Завод войны

Непонятные желания начали обуревать его, ведь он больше не употреблял химический коктейль, поддерживающий отрочество. Тело казалось странным, ненадежным, все время хотелось есть. Возможно, радость, когда ему наконец–то удалось взломать компьютер и получить коды доступа к боевым дронам и рабам, ускорила изменения. Он как раз просматривал список бесчисленных неудачных попыток уцелевшего братца проникнуть в ту же систему, когда ощутил резкий болезненный спазм в задней части тела и услышал треск, словно что–то порвалось. А главное — он больше не чувствовал задних ног. Оглянувшись, Цворн увидел их — и упавший кусок панциря. А потом целый шквал неведомых прежде ощущений обрушился на него: это обнажились его новые, бывшие до сих пор недоразвитыми, половые органы, пенисы и коитус–зажимы.

Как всегда случается с прадорами на пороге взросления, Цворн немедленно почувствовал себя уязвимым, ему захотелось спрятать и защитить новое приобретение. Чувство он опознал сразу: оно принадлежало механизму выживания, убиравшему его с дороги агрессивных взрослых прадоров, включая и самого отца, который тут же напал бы на соперника и попытался бы его убить. Таков естественный отбор: выживает быстрейший и сильнейший. В далеком прошлом, еще до того, как сформировалось прадорское сообщество, взрослеющие прадоры уходили в укрытия и дожидались там окончания трансформации, охотясь и обильно питаясь, наращивая массу тела и брони. Полностью повзрослев, они возвращались завершить процесс: к самкам. Цворн подавил порыв, задумавшись об оружии; как–никак, он теперь управлял четырьмя боевыми дронами.

Связавшись с дронами — устаревшими, не столь изощренными, как современные модели, и оттого не способными различить, кто именно ими командует, — он отдал приказ и уставился на ряд шестигранных экранов. Дроны обладали довольно оригинальной формой тел, их панцири усиливала броня, и вмороженный внутри ганглий сопрягался с тактическими компьютерными системами. Прочие органы отсутствовали, замененные аккумуляторами и другим оборудованием. Предназначались дроны для работы на поверхности, гравитехнологии были дороги, так что передвигались они на гусеничном ходу. Вместо клешней у них имелись спаренные пулеметы с подвесными ракетометами. Цворн наблюдал, как они выкатываются со склада и разъезжаются по подводному дому. Один из них, прежде чем добраться до брата–первенца, повстречал двоих вторинцев, уже трансформировавшихся в первенцев и дравшихся сейчас в одном из коридоров. Короткая очередь мгновенно превратила их в дымившиеся ошметки.

Встревоженный первенец покинул свое маленькое святилище и через запасной выход нырнул в океан. Разочарованный Цворн тем не менее понял, в чем дело. Его брат больше не был первенцем, он тоже потерял задние ноги и обрел новые уязвимые половые органы. Цворн тут же сменил все домашние коды, чтобы молодой взрослый не смог вернуться обратно. И продолжил наблюдать, как дроны убивают оставшихся вторинцев, как входят в питомник мальков и уничтожают всех самцов. Самок в отдельной пристройке стоило сохранить для следующего цикла необходимых изменений, чтобы предотвратить инцесты.

Еще много месяцев Цворн провел в укрытии, игнорируя запросы других прадоров, соседей или союзников отца, понимая, что если они узнают об отцовской кончине, то закономерно сочтут жилище погибшего беззащитным — и нападут. Он рос. Он прошел через две полные линьки, и лишь когда затвердел последний взрослый панцирь, начал исчезать страх. Впервые покинув кабинет–святилище, Цворн посетил отцовский гарем, чтобы унять неумолимо нараставший зуд, но пользовался противозачаточным гелем. Ему не хотелось осеменить собственную мать и встать перед необходимостью менять этих самок на других, генетически отличных от данных. Вернувшись в кабинет, он некоторое время залечивал неизбежные при спаривании раны и решил, что пришла пора заявить о своем присутствии.

Сдержанная реакция прадорского сообщества на его появление удивила Цворна, но он обнаружил, что все сети гудят от других новостей. Корабли–разведчики обнаружили новую разумную расу вне границ Королевства, и его сотоварищи занимались сейчас обычными приготовлениями. Конечно, прадорам предначертано управлять Вселенной, и они не потерпят иных разумов.

