Зависть как повод для нежности

– Галка от него бежала. Ей такое счастье и даром не надо. Она хотела вам помочь. Может, вы не знаете, что с ним происходит? Оставьте его, замуж выходите. А на деньги эти зубы себе вставите*.– Полина упрямо пыталась выполнить миссию психолога.

*Комментарий психолога

Отсутствие зубов говорит о полном небрежении к себе. Верный признак психологии жертвы.

Она хоть и не сразу, но заметила, что щеки у Марии впали как раз из-за отсутствия зубов. И рот из-за этого был бледным и провалившимся. Никогда таких измученных не видела. Только в хрониках про узников концлагерей. Мария приосанилась и отчеканила:

– Это не твое дело. Я не отправляю ему денег. Я ему не жена. Я – сестра, – «сестра» прозвучало как титул, высочайшая моральная оценка своей личности. «Жена» было почти оскорблением. – Ее тоже зовут Марией, но она сейчас в Париже. Наверное, она и отправляет. У нее денег много. Ей все равно.

Полина была поражена.

– Ой. Извините. Мы же не знали. Мне не нужно было вам звонить. Извините. Ошибка…

И Полина попыталась уйти. Но эта несчастная вдруг резким движением остановила ее. Цапнула своей костлявой рукой за локоть и приказала:

– Сядь! Тут курят? – зло оглянулась на официанта, показав ему, что нужна пепельница. Оглядела зал с презрением, закурила.

– Да нет, я сказала неправду. Только что…

«Юродивая, что ли? – подумала Полина. – Только что сказала, что посылает деньги. Тут же не посылает… То она жена, то сестра… Ну Галка и откопала клад…»

– Никакая жена не посылает ему денег. Это я. Он не переживет, если узнает, что она вышла замуж. Я просила еене говорить. – Мария впервые за весь разговор посмотрела в глаза Полине спокойно, так, что ей можно было верить. – Она давно вышла замуж за французского галериста. А я работаю библиотекарем, институт не окончила, родители болели, да и денег не было. Сдаю родительскую квартиру, сама живу на их даче, ее не продали, и отправляю Алеше деньги. Может, у него наладится все… Он очень талантливый.

– А если нет? – изумилась Полина тому, как можно собственную жизнь закладывать в расчете на чужой талант.

– Что значит «если нет»?

– Если он неталантливый? Извините, я просто подумала, что не все же художники талантливые, – постаралась быть деликатной.

– Это не про Лешу. Он с детства был особым мальчиком. Ей просто не хватило терпения. Это непросто – быть женой гения.

– Разве сегодня еще есть гении? – Поле хотелось разрушить в голове несчастной женщины миф о гениальности брата. Она видела в этом выход.

– Гении были всегда. И всегда им была нужна поддержка. – Мария была одержимой.

– Поддержка нужна всем. И вам тоже.

– Я потерплю. Пока у него все нормально, моя жизнь не бессмысленна. У меня ведь никого нет, – развела руками женщина, рассыпая пепел по поверхности столика.

– Почему? Вы красивы… – Полина решила поработать над самооценкой Марии.

– Ага. В России много красивых и умных женщин. Верных только не осталось… – отмахнулась та.

– Неправда, – возразила Полина. Почему не осталось? Она сама не собиралась изменять.

– А вы замужем? – снисходительно спросила Мария, не собираясь выслушивать советы юного психолога.

– Нет.

– Вот видите. Не довелось попробовать.

– Может, и не доведется… Зачем же всех в неверности обвинять…

– Обязательно нужно кому-то быть верным. Ребенку. Мужу. Родителям.

– Брату.

– Брату тоже. Не бойтесь жертв. Только через жертву можно утвердить любовь. Любовь – это боль.

Мария была проповедником, как всякая одержимая и истинно верующая.

– У вас никого не было, кроме брата? – вдруг догадалась Полина.

– Были книги. Я – библиотекарь в поселке. Работала в Ленинке, а когда переехала на дачу, перешла в местную библиотеку, поближе к дому. На дорогу много времени и денег уходило.

– А разве сегодня люди ходят в библиотеки? – Все, что говорила Мария, было из другого мира.

– Ходят. Чем дальше от Москвы, тем больше. Других развлечений нет. А к чтению приучены.

– Может, вам поехать к нему? В Америке ведь тоже есть библиотеки… – Поля снова попыталась сформировать у Марии образ прекрасного будущего.

– Вы не понимаете. Это женщина должна посвятить себя мужчине. Мужчина – нет. Он принадлежит делу. Я бы ему мешала. А так все складывается. Я тут, сторожу могилы родителей и сдаю квартиру.Он там, пишет картины.

– Вы не его мир боитесь разрушить, а свой. Потому что, когда он начнет о вас заботиться, вы станете простой слабой женщиной. И тогда вы точно выйдете замуж. И станете счастливой.

– Смеетесь? – ощетинилась Мария.

– Вы боитесь счастья. Да вы оба поклялись быть несчастными до конца дней.Это плохо, когда несчастье сближает. Если бы вы были рядом, вы бы ненавидели друг друга за эту неспособность что-то изменить к лучшему. Наверное, ваш отец был строгим. Или мама. И вы жаловались друг другу, друг друга жалели… – Полина копала вглубь, пытаясь задеть Марию за живое. Ей искренне хотелось хоть что-то сделать для этой несчастной женщины.

– Откуда вы знаете? – вдруг встрепенулась Мария.

– Откуда? Да я ведь сама привыкла быть несчастной, – Полина снова пошла на сближение, боясь оттолкнуть или унизить собеседницу. – Это как проклятье. В детстве тебя загоняют в эту западню. А потом ты уже не веришь, что можно что-то изменить. И думаешь: а, ладно, зато живая. Нас нужно расколдовывать, а то мы и сами не живем, и других гробим.

– Рассказать ему все? – недоверчиво спросила Мария.

– Я бы рассказала и позвала его сюда. Если его сердце может сжаться от боли за вас, значит, он еще жив. Соберется и приедет.

– Я не видела его уже лет десять…

– Перестаньте слать ему деньги. Так он никогда не спохватится. Вы же не вечная. Однажды все равно эта помощь иссякнет, и что тогда? – Полина уже слышать не могла эту отчаянную, которая принесла себя в жертву ничтожному, эгоистичному, безнадежному человеку…

– Не знаю, попрошу кого-то ему помогать. – Наверное, Мария думала об этом, но вскользь. Как всякая добровольная жертва, она одержима была только идеей, а людей вытесняла.