Зависимость. Трилогия

…изрезан…

…обескровлен.

Ноэль слышал тяжелые приближающиеся шаги. Они доносились прямо из-за двери его квартиры. Он в ужасе отшатнулся назад, и в тот же миг что-то острое пронзило горящую дверь и вышло в нескольких сантиметрах от груди Ноэля. Дверь затряслась, словно то, что находилось с другой стороны, собиралось выбраться наружу. Отсюда нет выхода. Нет лестницы, чтобы спуститься вниз, или окон, чтобы выпрыгнуть, топора, чтобы попытаться прорубить одну из дверей, оружия, чтобы сражаться, и даже света, чтобы отогнать мрак. Лезвие снова пронзило дверь, и на этот раз ему все же удалось задеть Ноэля. Резкая боль пронзила его лодыжку, и парень от неожиданности упал на пол. Не дожидаясь нового удара, он принялся ползти, извиваясь всем телом, как огромный червяк, и хватаясь окровавленными после борьбы с замком пальцами за доски. Он мертвец, как только дверь не выдержит и выпустит то…то… Ноэль стал ползти еще быстрее, но знал, что уже не успевает. Послышался громкий хлопок, и дверь вылетела, как пробка из бутылки, в коридоре сразу же стало еще жарче. Ноэль повернул голову, чтобы посмотреть назад, и замер, боясь даже дышать. То, что было за дверью, подняло огромную руку-лезвие и отвело ее назад, приготовившись к удару. Ноэль дернулся всем телом и ударился о стену. Еще несколько мгновений назад он полз по центру коридора, а теперь уперся в гладкую стену. Ловушка захлопывается. Парень сцепил зубы и закрыл глаза, приготовившись к смерти. Раз. Два. Три… Снова послышался звук сирены, а затем разом все стихло. Ноэль медленно открыл глаза, сначала левый, затем правый. Теперь он сидел, подпирая спиной стену у своей двери, которая, кстати говоря, была открыта настежь. Дневной коридор был совершенно обычным на вид. Все те же безвкусные желтые обои в цветочек, те же люстры с грязными коричневыми плафонами, никаких надписей. Ноэль посмотрел на свои руки, которые единственные из всего никак не изменились. Три ногтя сорваны до мяса, ладони все в занозах от половых досок, за которые он так отчаянно цеплялся, указательный палец на левой руке искривлен. Наверное, это произошло, когда он чуть не ударился об стену, пытаясь удержать равновесие. Сделав глубокий вдох, он зашел в квартиру и закрыл за собой дверь. Прямо над входом висели единственные в его доме часы, на которые он смотрел каждый раз, покидая квартиру. Маленькая стрелка почти доползла до десяти. Так поздно? Все произошедшее в его голове заняло едва ли час, почему же сейчас уже позднее утро? Кошмары каждые сутки с наступлением темноты, но то, что он видит, просто не может быть реальным. Но его руки изранены. А довольно часто и не только руки. Что же тогда делает тело, когда разум в отключке? Врачам так и не удалось выяснить, что же происходит с Ноэлем. Последний мозгоправ, к которому он обратился с просьбой о помощи, пропал три года назад, и его тело так и не нашли, только кровь на полу в кабинете. Ее было так много, что человек просто не смог бы выжить после такой кровопотери. Они похоронили пустой гроб. Ноэль ходил на кладбище и выдел светло-серый камень с надгробием, под которым он лежит. Является ли Ноэль тем, кто жестоко убил доктора во время одного из своих припадков, а затем избавился от тела? Он не мог знать этого наверняка, но сомнения никогда не покидали его. Даже днем, когда все было спокойно, и рядом не было часов, которые он просто ненавидел. Зато все остальное всегда было с ним: день, который он ненавидел за то, что тот заканчивался, солнце, которое он ненавидел за то, что оно покидает его. Людей он ненавидел так же, за то, что те были равнодушны к его участи, докторов, которые не могли ему помочь, жизнь, которая отняла у него все, кроме тьмы. Доктор был не первым, кто пропал рядом с Ноэлем, и даже не десятым. С самого детства случалось так, что люди рядом с ним исчезают, а потом полиция находит их трупы. Или не находит, как в случае с психотерапевтом. Но больше всего он ненавидел именно часы.

1.1

В вечном страхе живущего не назову я свободным.

