Завтра будет ещё лучше!

– Дорогой Райлин, – Наместник незаметно коснулся перстня на правой руке, почувствовав исходящее тепло. – Уверяю, я как никто другой ценю принципы благородных императорских офицеров. Так ты поможешь мне? Разумеется, не нарушая свой священный Кодекс.

– Я?! Да ты нахлебался яда гнилоеда, чтобы предлагать мне такое? – воин схватился за меч, но тут по его широкому лицу пробежала судорога. – Да-а… если Кодекс… то конечно… почему н-нет.

– Вот и замечательно, мой дорогой друг! Вот и замечательно. Не могу не восхититься такой утончённой сговорчивостью простого офицера…

***

Тем временем магистр жрецов взмахнул посохом, опуская на чудовище волшебную сеть, словно сотканную из удивительного ледяного пламени. Скорпиук присел, яростно зашипел, но сеть опутывала его живым коконом.

По Арене прокатилась волна восхищения:

– Кончай его! Отморозь лапищи этой страхоморде!

– Да! Преврати в ледышку!

Затем случилось непредвиденное. Скорпиук сжался и ударил клешнями – сеть дрогнула, а через мгновение разлетелась тысячей ошмётков.

Чудовище раскрыло пасть и выстрелило липкой паутиной в молоденького жреца. Паренёк дёрнулся, закричал, но спустя секунду уже оказался перед разъярённым созданием.

Прежде, чем служители успели помочь, скорпиук схватил несчастного клешнёй. Раздался отчаянный вопль, громкий хруст, от которой содрогнулись сотни зрителей – затем ученик исчез в пасти гигантского насекомого. Скорпиук зашипел, отрыгнув к ногам жрецов покрытую слизью кисть руки. Зрелище оказалось не для слабонервных. Одного из тучных купцов замутило, второго бросило в пот. А два аристократа тут же принялись яростно спорить: один утверждал, что использование скорпиуков вместо кавалерии нанесёт такой ущерб живой силе противника, что никакие варвары не захотят больше воевать с Империей.

На это маркиз возразил, что непредсказуемые перепады в настроении этих чудовищно прожорливых созданий могут сказаться на численности имперской армии быстрее, чем до неё доберётся противник.

Спор заглушили бешеные крики зрителей.

Служители отступили ударили десятком алых огненных стрел, но те лишь слегка заставили потемнеть прочный панцирь.

Чудовище зашипело и снова ринулось на жрецов. Магистр вскинул руки вверх и, пронзительно вскрикнув, ударил посохом, взметнув настоящий фонтан песка.

Посох заискрился, вспыхнул синим светом – через мгновение на скорпиука обрушились молнии, похожие на сверкающих змей, он попятился, щёлкая в ярости клешнями. Трибуны замерли в предвкушении развязки, а служители бросились назад, стараясь увеличить расстояние – никому не хотелось разделить участь младшего послушника.

***

Пленные рабы в центре Арены наблюдали за поединком, ожидая своей участи.

Лица большинства пленников не выражали эмоций, но в глазах самых юных участников отражалось отчаяние.

Канесу только два дня назад исполнилось шестнадцать, его отец погиб в лесу от рук разбойников, поэтому парень нанялся в охрану к знакомому трактирщику Шорвесу, чтобы зарабатывать на жизнь себе и матери. А когда имперцы пришли в Кливию, то спалили трактир и хозяина повесили как пособника мятежникам.

Даже сейчас Канес не мог забыть эту картину: добродушный, всегда гостеприимный Шорвес болтался на дубе, ветер трепал седые, покрытые засохшей кровью волосы мужчины, а ворон клевал его правый глаз, раздирая щеку когтями. Ещё недавно красивое лицо трактирщика теперь напоминало жуткую маску.

Кто-то поговаривал, будто мятеж организовала кучка имперской знати, чтобы героически подавить его и прославиться перед Императором, а смуту свалить на каких-то мелких землевладельцев. Канес отдал бы всё на свете, чтобы оказаться на Арене против этих ублюдков.

Сейчас рядом с парнем стояли трое его друзей – Марен, старше самого Канеса всего на год, Люсий, с огромными детскими глазами и ресницами как у девушки, а также широкоплечий Рогли, который, не смотря на габариты обладал кошачьей ловкостью и мог одной палкой отлупить вооружённого имперского гвардейца, это Канес видел лично – правда, гвардеец не страдал самоиронией и приказал солдатам выкинуть храбреца на Арену в первых рядах. Остальных парень не знал и справедливо думал, что уже не узнает.

Любой из кливийцев с удовольствием поменялся бы местом со зрителями и поставил пару медяков, чтобы с улыбкой наблюдать, как здоровенный воин эффектным ударом прикончит похожего на свинью купца, или сидящего ярусом ниже стражника, который закрывал глаза на контрабанду оружия или наркотиков из Шоора. Любой кливиец хотел бы вернуться к семье, друзьям, обнять жену и детей, а потом рассказывать о самых ярких моментах представления.

***

Арена загоралась эмоциями и радостными воплями зрителей, пылала жаждой битвы, искрилась задором и предвкушением кровавого пира: воспользовавшись небольшой передышкой, служители сумели окружить оглушённое молниями чудовище. Скорпиук в бешенстве мотал жуткой мордой, щёлкал клешнями и шипел, как тысяча змей, но разряды продолжали жалить его, вынуждая отступать.

Один из старших служителей метнул сверкающее алое копьё – оно с хрустом пробило броню существа и вспыхнуло ярким, ослепляющим глаза пламенем.

Скорпиук отступил, метнул паутину, ловко сбив двоих учеников – рыжего детину подкинуло с такой силой, что он взлетел на несколько метров, воспарив над Ареной безумной птицей, а в падении обрушился на нижний ряд, задев по лицу неудачливого зрителя – у того изо рта вылетела лепёшка. Сидящие рядом крестьяне загоготали, показывая на неудачника пальцами.

Ученик больше не выражал желания продолжить сражение.

Жрецы обрушили на гигантскую тварь дождь огненных шаров, стрел и молний, но лишь разозлили чудовище. Оно приподняло над мордой клешни, пытаясь загородиться от атак и с невероятным проворством выстрелило паутиной в испуганных служителей. Двоих опутало липкой смертоносной нитью. Злорадно заурчав, скорпиук потащил пленников к себе.

Магистр быстро вытащил из складок мантии бутыль со странной золотистой жидкостью и прежде, чем пойманные послушники оказались на расстоянии удара клешнёй, метнул сосуд в чудовище.

Склянка разбилась. А через мгновение по трибунам пронеслись восхищённые вопли: словно невероятный фонтан красочных огней вверх взлетели сотни, тысячи искр, которые стали соединяться в потрясающий по красоте Призрачный Меч.

Оружие описало круг над Ареной, вырастая в размерах, затем под рёв зрителей обрушилось на чудовище, разрубая его. Скорпиук выпустил паутину, нелепо поднял клешни вверх, словно прося Императора о милости, и рухнул на песок, истекая зелёной кровью.

Магистр поклонился зрителям – никто не заметил, как побледнело его лицо от напряжения битвы, а из носа потекла струйка крови. Контроль над таким мощным зельем требует большой концентрации, поэтому его редко используют: освободившийся магический меч может уничтожить десятки людей, если воля призывателя окажется слабее.