Теперь, в настоящем, Цворна скрутила жестокая ностальгия, он попытался стряхнуть ее, но вес воспоминаний продолжал безжалостно давить. Он снова переживал возбуждение подготовки к войне, вспоминал, как едва не стал жертвой собственной родни, перебирал союзников, с которыми договаривался и которых предавал, и врагов, подобравшихся слишком близко и едва не убивших его. Он вспомнил свой медленный неуклонный и неудержимый подъем по иерархической лестнице прадоров, приобретение богатств и запуск собственного истребителя. Он вспомнил своих первенцев — но только один пережил все годы войны с Государством и теперь обитал в боевом дроне. Он вспомнил, как начал стареть и терять интерес к спариванию, а потом и конечности, и нужные органы и принадлежности, приобретя взамен трусость, наращивая слой за слоем защиту: корабли, броню, оружие, порабощенных детей. Он понял, что стал жесток и что агрессия его рождена страхом всего, что могло бы причинить ему вред…

Цворн резко встряхнулся, только теперь услышав, как гудит, оповещая, принесенное Вромом устройство, и тут же включил его через форс. Он думал о прошлом в связи с гормональным эффектом, а не для того, чтобы вновь переживать минувшие радости и ужасы. Но, опять–таки, почему этот эффект не используется? Вероятно, отцы–капитаны боятся самого страха — боятся, что они, двигаясь назад, вновь обернутся трусливыми отроками, — но Цворн ничего такого не ощущал. Он чувствовал то же, что и тогда, когда впервые заявил о своем присутствии остальным прадо–рам, — храбрость и готовность. И еще что–то, что–то мощное и неодолимое. Повернувшись, он открыл двери святилища и вышел наружу. Много воды утекло, но он все еще помнил способы избежать наихудших повреждений. Определенно пришло время нанести визит тем самкам.

Брокл

Только что прибывший челнок был одним из трех, которые использовались, чтобы доставлять заключенных в «Тайберн», к Броклу, и увозить их обратно. Женщина внутри — убийца, но дело не только в этом, иначе она бы не оказалась здесь. Ее ненависть к Государству заставила ее присоединиться к организации сепаратистов, и она, возможно, замешана во многих преступлениях. Государство хочет, чтобы из нее выжали информацию — после чего привели приговор в исполнение.

Из–за отвращения, которое женщина питала к Государству и ИИ, три ее сына лишились будущего. Они, несмотря на то что были уже взрослыми, похоже, права голоса не имели. Мать пыталась заставить их сопровождать ее к одной из внешних станций, чтобы захватить грузовоз. Но они отказались и даже пошли в своем бунте дальше, обзаведясь государственными форсами. Мать притворилась, что принимает их выбор, и пригласила детей к себе на обед, за которым накормила саморазмножающимися нейротоксинами. Убивающий в считаные секунды яд еще и разжижал мозги, превращая их в кашу. Так что, несмотря на поднятую форсами тревогу, троица оказалась мертва безвозвратно.

«Какая проза жизни».

Уныние охватило Брокла от перспективы исследовать женщину. Возможно, если бы Земля–Центральная прислала голема–убийцу или кого–нибудь вроде загадочного мистера Пейса, он ощутил бы что–то другое. Но за апатией последовало сердитое раздражение. Земля–Центральная сообщила Броклу, что он не добыл ничего ценного из Икбала и Мартины, проводивших время в компании Пенни Рояла на корабле капитана Блайта. ЦКБЗ приказал отпустить их, отправить назад на том же корабле… Вклад Брокла в решение «проблемы Пенни Рояла» на этом заканчивался.

Но Брокл считал иначе. Все сокровенные подробности, почерпнутые им у членов команды Блайта, доказывали, что Пенни Роял, как парадигмоменяющая сила, опасно нестабилен. Брокл затребовал двух других членов экипажа, Чонта и Хабер Герас, но, очевидно, ЦКБЗ перехватил их, допросил на Земле — и отпустил. Что было совершенно неправильно. Перекрестный допрос всех четверых дал бы гораздо больше. А сколько принес бы сопоставительный анализ опыта каждого! Взять их всех в оборот, поместить друг против друга в какую–нибудь виртуальную ситуацию — и извлечь новые факты. Разве Земля–Центральная не понимает необходимость этого? Не осознает, насколько опасен Пенни Роял?

Брокл сидел у окна, из которого открывался вид на тонкую центральную часть «Тайберна» вплоть до отсека, все еще содержавшего останки некоторых колонистов, скрежетал эрзац–зубами и чувствовал горячее желание взбунтоваться самому. Камеры допросной комнаты показывали ему Икбала и Мартину. Они лежали на полу, вокруг голов извивались серебристые черви нановолокон, проникавшие и внутрь черепов. Брокл вновь провел их через события на борту «Розы», слегка изменив ментальную перспективу. И каждый раз, когда он делал это, на поверхность всплывали новые подробности. Затем Брокл переключил внимание на док, где женщина, вышедшая из челнока, стояла, нервно ломая пальцы и озираясь по сторонам.