Гораций (Квинт Гораций Флакк)

Восемь месяцев спустя.

То, что испытывал Ноэль, было предвкушением. Он хорошо подготовился, и было совсем немного вещей, которые могли бы пойти не так. Но когда имеешь дело с человеческим фактором, никогда нельзя исключать неожиданность. Девушка была хороша, когда он смотрел на нее издалека, вблизи же оказалась еще прекраснее. Все, как он мечтал. Ростом выше среднего, изящного телосложения, с длинными русыми волосами. Ноэль даже завел специальную тетрадь, где отмечал каждую мелочь, которую ему удалось узнать про нее. Две недели непрерывного наблюдения, каждый день, кроме воскресенья, дали неплохие результаты. Он узнал ее адрес, место работы, маршрут, которым она добиралась на работу, время, когда выходила из дома, и когда возвращалась. Глаза светло-зеленые, любит каменные украшение, любимый цвет, скорее всего, зеленый. Любит музыку, постоянно читает в автобусе. Ноэль мог бы различить запах ее духов на улице и узнать стук ее каблуков по асфальту. Он несколько раз слышал ее голос, когда она покупала билет или заказывала что-то в кафе. Видел ее улыбку, когда она разговаривала по телефону с подругой. Он знал о ней все, что мог узнать за такое короткое время, но у него все еще не хватало храбрости подойти и познакомиться с ней. К списку его страхов прибавился еще один. Этот шел сразу же после часов. Сегодня был необычный день. Утром Ноэль, как обычно, отправился на улицу, стараясь держаться как можно дальше от своей квартиры, возвращаться в которую ему совсем не хотелось, а еще у него было разработано несколько планов относительно того, где взять денег. Когда ни один из них не принес плодов, он просто слонялся по улицам, не задумываясь о том, куда идет и зачем. Не глядя на часы и забыв о времени. Впервые за достаточно долгое время он не находился в квартире, после заката. И смена обстановки, казалось, пошла ему на пользу. По крайней мере, в его голове не звучала никакая ужасная сирена, и все не рассыпалось прямо на глазах. Может, хоть на одну ночь он будет свободен от своих страхов? Его мысли оборвались, как только он увидел ее, девушку с зелеными глазами. Она шла вниз по улице, крепко сжимая сумочку. За ней по пятам шли трое здоровых парней очень сомнительной наружности. Ноэль двинулся за ними, на всякий случай вытащив из кармана пистолет. Девушка ускорила шаг, но ее преследователи сделали то же самое. Она побежала, и они закричали, призывая ее остановиться. Ноэль тоже побежал, чтобы угнаться за ними. Он как раз успел проскользнуть за угол и вклиниться между девушкой и ее преследователями. В темноте блеснули лезвия ножей, которые те сжимали в руках. Увидев Ноэля, один из них несколько опешил, на роже же второго появился схожий со звериным оскал. - Мы хотели по-хорошему, парень, - сказал второй. – Девчонка бы просто отдала нам кошелек, но ты все испортил. Первый, будто переняв браваду своего товарища, добавил: - Теперь готовься увидеть свои кишки, размазанными по асфальту. Ноэль, ничего не говоря, поднял руку с пистолетом и наставил дуло на него. - А теперь, что скажешь? - Скажу, что ствол ненастоящий. Ноэль отвел прицел чуть в сторону и нажал на курок. Пуля пробила стену в нескольких сантиметрах от щеки грабителя. - Уматывайте отсюда, пока я не вызвал копов. Или же не пристрелил вас, неудачников, если мне все же надоест ждать. Их как ветром сдуло. Только тогда Ноэль повернулся к девушке и ободряюще ей улыбнулся. - Ты как? Ее лицо было белее мела, но она кивнула головой. Даже сейчас оставаясь привлекательной. - Хорошо. Спасибо, если бы не ты… - Не нужно благодарностей, я сделал то, что любой должен был бы сделать на моем месте. Давай я провожу тебя домой, на случай, если еще кто-то решит напасть на тебя этой ночью. Теперь ее щеки вспыхнули. - О, Господи, я не знаю, как мне вас благодарить. Возможно, вы спасли мне жизнь. - Или пошел против мироздания, сохранив ее, - задумчиво протянул он. Она непонимающе посмотрела на него, испуганно моргнув несколько раз. И все же не похоже, что ей удалось уловить смысл его слов. - Простите, что? - Ничего, просто размышления вслух. Могу я узнать, как вас зовут? - Да, конечно, я Кристина. - А мое имя Ноэль. - Очень приятно с вами познакомиться, - она выдержала паузу, и за этот короткий отрезок времени ее щеки вдруг вспыхнули, - Ноэль. Он предложил ей руку, и она приняла ее. Некоторое время они просто молча шли по улице. Кристина почти что повисла на его руках, после всего пережитого у нее тряслись коленки. И это было так…волнующе. Ноэль дышал часто и поверхностно, его руки вспотели, а лоб покрылся испариной. Никогда еще он не испытывал такого сильного влечения к кому-либо. За две недели Кристина стала для него центром вселенной. Рядом с ней его не мучили кошмары, и он был практически нормальным. И он только что спас ее. Сейчас бы просто довести ее до дома в целости и сохранности и вернуться домой,… чтобы ожидать нового приступа. А что если это не сработает? И как только он войдет в квартиру, все начнется снова? Кристина оступилась, и Ноэль поймал ее. На мгновение она оказалась заключена в кольцо его рук. Ноэль вздохнул, чувствуя запах ее духов, ее тела, цветочного геля для душа и ромашкового шампуня. Но ощутимее всего был запах страха. Ноэль не смог бы сдержаться. Он наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй, первый в его жизни. Кристина сначала попыталась было отстраниться, но затем обхватила его рукой за шею и притянула к себе еще ближе. Сумочка упала на пол. Ноэль резко отстранился, слыша чересчур громкие звуки, с которыми мелкие предметы катились по земле. Его виски и затылок пронзила резкая боль. Испытывая ощущение неловкости, он присел на корточки и стал собирать выпавшие предметы: кошелек, чудом не разбившееся зеркальце, маленькую косметичку, ключи на брелоке. - Извини, - бормотал он все время, пока собирал вещи, - просто я… Но Ноэль так и не успел договорить. Кристина присела на корточки рядом с ним и положила ладонь ему на предплечье. Ноэль вздрогнул и неожиданно для себя понял, что больше действительно не может сдерживаться. То, о чем он мечтал последние несколько недель с того дня, как встретил ее впервые, либо случится сейчас, либо вообще никогда. Слово «сейчас» заставило ускориться его пульс. - Сейчас, - прошептал он, глядя ей прямо в глаза. – Прости. - Это я должна извиниться, потому что… Ноэль поднял руку, в которой все еще сжимал брелок, и ударил ее по затылку сзади. Девушка упала прямо ему в руки, потеряв сознание. Ноэля всего трясло. Они находились в закрытом тупичке, достаточно темном и отдаленном. Много шума они с Кристиной не наделали, ни в одном из ближайших окон не горел свет. Те же, что выходили сюда, вообще казались заброшенными. Лучшего места и искать грех. И все-таки Ноэль сомневался. У него было мало времени, и сегодня днем он не подготовился к тому, чтобы все прошло идеально. Что если он сделает что-то не так? А что если он не сделает вообще ничего?

