Завтра никто не умрет

Павел встал, сделал несколько упражнений, чтобы разогреться, ощупал голову (взвыл, задев шишку чуть выше лба), стащил с себя куртку, начал ее отряхивать. Глянул на часы – начало восьмого. Сколько он находился в беспамятстве? Часов шесть? Обшарил карманы – документы, остатки денег, зажигалка, мятая пачка «Мальборо Лайтс». Ничего другого нет. Да, собственно, и не было. Он закурил, сел на кочку, начал вспоминать. Бежал по лесу. Петлял между деревьями, проваливался в ямы, засыпанные снегом. Помнил, как обнимался с деревьями и терял сознание. Усилием воли заставлял себя брести дальше. Потом была низина, вроде бы дерево поперек дороги; он запнулся, ноги заплелись, треснулся головой, а дальше ничего не помнил...

Туманов обернулся. Спуск на месте, и дерево, об которое его угораздило удариться. Он докурил сигарету, достал вторую, высосал и ее – без удовольствия. В качестве завтрака сойдет.

В восемь утра Туманов выбрался на грунтовку, остановил машину. Водитель был с похмелья, поэтому рискнул подсадить жалкую личность. Под ногами у него была монтировка – а обращаться с ней жизнь научила. Туманов объяснил водителю, что угоном развалюшных «Москвичей» по утрам с больной головой он не промышляет. Парень был понятливый, одолжил таблетку анальгина и вывез страдальца за тысячу «первопечатников» на Боровское шоссе.

– До магазина добрось, – попросил Туманов.

Он вышел у поселка городского типа, состоящего из панельных четырехэтажек.

– А Москва в какой стороне? – наморщив лоб, спросил он у водителя.

Тот тоже наморщил лоб, посмотрел вперед-назад, подумал и показал большим пальцем за спину.

– Там Москва, дружище. Хорошенько тебя, видать, вчера вштырило.

– Неплохо, – согласился Туманов и побрел приобщаться к цивилизации.

Он привел себя в порядок в платном туалете. Поинтересовался у заведующей санузлом, как у них с полотенцами.

– Может, вам еще и бритву? – ухмыльнулась мужеподобная дама.

Павел не стал опускаться до злобных препирательств, ушел. До нужного объекта добирался окольными путями. Часть дороги проехал на попутке, в Востряково пересел на дребезжащую электричку, добрался до Киевского вокзала. Там смешался с серой массой, вынесшей его на Киевскую улицу. Ехал с пересадками в забитом общественном транспорте – по Третьему транспортному кольцу, по проспекту Вернадского. Брел пешком по улице Удальцова, пока не включилась зрительная память. Дальше было проще – дворы, дворники, бродячие собаки. К зданию больницы подобрался с тыла, отыскал за деревьями VIP-корпус. Он мог обратиться за помощью только к Листовому. Пусть и стыдно, позорно, но он хоть на время обретет подобие безопасности. Он вытерпит допросы (если будут) – теперь ему есть что сказать. А если не нужен Листовому, пусть свяжет с Карагуевым. Надо же так оплошать – полвечера катался со стариком и даже номера у него не попросил...

У бордюра перед шлагбаумом стоял облепленный грязью милицейский «УАЗ». Водитель покосился на Туманова, Туманов – на водителя. Тот зевнул, отвернулся. Подъехала «девятая» «Лада» – Павел посторонился, чтобы не обрызгала. Машина заехала колесами на бордюр, высадились двое в длинных пальто, смерили Туманова брезгливыми взглядами и зашагали мимо шлагбаума к корпусу. Навстречу им вышли еще двое, поздоровались за руку, поговорили. Все четверо скрылись в здании. Туманов ощутил легкую тревогу. Зашагал обратно, к милицейской машине. Веснушчатый водитель, видя, что прохожий собирается что-то спросить, опустил окно. Корочки работника Департамента спецопераций МО, выданные «Бастионом» полгода назад, были очень похожи на подлинные. Он показал их водителю.

– Спецотдел. Что там случилось, парень?

Водитель особо не вчитывался в документ. Шмыгнул носом, пожал плечами.

– Убили вроде кого-то ночью.

– Из персонала?

– Да нет – из больных. Спящего застрелили. А еще двух охранников... Вы у майора Лобовского спросите – он сейчас в здании.

Сбывались худшие прогнозы. Туманов пробежал мимо шлагбаума, сверкнув корками. Не дожидаясь лифта, взбежал по ступеням на третий этаж. Влетел в хирургическое отделение, кинулся к дежурной медсестре. Ее стойка находилась в центре коридора. Полноватая девушка в белом халате что-то писала. Руки ее тряслись, дрожал подбородок. В глубине коридора стояла группа людей – двое или трое в милицейской форме, остальные в штатском.

