Завоеванная инопланетным воином

Выключив телефон, она положила его обратно в сумочку и достала бумажник.

Через несколько минут она вернулась к номеру с охапкой воды в бутылках, проскользнула внутрь и тихо закрыла за собой дверь. В душе текла вода, что означало, что Рендаш все еще был там. Зои старалась не представлять, как вода течет по его чешуе и между буграми мышц.

И потерпела неудачу.

— Со мной что-то серьезно не так, — пробормотала она. Она бросила сумочку на столик у двери, поставила бутылки на тумбочку и села на край кровати.

Схватив пакет с фастфудом, она выложила гамбургеры, все десять штук, поверх одеяла. После минутного раздумья она достала шоколадные батончики из сумочки и добавила их к куче еды. Она взяла бургер, развернула его и съела, запивая водой. Закончив, она потянулась за другим.

Ее рука замерла, прежде чем она коснулась обертки, когда слова Джоша эхом прозвучали в ее голове.

Просто… ты меня не привлекаешь.

Может быть, если бы ты приложила некоторые усилия, чтобы немного похудеть.

Она отдернула протянутую руку, уронив ее на колени. В груди у нее сдавило. Было нечестно, что он мог просто отмахнуться от их отношений, как будто они ничего не стоят. Было несправедливо, что он был тем, кто поступил неправильно, но она была той, кто чувствовал себя дерьмово из-за этого.

Душ выключился. Вскоре после этого дверь ванной открылась, и Рендаш вышел в облаке пара.

Она открыла рот, чтобы сказать ему, чтобы он снова прикрылся, но ее отвлекли блестящие капли на его чешуе, которые отбрасывали небольшие блики, скатываясь по его телу. Это было приятное отвлечение, учитывая, куда унеслись ее мысли несколько мгновений назад.

— Ты вернулась, — сказал он.

Он растянул полотенце между нижними конечностями и обернул его вокруг талии, направляясь к ней длинными, медленными шагами. Его мышцы перекатывались в движении, и Зои снова представила, как проводит по ним языком, ловя каждую каплю воды.

Она прочистила горло, которое внезапно пересохло, и с трудом отвела взгляд, придвигая еду к нему.

— Не самая лучшая еда в мире, но это еда.

Остановившись, чтобы перегнуться через кровать, он взял бургер, развернул обертку и понюхал его. Он осторожно взял бургер двумя своими длинными пальцами, поднес к губам и откусил маленький кусочек.

Рендаш задумчиво прожевал, откусил еще кусочек и прожевал его. Затем он проглотил остаток бургера в два больших укуса.

— Здесь есть еще, — сказала Зои, хватая одну из бутылок с водой с тумбочки и протягивая ему, — и вода.

Он взял бутылку в верхнюю правую руку и следующий бургер в верхнюю левую. Демонстрируя впечатляющую ловкость, он развернул бургер и одновременно открыл бутылку нижними руками. Он неопределенно указал на нее, когда сел на кровать. Она сильно прогнулась под его весом.

— Ты тоже должна поесть, человек.

— Я уже поела, — Зои поднялась на ноги, подошла к своему чемодану и опустилась на колени, чтобы открыть его.

— Ты достаточно поела? — спросил он с набитым, должно быть, целым бургером, ртом.

Она посмотрела вниз на свое тело.

— Да. Вполне, — нахмурившись, она порылась в своей одежде, вытащила пижаму и пару трусиков, накинув первую поверх вторых, и закрыла чемодан.

— Я приму душ, — Зои прошла мимо Рендаша, осторожно, чтобы не коснуться его, и почувствовала на себе его взгляд, когда пересекала комнату.

?

Рендаш наблюдал за Зои, восхищаясь чувственным покачиванием ее бедер и зада в походке, пока она не проскользнула в ванную и не закрыла за собой дверь.

За время своего пребывания на этой планете он встречал множество людей — даже если они чаще всего были в черной форме, а освещение обычно было плохим, — но Зои не была похожа ни на одного, человека или алигарийца, которых он когда-либо видел. Самки алигарийцев были сложены так же, как самцы: худощавые, жесткие и сильные. В них не было ничего мягкого.

Все в Зои, по крайней мере внешне, — было мягким и гладким. Там, где у алигарийки были углы и плоскости, у нее — сплошь изгибы. В этом было что-то освежающее. Что-то привлекательное, что-то манящее. Его короткий контакт с ней перед тем, как она ушла за водой, был кусочком, который только усилил его любопытство. Он хотел больше прикасаться к ней, обнимать ее, чувствовать ее мягкость рядом с собой.

Он доел оставшиеся бургеры, не в силах игнорировать собственный аппетит. Они держали его на объекте голодным и ослабленным. Он нуждался в пище, чтобы восстановить силы, чтобы продолжать двигаться. Еда была одновременно отвратительной — с нее капал жир и она была завернута в то, что люди называли хлебом, творение, мягко говоря, неаппетитное, — и в то же время ароматной. Но это было лучшее, что он пробовал, после долгого времени, когда питался безвкусной, непонятной пищей.

В ванной включился душ. Он повернулся, чтобы посмотреть на дверь. Она сняла одежду перед тем, как встать под воду? Было бы логично, если бы она это сделала, хотя он и не знал об обычаях мытья, практикуемых этими странными существами. Мысли о ее обнаженном теле были слишком интригующими, чтобы развлекать его долго; человеческая анатомия была ему незнакома, и его воображение не могло предложить ему нужных образов.

Насколько просто было бы проскользнуть в ванную и подсмотреть? Шума воды было достаточно, чтобы замаскировать открывающуюся дверь, и она не смогла бы ничего разглядеть из-за его маскировочного поля…

Честь.

Рендаш не понимал ее озабоченности тем, чтобы прикрыть и себя, и его, но, следуя логике, он предполагал, что она не оценила бы, если бы он украдкой взглянул на ее обнаженное тело. Даже если бы она не оказывала ему помощь, у него было больше чести, чтобы поступить так.

Он прикончил первую бутылку воды и взял другую, осушив половину одним глотком. Почему воздух в этом мире такой сухой? Его внимание снова переключилось на еду; остались только маленькие продукты в гладкой глянцевой обертке. Продукты, которые она раздобыла, пока он пробирался в ее машину.

Он поднял одну из упаковок, золотую с красными человеческими надписями. Внутри была пара длинных тонких предметов. Ему стало любопытно, он разорвал обертку, обнажив пару узких коричневых палочек. Хотя еда выглядела неаппетитной, ее запах был интригующим.

Вытащив конец одной палочки из обертки, он поднес ее ко рту и откусил кусочек. К его удивлению, еда была многослойной — под мягкой коричневой оболочкой скрывалось какое-то жевательное, клейкое вещество, которое располагалось поверх хрустящей сердцевины. Каждый слой в сочетании с другими создавал вкус, которого он никогда не пробовал. Сладость разлилась по его языку, настолько ошеломляющая, что на долю мгновения его зрение затуманилось.