Сейчас или никогда. Уходи сейчас и забудь об этом навсегда или делай.

Он не смог бы сдержаться. Наклонившись, он прижал ее сонную артерию, чтобы она неожиданно не пришла в себя до того, как все будет кончено. У него не было с собой ножа, пистолет же здесь был абсолютно бесполезен. Зато у него все еще был брелок. Фигурка Эйфелевой башни с удивительно острой вершиной. Ноэль поднял руку и с силой опустил брелок на предплечье Кристины. Острый шпиль не пробил кожу полностью. То, что нужно. Ноэль методично наносил удар за ударом, что потребовало довольно много времени. Кожа расцветала, прорываясь красками артерий и вен. И каждый раз у него перед глазами стояла та картинка из книги. К тому времени, как он закончил, все тело Кристины было покрыто мелкими гематомами различных цветов, вокруг них постепенно образовывались небольшие опухоли. Несколько раз шпиль все же пробил кожу, и в тех местах выступили крошечные капельки крови, некоторые удары были так сильны, что Ноэль слышал, как хрустят ее кости, но ничто не заставило бы его сейчас прекратить или пожалеть о своих действиях. Последний особенно сильный удар, пришелся в область грудной клетки, прямо над сердцем. Ноэль знал, что девушка больше никогда не придет в себя. Он не спас и не убил ее, а только отстрочил смерть на некоторое время. Первый из пяти. Он не стал забирать ни ее деньги, ни телефон, а оставил сумочку лежать на асфальте, там, куда она и упала. Единственное, что он унес с собой, был брелок, и то только потому, что не смог разжать кулак, чтобы освободить его. Идя домой, он все еще испытывал необычный прилив энергии и силы, и его все так же мучили сигнальные системы, которые никак не хотели угомониться. Ноэль шел, слыша гул машин даже через три улицы и падение капель с чьего-то кондиционера, который даже не видел. Этой ночью он видел в темноте так, как никогда раньше. Все было ясно и четко, как днем. Этой ночью он мог контролировать свой страх.

