Зависимы сейчас

К счастью, Райк замедляет шаг, когда мы подходим к ним, его взгляд прикован к Дэйзи, а не к парням.

Я присоединяюсь к ним, пока Дэйзи держит два ожерелья на цепочках с серебряными монетами майя на концах.

— Предположительно, это ручная работа. Но я не могу понять, — она пожимает плечами. — Думаю, я поверю Пабло на слово.

Мой взгляд переходит на двух мексиканских парней, пассивно стоящих позади с рюкзаками и связками украшений, кожа темная и обветренная от хождения вверх и вниз по пляжу. Они выглядят безобидно, и у меня есть подозрение, что Дэйзи подошла к ним первой. Она немного более дикая, чем я помню. Даже сумасшедшая. Я так много пропустил после реабилитации — или, может, она всегда была такой, а я просто был слишком пьян, чтобы заметить это.

— Ты не можешь убегать и разговаривать с незнакомцами, — говорю я ей.

Это звучит глупо и по-родительски — ничего из того, что я обычно говорю. Когда я успел стать человеком, который читает другим лекции об ответственности? Блядь, я превращаюсь в Роуз.

— Мы не незнакомцы, — быстро говорит Дэйзи. — Это Пабло и... — она прищуривается в раздумье, — Эрнесто... кажется.

Парень покрупнее кивает на это и протягивает Дэйзи пластиковый пакет, наполненный еще большим количеством кулонов и камней.

— Оникс. Рубины. Сапфиры.

Я сужаю взгляд.

— А золотой кирпич у вас тоже есть?

Райк ловит запястье Дэйзи и притягивает её к себе. Она вырывается из рук Райка, и её глаза мелькают назад.

— Мелисса смотрит на тебя.

Райк даже не оглядывается через плечо.

— Не беспокойся о ней.

Мелисса стоит в шести метрах от него, скрестив руки на груди, и ждет, когда Райк присоединится к ней. Но он бросил свою девушку, чтобы помочь мне в этой ситуации. Я не признаюсь в этом вслух, но я очень благодарен.

— Я просто пытаюсь не доставлять тебе неприятностей, — говорит ему Дэйзи.

— Я могу о себе позаботиться, — его глаза буравят её.

Я вклиниваюсь: — Дэйзи, пойдем.

— Подожди, — говорит она, поднимая руку, чтобы показать два ожерелья. — Как ты думаешь, какое из них понравится Лили?

И теперь я чувствую себя ослом. Она просто хотела купить сестре украшения.

Лили не часто носит ожерелья, и тот факт, что я знаю больше, чем Дэйзи, заставляет меня чувствовать себя вроде как хорошо. Но у меня кружится голова от беспокойства — потому что это значит, что наша изоляция ухудшила её отношения с сестрами. И мне приходится напоминать себе, что эта поездка для восстановлении всего, что мы игнорировали.

Думаю, Лил понравится всё, что исходит от Дэйзи. Я осматриваю оба ожерелья: одно с черной веревкой, другое — с цепочкой.

Дэйзи проводит пальцем по кулону с веревкой.

— На этом кулоне изображен парень, высунувший язык. Я подумала, что её это позабавит.

— Определенно, — говорю я.

Дэйзи поворачивается к Эрнесто и протягивает ему кулон с цепочкой.

— Только это, — она показывает ожерелье из веревки, чтобы купить. — Сколько?

— Двести шестьдесят, — говорит он с сильным акцентом.

Она таращит глаза.

— Что?

— Песо. Песо. Песо, — быстро говорит он, боясь потерять продажу. — Двадцать долларов. Два-шестьдесят песо.

— Оооо, — глаза Дэйзи загораются.

Она смеется, как будто не знает ничего лучшего, но она провела всё утро, помогая Лили понять конвертацию песо в доллары, прежде чем отправиться за покупками. Дэйзи сказала, что она стала экспертом по валютным расчетам в Европе во время съемок и Недели моды.

— Дэйзи, — предупреждаю я.

А я-то думал, что от Райка будут проблемы.

Райк качает на меня головой, брови приподняты, типа я тебе говорил. Да, он сказал мне, что она прыгнула со скалы, но я не думал, что это равносильно обману местного жителя на пляже.

Дэйзи отмахивается от меня.

— Одну минуту, милый.

Райк напрягся, а я хмурюсь. Что, черт возьми, происходит?

— У меня есть только... — она вытаскивает пачку денег из своего бикини, как будто это пустяк, как будто глаза Эрнесто не остановились на её груди. Она отсчитывает купюры одну за другой, очень, блядь, медленно. — ...Двести песо.

Её большие зеленые глаза невинно поднимаются на Эрнесто, но он все ещё смотрит на ее сиськи.

Я делаю шаг вперед, раздраженный до невозможности.

— Эй, — я щелкаю пальцами. — Двести песо?

Эрнесто наконец-то смотрит на меня и начинает качать головой.

— О нет, — быстро говорит Дэйзи. Она обхватывает меня за талию и прижимается головой к моей груди. Я обездвижен.

— У нас медовый месяц, понимаете, и я обещала сестре привезти что-нибудь. Ей бы это очень понравилось. Я знаю. Не могли бы вы сделать исключение хотя бы на этот раз?

Я оглядываю Райка, но он просто сердито смотрит, и когда я говорю «сердито смотрит», я имею в виду, что он полностью соответствует образу монстра Франкенштейна. Твердая челюсть, сжатые кулаки, напряженные плечи и плотно стиснутые губы. Он выглядит готовым к драке. Но я не уверен, кого он хочет поколотить.

— Нет. Два-шестьдесят, — повторяет Эрнесто.

Плечи Дэйзи опускаются, и она поворачивается ко мне, сложив руки на груди.

— У тебя есть с собой песо, милый?

— Нет, так что, возможно, нам стоит покончить с потерями, дорогая.

— Дай мне свои деньги, — говорит Райк, протягивая ей руку.

Ее лицо загорается, и она с благодарностью отходит в сторону и поворачивается к Райку, за пределы слышимости местных жителей. Я следую за ней.

— Ты собираешься торговаться по-испански? — спрашивает она его, засовывая купюры ему в ладонь.

— Конечно, — отвечает он. — Сначала дай мне остальные деньги.

— Всё в твоей руке.

— Те, что у тебя в груди.

Я хмурюсь, не желая, чтобы он говорил что-нибудь о ее груди. Никогда. Она Дэйзи Кэллоуэй.

Дэйзи хмуро смотрит на свою грудь, а я обращаю свой взгляд к небу. Я виню в этой ситуации тебя, Бог. За то, что ты разрешил младшим сестрам иметь грудь.

— Я ничего там не вижу.

— Я бы и сам проверил, но я здесь с девушкой, — сухо говорит Райк.

Хорошо. Нет. Если я в чем и хорош, так это в том, чтобы высказывать свои гребанные мысли.

— Блядь, на самом деле есть миллион других причин, по которым ты не должен этого делать, — холодно говорю я, моя кровь превращается в лёд.