Зависимы сейчас

— Я не прошу тебя ехать со мной, — мой голос резкий, но значительно низкий. — Я могу высадить тебя у твоего дома.

Мы снова сидим в неловком молчании. Может быть, минут пять, мы оба просто думаем.

А потом Райк говорит: — Если я поеду с тобой, думаешь, он будет с тобой мягче?

— Это вообще вопрос?

Райк кивает.

— Хорошо. Поехали.

— Ты уверен?

Он бы сделал это? Он мог бы провести целый час или два с нашим отцом только для того, чтобы словесные нападки были перенаправлены в его сторону?

— Да. Я уверен.

Я не знаю, что я чувствую. Мои легкие словно вырываются из груди, и я знаю, какое слово я хочу сказать. Я знаю, какое слово я не могу сказать.

Спасибо.

В этот момент я действительно чувствую, что у меня есть брат. Который, возможно, слишком хорош для меня.

54. Лорен Хэйл

.

— Ты не пьешь?

Мой отец зациклился на этом одном факте о Райке. Вентиляторы над головой циркулируют прохладный воздух на террасе, а я сижу между Райком и отцом, словно я человек, собирающийся судить армрестлинг.

— Со школы — нет, — говорит Райк. — Я перестарался.

Он не упоминает, как врезался на машине в почтовый ящик.

— И поэтому ты ввел Лорена в заблуждение, что он алкоголик — потому что ты не смог справиться со спиртным?

Мышцы на челюсти Райка дёргаются.

— Ближе к делу, Джонатан. Кто утечка?

Мой отец откидывается на спинку железного стула, обхватив свой стакан с виски.

— Я перейду к делу, когда мне захочется. Может, сначала я хочу пообедать со своими двумя сыновьями, — он нажимает кнопку на своем телефоне. — Картер, приготовь для нас три бургера.

— Какие-нибудь предпочтения, мистер Хэйл?

— Как обычно.

— Сейчас всё будет, — линия щелкает.

— Я не твой сын, — говорит Райк, хотя иногда он называет Джонатана своим отцом, когда пытается что-то сказать. Например, как в машине. — Моя мать взяла надо мной полную опеку, если ты забыл.

— Сколько тебе лет? — насмешливо спрашивает мой отец. — О, подожди, тебе двадцать два. В глазах американской судебной системы ты уже взрослый. И как взрослый, ты не собственность своей матери, как тот Ferrari в её гараже, который она купила на мои гребаные деньги.

Райк в волнении потирает челюсть и оглядывает внутренний дворик, словно пытаясь найти повод уйти, но потом его взгляд переходит на меня, и он прекращает поиски выхода.

Мы не можем уйти, пока не узнаем, кто слил информацию. И если для этого придется есть бургер с дьяволом, то так тому и быть.

Мой отец отставляет свой скотч и сосредотачивается на мне.

— Ты уже познакомился со своей матерью?

Твою мать. Я чувствую, как в воздухе разливается смятение и жар Райка.

— Ещё нет, я вообще-то ждал, пока Лили... адаптируется.

— Ты собираешься встретиться со своей матерью? — обвиняюще спрашивает Райк.

Мой отец не вмешивается, что означает, что ему интересно узнать о наших отношениях, интересно, насколько близкими мы стали за последние месяцы.

— Да, — говорю я.

Райк качает головой.

— Как давно у тебя есть её имя? Как ты её нашел? — и тут осознание появляется на его лице, он смотрит между мной и нашим отцом. — Вы двое общались всё это время... — но его ненависть теперь перенаправлена на Джонатана. — Ты не можешь оставить его в покое хотя бы на минуту?

— Он хотел узнать, кто его мать. Не тебе и не мне решать за него, — он небрежно потягивает свой скотч, еще больше разжигая Райка.

— Меня не это волнует. Меня волнует, что ты использовал эту информацию, чтобы притянуть его обратно. Меня волнует, что ты подталкиваешь его к выпивке.

— Райк... — начинаю я и тут же останавливаюсь, не желая защищать своего отца. Не сейчас. — Я собирался сказать тебе, что начал с ним разговаривать.

— Когда? Когда я нашёл бы тебя в больнице с кровотечением из желудка, потому что ты выпил?

Мой отец стонет.

— Ты всё ещё принимаешь эту дурацкую таблетку?

Райк поворачивается к нему.

— Это, блядь, не шутка.

— А вот и да, — говорит мой отец. — Ты делаешь его мягким.

— Ага, а ты позаботился о том, чтобы он был чертовски раздражительным, не так ли?

— Прекратите, вы оба, — холодно говорю я. — Я не хочу говорить ни об алкоголе, ни об Эмили.

— Ладно, — говорит мой отец и встает, чтобы пополнить свой стакан. — Чем ты занимаешься, Райк? Или ты, как твоя мать, спускаешь все мои деньги на мебель и одежду?

— Как насчет того, чтобы оставить мою мать, женщину, которой ты, блядь, изменял, в покое.

— Прости меня, если мне не нравится эта сука, — говорит он. — Я всегда хотел, чтобы вы двое встретились, и поскольку я этого хотел, она едва могла смириться с этой идеей. И вот вы здесь, ближе, чем когда-либо. Как будто так и должно было быть, — он усмехается, как будто он привел судьбу в движение.

— Это не твоя заслуга, — опровергает Райк. — Я встретился с Ло не из-за тебя. Я встретился с ним, потому что сам этого хотел.

Мой отец резко закатывает глаза.

— Тебе невозможно угодить. С тех самых пор как ты задал мне какой-то глупый гребаный вопрос, и тебе не понравился ответ.

— Мне было пятнадцать, — огрызается Райк. — Я только узнал, что у меня есть брат. Я чувствовал себя обманутым и преданым. Мне нужно было твое сострадание, а ты, блядь, плюнул мне в лицо. Но, наверное, я должен был знать лучше.

— Тебе не нужно было сострадание, — мой отец гримасничает при этом слове. — Тебе нужна была правда, и я дал её тебе. Не моя вина, что ты был слишком слаб, чтобы справиться с ней.

— О чем вы, ребята, говорите? — спрашиваю я, колеблясь.

Может быть, мне не следует знать. Но я ненавижу быть в неведении.

Мой отец быстро отвечает.

— В тот день Райк задал мне простой вопрос. Не хочешь ли ты рассказать ему, Райк?

— Пошел ты, — усмехается Райк.

— Ну, как хочешь, — он делает маленький глоток из своего напитка, чмокает губами, прежде чем продолжить. — Он спросил меня, жалею ли я о том дне, когда я трахнул твою мать — жалею ли я о том, что у меня есть ты?