////

Оружие заставляет человека испытывать страх, в то время как другому оно дарует власть. Ноэль был тем, кто всегда боялся оружия. Но и тем, кто обладает им сейчас. Палач и жертва в одном теле. Страх перед оружием вовсе не был иррациональным, ведь имел под собой совершенно реальное основание. Ноэлю было четыре года, когда прямо на его глазах любовник матери застрелил отца. Затем, когда женщина начала кричать, он вышиб ей мозги прицельным выстрелом в голову. Маленького мальчика, в одночасье оставшегося сиротой, убийца попросту оттолкнул ногой, брезгливо сморщившись. На полу остались кровавые следы от его ног, несколько кровавых потеков и пустые гильзы. Тогда смерть подошла к Ноэлю очень близко. И, подойдя, она почему-то забыла уйти. Четыре приемных семьи, неисчислимое множество детских домов и лечебных учреждений, десятки психотерапевтов и психиатров, игл, анализов, карточек с кляксами, психологических тестов и транквилизаторов. Официальное признание того, что он невменяем. Ноэль упорно сопротивлялся. Не верил. Боролся. Оказалось, что все они были правы, а он – слишком слаб, чтобы бороться со своей природой.

1.2

Лучше пусть

презирают, чем боятся

.

Элиас Канетти

Рен знала секрет. Все каждый раз начиналось именно с этого, снова и снова, каждый раз. Каждый чертов день. Это был не тот секрет, который бы перевернул историю мира с ног на голову или принес какое-нибудь великое открытие. Нет, всего лишь крошечный личный секрет, которого, впрочем, вполне хватило на то, чтобы изменить саму Рен. Несмотря на то, что внешне она была почти полной копией своего брата-близнеца Неро, между ними было что-то вроде пограничной зоны или буфера, что не позволяло им сблизиться. Неро и Рен были очень близки, как охотники, как напарники, как стая. Он был продолжением ее тела, частью ее души, большей частью ее сердца и мыслей. Брат значил для нее больше, чем можно описать словами. Он был самой ее жизнью. Рен боготворила его с самого детства, казалось, еще до того, как научилась ходить. Первое слово, которое она произнесла, было его именем. Он всегда был первым, кого она просила о помощи, или с кем делилась своими мыслями и переживаниями. Потом же их осталось всего двое. После этого он был ее опорой, ее защитой, командиром, господином и душеприказчиком. Перестал быть лишь братом. Сначала девушка тщетно пыталась понять, что послужило причиной столь резкого изменения в его поведении. Конечно, смерть родителей, горе утраты, груз ответственности, свалившийся на его плечи, должны были изменить его, сделать старше, серьезнее, ожесточить. Но могло ли это заставить его отдалиться от своей сестры? Рен могла только предполагать. А затем она узнала секрет. Это вышло совершенно случайно. Во время одной из вечных охот, Неро был довольно серьезно ранен. Она обработала и зашила его раны, и брат отправился спать. Ночью у него начался сильный жар и бред. Рен всю ночь не сомкнула глаз, боясь оставить брата в одиночестве даже на несколько минут. Что случиться с ней, если он погибнет? Она даже думать об этом не могла, слишком трудно, больно, страшно. Ближе к утру жар немного спал, и Неро перестал метаться по постели, его дыхание успокоилось. Только тогда Рен разрешила и себе расслабиться. Чтобы занять руки и перестать беспокоиться, она решила заняться стиркой. Вот тогда-то она и нашла в куртке брата старый потрепанный дневник. Она сразу же его узнала, так как именно его отец постоянно носил при себе. Удивительно, но Рен ни разу не вспомнила о нем после смерти родителей до этих пор. Сначала она испытала радость, листая такие знакомые пожелтевшие страницы, от которых шел аромат отцовских сигар. Желая продлить для себя удовольствие, она медленно пролистывала его, страницу за страницей, пока не наткнулась на нечто странное. Последние несколько записей были сделаны не рукой отца. Она сразу же узнала этот ровный каллиграфический почерк. Слова намертво врезались ей в память.

