Завод: Назад в СССР. Книга 1

К фрезеровщикам пришлось идти вслед за Белоусовым, через слесарей. Большинство народа на слесарных участках было занято работой. Кто детали размечал, кто подшивку с технологией изучал, кто работал за станками. У слесаря ведь чаще всего как – своего станка, прикреплённого лично к рабочему, ни у кого нет (если только речь не об уборке). Кто первый станок занял, тот и работает. Другое дело – фрезеровщики, вся фрезерная работа у которых проходит за станком, тут уж в очереди не постоишь, к своему станку привыкаешь, прекрасно знаешь его особенности и на что он способен. Менять станок никто не любит, вот и я все десятилетия, которые отпахал от звонка до звонка, проработал всего на двух станках. А свой первый и самый любимый всегда помнил. И тут… И тут я увидел, и сердце замерло, а потом чаще забилось. Ух… Вот он, кормилец! Как будто меня ждал. Еще не старый и не покрыт чернотой мазута, не поцарапан стружкой, в родном сверкающем окрасе. Я залюбовался даже. Бесконечно можно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и свой первый станок…

За станком не было никого, тиски пустовали, хотя вокруг рабочего места была уже рассыпана стружка. На столике на колесиках лежал чертеж, тут же коробка с деталями и штанген. Несмотря на косые взгляды других фрезеровщиков, тоже мне знакомых, я встал на деревянную решетку и, уперев руки в боки, осмотрел рабочее место. Кнопки ещё не затертые, ручки все целые… хоть становись и работай! Детали даже знакомые – я покосился на ящик с партией 72-й позиции. Шла первая операция – фрезеровка площадки заподлицо. Пару деталей были размечены слесарем для настройки. Я поморщился. Ну кто так работает? Эх, не то пальто, тут допуск километровый, и никакая размётка в принципе не нужна, а вот самодельная приспособа для 72-х пригодилась бы. Зажимаешь по четыре штуки, раз – настроился и попер.

Эх, руки так и чешутся.

– Але! – послышалось из-за спины. – Тебе чего надо?

Я обернулся и даже вздрогнул, увидев перед собой своего первого наставника. Когда я пришел на завод, именно он с нуля учил меня премудростям фрезерного дела. Кстати, именно вместе с ним мы и придумали приспособу для 72-х, когда я начал их фрезеровать. Одну деталь из партии он и держал в руках, видимо, показывал контролёру, потому что под мышкой у дяди Толи была зажата маршрутная карта с проставленной отметкой БТК.

Сейчас наставник смотрел на меня с подозрением и одним глазом косился на открытую тумбочку – не утянул ли я чего. Барахла у дяди Толи всегда было хоть отбавляй, все нужное, все для работы.

– Да так, осматриваюсь, – пожал я плечами.

Пока я ученик, это ещё прокатит как отмазка. Понятно, что рабочее место – это святая святых, и посторонних тут никто терпеть не будет.

– Ну, удовлетворил любопытство, студент? – крякнул мой прежний наставник. – Надеюсь, ты никакие кнопочки не нажимал и за рычажки не тянул?

Я заверил, что не сбивал ему настройки, но старый фрезеровщик всё-таки проверил всё сам.

– Дядь Толь! – обратился я и тут же мысленно себя ругнул.

Наставник-то ещё не представлялся нынешнему мне.

– Хотел чего?

– Просто поглазеть, – честно ответил я. – Первый день на заводе, на проходную шел и…

– Ты с какого цеха? – перебил, прищурившись, дядя Толя.

– С седьмого.

На это он нахмурился.

– Вот и шуруй туда! У меня работы навалом.

Спорить я не стал, пока на слово погрубее не нарвался. Дядь Толя никогда не лез за словом в карман, и мог обложить трёхэтажным так, что любые уши завянут. А тут ещё седьмой цех. Это им как красная тряпка.

Старый фрезеровщик положил детальку, которую держал в руках, на станок и сменил гнев на милость, когда я уже развернулся и делал вид, что собрался уходить. Я знал, его повадки.

– Ты технолог ихний или кто будешь?

– Не-а, я Мишку ищу… ну, вашего ученика!

