Заветы предательства

Всего в паре десятков метров от позиции Микала вспыхивают красно-оранжевыми проблесками сигнальные маяки на корпусе «Аратана». Под вой сирен и скрип металла наконец открываются громадные люки транспортника. С десантной палубы внутри льется яркий свет.

Возвещая боевым горном приказ о контратаке, из трюма выступает «Имморталис домитор».

Рядом с «Разжигателем войны» даже «Владыки войны» выглядят карликами, а длина его главных орудий превышает рост «Гончей». Выпуская снаряды размером с танк, он первой же очередью уничтожает вражеского титана. Ракеты «Домитора», способные разрушать городские кварталы, проносятся над истерзанным парком. Их взрывы кажутся восходом дюжины маленьких солнц.

Вслед за «Разжигателем войны» появляются еще четыре «Владыки войны» Пресагиуса, свежие и готовые к схватке. По коммуникационной сети лоялистов разносятся восторженные крики.

Сердце Микала поет от радости, когда он снова входит в манифольд.

— Восстановить пустотные щиты. Тактическая группа, поддержим принцепса-максимус. Итрака еще не потеряна!

ААРОН ДЕМБСКИ-БОУДЕН ГВОЗДИ МЯСНИКА

Раньше — до того как примарх начал свое восхождение к славе, до того как он был схвачен — корабль назывался по-другому. В те более светлые дни он носил имя «Твердая решимость» и был флагманом легиона Псов Войны.

Но время меняет все. Теперь Двенадцатый легион стал Пожирателями Миров, а их флагман получил имя «Завоеватель».

Мало что в его облике напоминало о прошлом. Закованный в толстую броню, ощетинившийся орудийными батареями, «Завоеватель» казался грубо скроенным бастионом, и никакой другой имперский корабль не мог с ним сравниться.

Сейчас он замер впереди громадного линейного флота, отключив двигатели и наведя многочисленные орудия на золотой флагман флотилии противника.

В отличие от «Завоевателя», вражеский корабль имени никогда не менял. Не изменился и его облик: за исключением оскверненной аквилы, когда-то украшавшей укрепления надстройки, корабль выглядел как прежде. Добавились лишь новые шрамы, полученные в мятежных боях.

Таким был флагман Семнадцатого легиона — «Фиделитас лекс», как гласила надпись на его носу. На высоком готике это значило «Закон веры».

Пожиратели Миров и Несущие Слово остановились в шаге от открытых военных действий. Сотни кораблей застыли в космической пустоте, и каждый ждал лишь приказа открыть огонь первым.

Триста человек, присутствовавших на мостике «Завоевателя», сосредоточились на своих обязанностях, и тишину нарушали лишь бормотание сервиторов и вездесущий гул корабельного реактора. Как среди простых смертных, так и среди сверхлюдей большинство ощущали странную смесь эмоций: некоторые чувствовали страх, которому сопутствовало волнение, казавшееся им неуместным; предвкушение, охватившее других, быстро перерастало во что-то очень похожее на гнев. И никто не мог отвести глаз от оккулуса и флота, парившего по другую сторону смотрового экрана.

Одна фигура выделялась среди других огромным ростом. Гигант, облаченный в золотисто-бронзовую броню из многослойного керамита, прищурясь, взирал на оккулус. Его рот, не способный на улыбку, казался прорезью в переплетении шрамов. Как и его братья, он был похож на отца — так статуя похожа на героя, в честь которого воздвигнута. Но в этой статуе были дефекты, были трещины: мускульный тик под глазом, глубокая рубцовая борозда на бритой голове. Рука в латной перчатке потянулась к затылку, где зудела старая, так до конца и не зажившая рана.

Когда гигант наконец заговорил, его голос был пропитан болью:

— Мы могли бы открыть огонь. Мы могли бы превратить половину их кораблей в стылые гробы, а Хорус бы ничего не узнал.

Капитан Лотара Саррин, сидевшая на приподнятом троне позади гиганта, прокашлялась.

Даже не обернувшись к ней, воин спросил:

— Хочешь что-то сказать, капитан?

Лотара сглотнула.

— Господин…

— Сколько раз повторять, я никому не господин. — Тыльной стороной ладони гигант стер первые капли носового кровотечения. — Говори, что собиралась.

— Ангрон, мы должны остановиться, — Лотара тщательно подбирала слова. — Должны отступить.

Теперь примарх развернулся. По пальцам левой руки пробежала дрожь: возможно, рефлекторный порыв схватиться за оружие, который удалось подавить, а может быть, просто осечка синапсов в поврежденном мозге.

— А почему, капитан?

Взгляд капитана метнулся влево, где рядом с ее троном стояли несколько воинов Ангрона. Они смотрели на экран, всем видом своим демонстрируя холодное безразличие. Умоляющий взгляд Лотары остановился на одном из воинов:

— Кхарн?

— Не жди, что Кхарн поддержит тебя, девчонка! Я задал вопрос тебе! — Руки примарха дрожали, и пальцы дергались, словно извивающиеся змеи.

— Мы зашли слишком далеко! Если мы атакуем их флот, даже в случае победы цена будет чересчур высока. Мы окажемся во вражеском тылу с жалкими остатками тех ресурсов, которые нам нужны, чтобы выполнить приказ магистра войны.

— Не я спровоцировал этот конфликт, капитан.

— Со всем уважением, сэр, это сделали именно вы. Вы снова и снова испытывали терпение лорда Аврелиана. Четыре планеты завоеваны, и каждый раз мы атаковали в нарушение приказов. Вы же понимали, что он этого так не оставит! — Лотара указала на оккулус: десятки кораблей флота, который еще несколько часов назад был союзным, а теперь превратился во вражеский, медленно, но неумолимо приближались. — Вы навязали нам этот бой, и ни команда, ни легион вам не возразили. Теперь мы стоим на грани, которую переступать нельзя. Это должно прекратиться.

Ангрон повернулся к экрану, и его израненные губы сложились в некое подобие улыбки. Он видел, что капитан права, но в этом-то и заключалась проблема: он не думал, что брат начнет действовать. Не думал, что бесхребетник Лоргар так осмелеет.

Лотара вновь повернулась к собравшимся капитанам:

— Кхарн, сделай же что-нибудь!

Примарх услышал шаги у себя за спиной. Голос Кхарна был мягче, чем у многих его товарищей: доброты в нем не слышалось, зато слышались спокойствие и сдержанность.

— А ведь она права.

В других легионах такая вольность была бы немыслима, но Пожиратели Миров не признавали никаких традиций, кроме собственных.

— Может, и права, но я чую отличную возможность. Лоргар всегда был самым слабым из нас, и его Несущие Слово ничем не лучше. Мы могли бы здесь и сейчас избавить Галактику от этой пародии на легион вместе с их полоумным хозяином. Тебе же нравится эта идея, Кхарн, а если скажешь, что нет, я назову тебя лжецом.

Раздалось тихое шипение сжатого воздуха, и Кхарн снял шлем. Учитывая обстоятельства его жизни, отсутствие шрамов на лице воина можно было считать чудом.

— Лоргар изменился, изменился и его легион. На место наивности пришел фанатизм, и хотя мы превосходим их числом, победа будет стоить нам большой крови.

— Платить за все кровью — наша судьба, Кхарн.

— Пусть так, но мы можем сами выбирать, когда и где драться. Я согласен с Лотарой: хватит дразнить Несущих Слово. Мы должны прекратить атаки на случайные планеты, вновь соединить флоты и двигаться дальше в сегментум Ультима.

Ангрон медленно выдохнул:

— Но мы можем прикончить его!