Прости, отец, что я пишу это здесь, но у меня нет выбора. Я умру, если не поделюсь этим хотя бы с кем-то, но говорить мне нельзя, так как меня в лучшем случае сочтут сумасшедшим и запрут в сумасшедшем доме. Надеюсь, ты выслушаешь меня. Впрочем, ты всегда поступал именно так.

Я видел, отец, видел, чем она была на самом деле, твоя Реджина. Хотя вынужден сомневаться, что даже ты узнал ее в тот момент, когда она предстала перед тобой. Не знаю, что это было, но в ней не было ничего от моей сестры, которую, как мне казалось, я знал лучше, чем самого себя. Монстр, чудовище, убийца.

Мне страшно. Я не знаю, как смогу утром открыть глаза и посмотреть в ее лицо, как заставить себя обнять ее за плечи и сказать, что все будет хорошо. Что я защищу ее. Я бы хотел сделать это, действительно, но как я могу защитить ее от самой себя?

Ее лицо до сих пор стоит у меня перед глазами. Бледное кожа и налитые кровью глаза. Отец, твоя кровь на ее руках, твоя и мамы.

Я могу быть следующим, и мне страшно.

Но знаешь, что больнее всего? Знать, что то, против чего мы и наши предки сражались так долго, все-таки смогло нанести решающий удар и победить. Враг пробрался в самое наше сердце и пустил там корни. Я – последний, кто мог бы попытаться победить, но даже сейчас знаю, что у меня не хватит на это сил. Не потому что я слаб телом или одержим страхом, но потому что любовь

к чудовищу

делает меня ничтожным и слабым.

Сейчас Реджина впала в состоянии среднее между сном и комой. Не знаю, что с ней происходит, и очнется ли она вообще. Не знаю, чего желаю сейчас больше: чтобы она снова стала такой, как раньше, или чтобы просто исчезла. Или умерла.

Я усну этой ночью, думая о том, что утром могу не проснуться, и что теперь моя кровь покроет ее бледные руки, и одержимый мыслью, что все еще ставлю ее жизнь выше моей.

Прости, что подвел тебя.

После уже не было никаких вопросов. То, что она прочила в дневнике, прояснило все, расставило точки над і. Хмурые взгляды Неро, то, что он никогда не засыпал рядом с ней. То, что его глаза уже всегда были открыты, когда она просыпалась. То, как он относился к ней, словно она была очень ценной вещью, которую он ненавидел, но о которой упрямо продолжал заботиться. Рен не могла винить его. После этого она стала еще больше восхищаться его силой и принципиальностью. Ощущение ее вины выросло еще больше, затопив все другие чувства. Рен была пленницей своей вины, которая была как цепь вокруг ее шеи, и другой конец этой цепи держал в руках Неро. Она знала это, знала, но не могла винить брата в этом. Он справлялся со всем этим, как мог. Вряд ли кто-либо на его месте справился бы лучше. Рен не знала, что делала бы, зная, что их родителей убил Неро. Неро никогда не сделал бы такого. Это все ее вина. И эта вина была раковой опухолью ее души, которая с каждым днем стремительно разрасталась. Рен ничего из этого не помнила, как не знала, зачем она сделала это. Было ли это ее решение или ее телом владеет нечто темное, враг? Как Неро засыпал в ту ночь с мыслью о том, как сможет утром посмотреть ей в лицо, так Рен делала из года в год. Она больше не пыталась отстаивать свою точку зрения. Не могла выносить гнева или даже легкого огорчения брата. Она посвятила свою жизнь ему и сделала бы все, чтобы защитить его. Но как защитить его от себя самой, если даже она не знает, что такое на самом деле Реджина? Все начиналось с того, что Рен знала секрет, и заканчивалось этим же. Замкнутый круг, из которого не выбраться. Круг боли и вины, смерти и крови. Когда она смотрела на свои руки, ей казалось, она может различить на них и кровь своих родителей тоже. Круг страха, удавка на ее шее, кинжал в ее сердце. И она вынуждена умирать снова и снова.