Я произнёс свое прошлое имя и затаил дыхание. Старый фрезеровщик задумался, посмотрел на меня внимательней и буркнул:

– Нет тут таких!

Точно! Теперь я сообразил, что и быть не должно, я же в это время срочку в армии еще прохожу, дни до дембеля считаю и аксельбант плету…

Я взглянул вдоль фрезерного ряда, мужики-фрезеровщики быстро потеряли ко мне интерес и занимались рабочей рутиной. Можно было пройтись и поглазеть на знакомые рожи, но без спецовки, когда вокруг раскалённая стружка летит – идея так себе. Я решил продолжить свою стихийную экскурсию по главному проходу.

В голове постепенно устаканивалась мысль о том, что это совсем другая жизнь. Новая. Я больше не знаю людей, которые были когда-то близкими, а они не знают меня. И надо бы как-то к этому привыкать. Все же в удовольствии увидеть старых товарищей по бригаде я себе отказывать не стал. Сходил даже во внутрицеховую курилку, не обнаружив их на рабочих местах. Но и там только встретил по второму кругу Белоусова – тот, высунув язык, что-то с усердием записывал в блокнот. Оно и понятно. Конец квартала, мастеров сверху нагружают так, что дым коромыслом из одного места. Ни минуты свободной. План – первое слово, которое мастер узнает, попав на завод, это как у ребёнка первое произнесённое слово – мама.

– Тебе чего? – отвлёкся Белоусов от своего занятия.

– Да мужиков ищу, – я назвал фамилии своих корешков по прошлой жизни.

– Дак в отгуле. Оба. – Белоусов вернулся к блокноту, прежде взглянув в сторону ворот корпуса.

От корпуса до проходной было буквально пять минут ходьбы. Я побрел вдоль центрального прохода, но на половине пути замер, несмотря на жару, неприятный холодок тронул спину. Ворота корпуса открылись, и в проходе появился трактор с телегой-прицепом. А вот на нем – огромная трансформаторная будка… та самая, из-за которой через три года здесь вспыхнет сильный пожар. Я почувствовал, что мне будто воздуха не хватает, я знаю, что случится, а все сейчас беспечны и не ведают, что кого-то из них не будет в живых через три года. Комиссия даже спустя много лет не установила, что явилось причиной возгорания. Головешки сильно не поисследуешь. Но последствия были самые печальные – рабочие, в момент ЧП работавшие за станками, получили сильный удар током и… я прогнал воспоминания.

Вовремя.

Трактор заехал в корпус, начал заворачивать, пытаясь развернуться на пятачке, чтобы разгрузиться. Твою маковку, я заметил, что трансформаторная будка не проходила по высоте. Двое молодцев с флажками, контролирующие транспортировку, устроили себе перекур, полагая, что дело в шляпе. И потому не увидели, что будка сверху уперлась в ворота.

– Э! Мужики! Стопоритесь! – закричал я, бросившись к воротам.

Понятное дело, через шум работы цеха мой крик никто не услышал. Трактор проехал дальше, будка начала крениться и заваливаться.

Бабах!

Многотонная конструкция грохнулась на бетонный пол, переворачивая и всю телегу. Грохот стоял такой, что даже шум станков показался шёпотом. Все мигом уставились на ворота. Работяги ринулись к центральному проходу, бросая работу.

– Ядрен батон! – Белоусов вскочил, выкинул окурок и бросился к месту происшествия.

Выбежал начальник цеха и оба зама.

И всего через пару минут возле ворот столпился почти весь корпус.

– Вы чего натворили? – начальник цеха схватился за голову. – Идиоты рукожопые! Вредители!

Тут я был с ним полностью согласен – но помалкивал.

– Да погоди сразу орать, Николаич, – запыхтел один из мужиков с флажком. – Кажись, обошлось… мужики, а ну-ка, помогите поднять эту бандуру!

Просить дважды не пришлось. Работяги в охотку бросились на помощь. Будка, однако, была слишком тяжелой, чтобы таскать ее на горбу, потому получалось скверно.

– Чего встал, помоги! – бросил мне один из ротозеев с флагом.

Но и с моей помощью дело дальше не пошло.

– Погодьте, мужики!