Туманов сунул удостоверение дежурной под нос. Та кивнула, не поднимая глаз. Она была испугана, не так давно у девушки была истерика. Она предпочитала не смотреть в глаза людям.

– Кого убили? – вопросил Туманов.

– Пациента... – сглотнув, сообщила дежурная. – Ночью...

– Фамилия?

– Листовой. Его прооперировали днем раньше... Чувствовал себя неплохо, разговаривал, собирался уже выписываться, продолжать лечение дома... А ночью его убили.

Девушка медленно подняла глаза. Нижняя губа тряслась – это было не очень-то привлекательно. Неожиданно девушка побледнела, поднесла руки к груди (как-то странно, сама полная, а руки худые), словно собралась защищаться от Туманова.

– Не волнуйтесь, девушка, – пробормотал Павел. – Вас же никто не убивает...

– Это он! Смотрите – это он! – пронесся по коридору истеричный выкрик. От кучки людей отделился кто-то маленький, круглый как колобок, и покатился по коридору. Распахнулась пола плаща, человек выхватил пистолет. За ним пустились еще двое.

– Туманов Павел Игоревич! Ни с места! Вы арестованы!

Колкая дрожь пробежала по телу. Словно к проводу оголенному прикоснулся. Вот так дела! Единственный выживший? Непорядок. Значит, надо его подставить, обвинить в убийстве, которого он не совершал, и пусть гоняется за ним вся московская милиция с приказом стрелять на поражение в случае сопротивления! До колобка оставалось метров пятнадцать. Он возбужденно дышал, тыкал в Павла стволом.

– Туманов, стойте, не шевелитесь!

Он быстро оценил – толстяк не стрелок. Бюрократ в замшелом отделе следственного управления или что-то в этом роде. Оружие положено, но пользуется им без азарта. Павел бросился к стойке – дежурная медсестра с визгом отпрянула. Он сцапал тяжеленный монитор, рванул. Отрывались провода, визжала девушка, Туманов швырнул монитор в бегущего колобка – не для того чтобы поразить, а так, ради куража. Монитор грохнулся об пол, колобок отпрыгнул, метнулся к стене, а Туманов уже бросился прочь из хирургического отделения.

– Туманов, стоять! Вам все равно не убежать!!!...

Прогремел выстрел – Павел молился, чтобы этот бюрократ не вздумал стрелять на поражение. Тот пальнул в потолок. Отвалился квадрат потолочного покрытия (евроремонт с русским душком), свалился на пол, накрыв и колобка, и двоих бегущих за ним... А Туманов уже прыгал по ступеням – ну, не ждать же лифта, ей-богу. Второй этаж, первый. Едва не проскочил мимо нужной двери. Выбежал во двор. Из будки охраны, отстегивая дубинку от пояса, выпрыгнул бравый страж. Бросился наперерез – явно кто-то из следственной группы успел позвонить охране. Проблем с подобным контингентом Туманов не испытывал. Перехватил руку с дубинкой, классическим броском через бедро отправил охранника в лужу. Вынесся за шлагбаум. Испуганный парнишка-милиционер, вылезающий из кабины «УАЗика», вытащил автомат с откидным прикладом. Наставил на Туманова.

– Стой, гад!

Павел просто вырвал у парня автомат – тот так и не решился пальнуть, занес кулак, чтобы ударить. Молоденький милиционер сжался, посмотрел на него со страхом.

– А, твою мать... Иди отсюда! – закричал Туманов.

Парень попятился, облизывая губы, а из больничного корпуса, размахивая пистолетами, уже бежали типы в штатском. Кто-то заметил Туманова за шлагбаумом, известил пронзительным воплем, выстрелил – вверх. Туманов ударил длинной очередью поверх голов, и стрелял из автомата до тех пор, пока не опустел магазин. Кто-то споткнулся об «отдыхающего» в луже охранника, шмякнулся в грязь, двое побежали назад, один из них поскользнулся, упал третьему под ноги. Образовалась куча-мала из работников правоохранительных органов. А Туманов, зашвырнув автомат в кусты, перепрыгнул через узкий проезд, протиснулся в щель между металлическими гаражами и выбежал к кирпичному строению, напичканному пожарными лестницами и воротами. В раскрытых створах люди в замасленных бушлатах мыли из шланга пожарную машину. Вернее, делали это, пока не загремели выстрелы. А теперь, спотыкаясь, пятились в черноту гаража, глядя со страхом на бегущего мужика, а шланг, словно цирковая змея, извивался и фонтанировал во все стороны.