Заветы предательства

— Просто стреляй наконец.

— Когда буду готов, — сказал Вёлунд, и Шарроукин услышал шипение машинного выдоха.

Яркий столб фиолетового пламени взметнулся к небесам за дальней стеной мануфактории, и волна обжигающего ветра окатила развалины. Шарроукин распознал в выбросе следы стронция и хлорида калия — явно взорвалось химическое хранилище либо пошел вразнос достигший критической массы реактор.

Доспех Шарроукина регистрировал смертельные уровни радиационного излучения, но его это не волновало. Перелатанный доспех представлял собой грубую мешанину из самых разных деталей, от которой Хозяева Теней Шпиля Воронов с одинаковым успехом могли как прийти в ужас, так и объявить ему похвалу, но этот костюм был вполне способен выдержать сильное токсичное воздействие.

Эхо импульсного снаряда Вёлунда потерялось в трескучем реве воздуха, засасываемого в вихрь воспламеняющихся газов и радиоактивного расплава, но Шарроукин слышал его столь же отчетливо, как если бы ледяной бур вгрызался в корку замерзшего прометия прямо у него под ухом. Змеевидные ноги ферровора подкосились, существо припало к земле. Пламенный свет в его глазах поблек, и он с присвистом выдохнул насыщенный химикатами воздух из легких.

Едва Шарроукин услышал звон сдвигающегося затвора, он сорвался с места.

Гвардеец Ворона выскочил из укрытия и запрыгнул на покосившуюся кучу искореженного металла. Наметанным глазом отмечая, где и как лучше всего приземляться, он прыгал с одной твердой поверхности на другую, пока наконец не взгромоздился на угловатые потолочные стропила. Спрыгнув и мягко приземлившись, воин взбежал по плоскому краю поваленной балки.

— Четыре секунды, — отсчитывал Вёлунд.

Шарроукин не ответил. Он снова активировал прыжковый ранец и пролетел на пламенной арке над широким вентиляционным каналом разрушенной размольной машины.

— Две секунды.

За мгновение до того, как грохнуться на широкие плечи существа, Шарроукин отцепил от пояса устройство размером с мелта-заряд. Алое свечение в глазах ферровора снова разгорелось, но не успел он даже дернуть конечностями, как Гвардеец Ворона закрепил прибор у основания его шеи. Иглы инжектора вонзились в плоть существа, и устройство испустило пронзительный бинарный визг.

— Одна.

Ферровор вздыбился, сбросив Шарроукина со спины. Но воин превратил падение в контролируемый спуск, выгнув тело и провернув вокруг себя карабин, и приземлился он, уже уперев ручной работы приклад своего оружия в плечо. Палец лег на курок, но тренированные рефлексы Гвардейца Ворона не дали ему нажать слишком сильно.

Красные глаза ферровора таращились на него, но ракетные установки оставались закрыты, а руки с оружием вяло висели по бокам туловища.

Шарроукин облегченно выдохнул.

Из своего укрытия в широком вентиляционном канале в единственной уцелевшей стене кузницы возник Вёлунд. Свой сильно модифицированный болтер он вальяжно перекинул через плечо, словно только что свалил мирно пасшееся травоядное, а не вражеского боевого сервитора.

— А ты неплохо справился, — сказал Вёлунд.

— Если бы ты не тянул так долго с выстрелом, мне не пришлось бы так далеко лететь.

Вёлунд лишь пожал плечами. Его броня была такой же черной, как у Шарроукина, но если доспех Гвардейца Ворона был максимально облегченным и компактным, то у Вёлунда он бугрился многочисленными имплантатами. На плече Шарроукин носил знак белого ворона своего легиона — хоть и сокрытого сейчас под слоем ионизированной пыли, — тогда как на плече Вёлунда красовалась серебристая перчатка Железных Рук. Вместо одной руки у Вёлунда был бионический протез, да и большая часть его внутренностей была заменена после ранений, нанесенных ему самим Фениксийцем.

— Я предугадал детонацию химических и радиоактивных элементов и решил, что смогу использовать термический и электромагнитный выброс для маскировки моего выстрела, — объяснил Вёлунд. — Я просчитал, что ты успеешь добраться до ферровора вовремя.

— Перестань так их называть, — сказал Шарроукин. — Давая этим тварям имена, ты словно вдыхаешь в них жизнь.

— Как же мало ты знаешь, — протянул Вёлунд, вскидывая винтовку на плечо и взбираясь на неподвижную спину ферровора. — Давая машине имя, я узнаю ее. То, что я знаю, я могу понять. Что понимаю, могу победить. А сейчас поторопись и залезай — когнитивная структура существа скоро сожжет позвоночный блокиратор.

Шарроукин сглотнул отвращение и, цепляясь за броневые листы, следом за Вёлундом вскарабкался на ферровора и залез в сочащуюся какой-то жидкостью полость между пусковыми трубами ракет и прогнившей плотью. Из перчатки Вёлунда высунулся длинный штырь, и Шарроукин непроизвольно вздрогнул при взгляде на отражение на его посеребренном металле.

Вёлунд вонзил штырь в основание позвоночника ферровора. Внешне практически ничего не изменилось, но Шарроукин ощутил дрожь, охватившую кибернетическое существо, отчаянно боровшееся за контроль над собственным телом.

Вёлунд кивнул:

— Он наш.

Шарроукина и Вёлунда свело вместе отчаяние, но до сих пор воин Железных Рук проявлял себя исключительно достойно. Ему недоставало мастерства скрытности, но он сполна компенсировал это своими специализированными навыками. Шарроукин и Вёлунд разнились талантами и внешностью настолько, насколько это вообще можно было представить, но их сплотил общий опыт, и узы, связавшие их, могли постичь лишь некоторые Легионес Астартес.

Оба они пережили Исстван V.

Отрезанный от своего примарха и боевых братьев, Шарроукин вырвался из Резни на посадочной площадке на «Грозовой птице» Железных Рук — одной из немногих машин, которым удалось прорваться сквозь огненные вихри ракет. Шарроукин держался из последних сил — предательские болты с пугающей легкостью изрешетили его доспех. Сабик Вёлунд втащил его израненное тело на борт катера и крикнул пилоту взлетать. Даже будучи на волосок от смерти, Шарроукин ощущал громовые удары по бронированному корпусу «Грозовой птицы», бежавшей прочь от жуткой катастрофы.

Далее последовали месяцы восстановления, но о том времени Шарроукин помнил мало — лишь смутные образы расплывчатой фигуры, что нависала над ним в апотекарионе.

— Ты не умрешь, Гвардеец Ворона, — словно гравий, скрежетал ее голос. — Не позволь слабости плоти предать тебя. Только не сейчас, когда ты столько пережил. Мне нанес удар сам Фениксиец, но я выжил. И ты будешь жить.

Шарроукин ощущал властность в этом голосе и не посмел ослушаться. Он слышал горечь, но не понимал ее, пока не узнал о смерти Ферруса Мануса, сраженного той же рукой, что ранила Сабика Вёлунда.