Зависимость. Трилогия

Я не могу сражаться. У меня не хватит на это сил.

А я

считаю

, что ты куда сильнее, чем думаешь.

Демо могла бы утонуть в этой улыбке и этих глазах.

И я всегда буду на твоей стороне.

Их тела расположены так близко, что она чувствует жар, исходящий от него, чувствует ткань его рубашки. Тепло его тела.

Болезненно близко.

Что ей стоит сейчас повернуть голову и позволить их губам слиться?

Кажется, лишь об этом она и мечтала последние несколько дней. А, может, мечтала всегда.

Пока она медлит, Бронт выпускает ее руку и встает.

Их время еще не настало.

Но настанет ли оно вообще, или для Демо тогда уже будет слишком поздно?

/////

Мир вокруг застыл. В это время не существовало ничего, кроме дороги, ветра и самой Кью. Вагон покачивался, будто в такт ветру.

Огромное сердце дороги.

Живое бьющееся сердце.

Пейзаж за окном казался бы просто серой полосой, если бы не одинокие деревья, выныривающие словно из неоткуда. Иногда Кью вообще не могла понять, в какую именно сторону она едет. Это и сбивало с толку и успокаивало одновременно. Движение, перетекающее в неподвижность.

Можно не думать.

Не искать причин и не разбираться с последствиями.

Мир застыл.

Можно воспользоваться этим временем, чтобы найти для себя нечто важное, давно потерянное.

Чтобы найти себя.

Или рассмотреть внимательнее мир, пока он не успел открыть глаза, стряхнуть сон и снова убежать.

Кью приложила ладонь к стеклу, и ей показалось, что ее сердце билось синхронно с сердцем огромного железного механизма.

////

Портреты. Его взгляд вновь и вновь возвращался к холстам, заключенным в деревянные рамки, к секретам, скрытым под стеклами. Все в этой крошечной квартирке давило на Луиса и заставляло его чувствовать себя здесь узником. Быть им.

И снова портреты.

Они всегда раздражали его, порожденные безумием его матери, мрачные, давящие. Кровь, смешанная с тьмой. Изображения кошмаров и внутренних демонов его сумасшедшей мамаши.

Но только ли внутренних?

Один из них казался ему знакомым. Карандашный рисунок девушки с выразительным взглядом, раскосыми глазами и родинкой под нижней губой.

Девушки, как две капли воды похожей на жницу Фиби Коллинз.

Луис вскочил на ноги, ошеломленный этой мыслью.

Откуда его мать могла знать Фиби?

/////

Рен листала книгу, всматриваясь в картинки, потому что от перенапряжения у нее болели глаза, и она больше не могла воспринимать слова.

Жертвоприношения.

Убийства.

Демоны.

Всадники.

Ожившее зло.

Все это должно иметь какую-то реальную связь с окружающим миром. Даже злу нужны чьи-то руки, чтобы вершить свои дела. Как только она поймет эту связь, ее положение улучшится. Тогда у них с Неро появится конкретная, совершенно понятная и выполнимая цель: найти убийцу и остановить его.

Но до этого времени он всегда оказывался на несколько шагов впереди.

Рен дождалась, пока Неро зайдет в ванную и включит душ, и только тогда пробралась в его комнату и осмотрела карманы его куртки. Ощущение того, что брат что-то скрывает от нее, нечто очень важное, не покидало девушку ни на миг. И что это все как-то связано с жертвенными убийствами и возможным убийцей.

К несчастью она больше не могла просто подойти и спросить его об этом, так как была почти уверена, что услышит в ответ ложь, или, скорее всего, вообще ничего не услышит.

В карманах ничего не было. Меньше всего ей было нужно, чтобы брат застал ее за столь постыдным занятием, поэтому Рен поспешила обратно в комнату и вновь уткнулась в книгу, чувствуя себя воровкой. Ее сердце билось слишком часто.

– Я скучаю по тебе, Неро, - прошептала она одними губами.

2.10

Алгофобия -- боязнь боли.

Не имеет значения, правильное ли это решения.

Не имеет значения, имела ли ее жизнь какой-то смысл.

Или как она завершится.

Важно только одно: Фиби не сдастся.

Невозможно всегда поступать правильно или всегда жить для других. Можно научиться получать удовольствие от самых нелицеприятных вещей, если веришь, что поступаешь правильно. Что твои поступки имеют смысл. И не важно, что подумают остальные. Или чего они хотят. Иногда есть только ты и твои цели. Разве не этому ее научил Кай?

У нее остался последний шанс заявить о себе. Не воспользоваться им будет трусостью.

Не имеет значения, пожалеет ли она об этом после, если это после вообще настанет. Важно то, что она точно пожалеет, если этого не сделает.

Фиби утешает себя тем, что это крайняя мера, а она сейчас находится в отчаянии.

Но это ложь.

Нет никакого отчаяния, только решимость. Если было в ее жизни хоть что-то важное, если все жертвы, смерти и страдания были не бессмысленны, она должна поставить последнюю жирную точку в этом рассказе. Или же вообще не стоило его начинать.

И для нее это важно. Дать выход боли, злости, раздражению из-за того, как сложилась ее жизнь. Это необходимо. Как воздух. Больше воздуха. На самом деле, не было ничего более важного, и даже смерть пугала ее меньше неудачи.

/////

Найти цель не составило особого труда.

Фиби постучала в дверь и принялась вежливо ожидать, пока ей откроют. Любопытные взгляды соседей прожигали ей спину. От легкого нетерпения она начала стучать ногтями по деревянной поверхности двери. Холодный предмет оттягивал ее карман и будто поторапливал скорее завершить это дело. Она должна была вернуться через полтора часа, полным-полно времени.