автор книги «Ленин: взгляд сквозь призму метаистории» (М., 2015) полагает, что источником этой цифры является работа находившегося в эмиграции в США протопресвитера Михаила Польского — «Новые мученики российские. Первое собрание материалов», изданная в Нью-Йорке в 1949 году.

Это он указал, что при изъятии ценностей погибло, было расстреляно 8.100 человек. Откуда взялась эта цифра, какими источниками, кроме воспоминаний эмигрантов, он пользовался, М. Польский не сообщает.