/////

Мы уверены в том, что жизнь подождет нас. Подождут люди, которые хорошо относились к нам, но ненужные в данный момент, так и не произнесенные слова, привкус которых остался во рту, и даже пожелтевшие листья не слетят с дерева без нашего разрешения. Но мир движется, жизнь не стоит на месте. И сами мы не готовы ждать, а желаем заполучить все и сразу. Мы желаем… Фиби стояла на вершине холма над утопающим в тумане городком. Одинокая фигура среди золотых крон деревьев, на ковре из облетевших листьев, закутанная в полумрак, туман и дым. Раньше это был цветущий небольшой городок, а сейчас на его месте остались лишь обгоревшие останки, торчащие из земли, как кости огромного чудовища, которые складывались в длинный изогнутый хребет. - Что ты ищешь здесь, темная? Фиби обернулась и увидела перед собой сгорбленную старуху в старом тряпье. Она была слепа и сжимала в костлявых искривленных руках трость с набалдашником в виде ворона, сидящего на шаре. - Ты не найдешь здесь ничего, - пробормотала она, проглатывая звуки. – Здесь больше ничего не осталось, кроме жженных костей. Они хорошо поработали. - Ты можешь видеть меня. Кто ты? Старуха рассмеялась, из ее белых глаз брызнули слезы и потекли по сморщенным темным щекам. Она перехватила трость и постучала ею о камень, лежащий на земле. - Я просто старая сумасшедшая старуха, какое тебе дело до меня? Я последняя, кто остался в этой деревне, и я никуда отсюда не уйду. Так можешь им и передать. Она застонала и развернулась так, чтобы облокотиться спиной о камень. Теперь ее руки дрожали. - Ты думаешь, раз я слепа, то не вижу тебя? Возможно, я и не вижу твоего лица или цвета твоих волос, зато я вижу твои бездонные страшные глаза, вижу тьму, исходящую из твоего сердца. Это очень древняя тьма, и мои предки сталкивались с ней еще много сотен лет назад. Я вижу твою растерянность и чувствую твою слабость. Зачем ты пришла сюда, жница? Что ты ищешь на костях моих соседей и моих детей? Фиби брезгливо отвернулась от нее. - Что мне за дело до сумасшедшей? Я пришла не за тобой, ни к тебе и не стану спрашивать твоего позволения находиться там, где я хочу. - Ты пришла за девочкой, - мирно ответила старуха, словно и не слышала раздражительно тона Фиби. – Но ее давно уже нет здесь. - И где же она? Против своей воли Фиби подалась вперед, в один шаг преодолев расстояние между собой и камнем, на котором отдыхала старуха, и наклонилась к ней. Прямо перед ее глазами оказалась тонкая желтоватая, похожая на пергамент кожа, сплошь усеянная старческими пятнами, длинный хищный нос с широко раскрытыми ноздрями. В нос ударил сильный запах трав и нафталина. Тонкая рука с длинными пальцами сомкнулась на запястье Фиби. - Я видела, как они горели, мои дети, - закричала старуха. – Слышала, как они кричали, звали меня, проклинали своих обидчиков…И я не могла им помочь. Я…Мои бедные детки. Фиби перехватила ее руку и сильно сжала. Рука под ее хваткой на мгновение потеряла очертание, затем обрела их вновь. - Ты дух, живший здесь когда-то. Ты так же мертва, как и все остальные. Ты не более чем воспоминание, твой голос не громче шепота. Твои кости поглотила земля, а Небеса не приняли твой дух. Ты проклята и ты повинуешься мне, как и все проклятые. Старуха упала на колени перед Фиби и взмолилась: - Помилуй меня, госпожа. Я не сделала ничего плохого. - Как давно они побывали здесь? - Месяц назад. Еще сегодня утром здесь были люди, которые забирали тела. Мои деточки, мои родные…Почему они забрали их? Почему не ее? Почему она единственная, кому удалось спастись? Это несправедливо, она должна была умереть. - Ты знаешь, куда она пошла? - Я не следила за ней. Как я могла, когда мои дети звали меня? Да будь она проклята, эта девчонка. Они еще настигнут ее, поживятся ее плотью. Огонь будет лизать ее кости, как кости моих детей.