Завтра никто не умрет

Ждать скоростную электричку до Киева пришлось всего полчаса. Он сидел в расслабляющем мягком кресле, смотрел, как за окном с космической скоростью бежит Центральная Украина – сытая, раздобревшая, вполне довольная своим унизительным статусом.

И вот красавец Киев, озаренный солнечным светом. Такси, аэропорт Борисполь с новым и расширенным международным терминалом «В». Забронированный в электричке билет выдали с обворожительной улыбкой. «Боинг» с алой надписью на фюзеляже «Bulgaria Air» взлетел по расписанию, и уже к закату желтая машина с шашечками увозила «гражданина Украины» из аэропорта София. Остаток вечера он бродил по старинным кварталам древней болгарской столицы, наслаждался свежестью воздуха и ощущал зачатки дискомфорта, как-то связанные со штукой под названием ностальгия.

К ночи он вернулся в аэропорт, переночевал в тамошней гостинице, а рано утром уже взлетал на аэробусе компании «Iberia Airlines». Время отбытия чудесным образом совпало со временем прибытия (спасибо часовым поясам). Под ласковым южным солнцем гудел аэропорт Мадрид-Барахас – главный транспортный узел столицы Испании. Теплое пальто в этом уголке Европы было неактуально. Павел перекинул его через локоть, зашагал к станции метрополитена, связующей аэропорт с Мадридом. Целую вечность он трясся в подземке, вышел у вокзала Аточа, отстоял очередь в кассу, попросил по-испански (с чудовищным «романо-германским» акцентом) билет до каталонской Бадалоны – эту фразу, почерпнутую из русско-испанского разговорника, он отбарабанил почти безошибочно. И вновь четыреста километров по железной дороге – на высокоскоростном поезде компании AVE. Работали кондиционеры, табло над дверью извещало о следующей остановке, о времени, о температуре за бортом. Тут все дышало комфортом, но он не чувствовал комфорта. По мере отдаления от Мадрида он испытывал растущее волнение. Мысли метались, голова погружалась то в жар, то в холод. За окном мелькали опрятные деревеньки и городки, солнышко жарило не по-январски. Проплыла старинная Барселона, короткий перегон – и поезд замер на вокзале Бадалоны. Улыбаясь горячим испанкам, Павел слонялся в поисках транспорта. Впрыгнул в автобус, сошел где-то в сельской местности, брел, спотыкаясь, по проселочной дороге – мимо кукольной мычащей фермы, мимо каменной католической церкви, деревенской автомастерской, ухоженных домов с лужайками и качелями.

В четыре пополудни он приблизился к небольшому двухэтажному дому, увитому сухими стеблями азалии. В доме долгое время не жили. Окна запылились, фасад требовал срочной покраски, символическая ограда, отделяющая владения от проезжей части (ее можно было просто перешагнуть), изрядно покосилась. Но домик не был необитаемым – новые жильцы уже вселились. Возможно, вчера. Или позавчера. В доме что-то упало – возмущенно закричал молодой человек. Он кричал по-русски, и во фразе было слово «мать», которое он использовал вовсе не в ругательном контексте. Но был раздосадован. Потом в доме что-то треснуло, обвалилось, и закричала девушка. «Все в порядке», – с облегчением подумал Туманов. Он сместился от ограды в тень кустарника, но стоял в нерешительности, чувствуя, как по щекам текут скупые слезы. Он не мог войти в дом, он должен был дождаться, пока они высохнут.

Хлопнула дверь, с крыльца спрыгнул молодой человек лет семнадцати – нервный, раздраженный. Сунул руки в карманы сползающих с живота штанов и удалился за угол. Через минуту на крыльцо вышла девушка в переднике – того же возраста, что и парень. Взяла совок, веник, исчезла в доме. Туманов нервно закурил. Вышла третья обитательница сельского дома – коротко стриженная, с огромными тоскливыми глазами, «располневшая» – дальше некуда (худая, как щепка). Узкие джинсы и обтягивающий пиджачок в продольную полоску только подчеркивали ее худобу. Она процокала на шпильках по заросшей сорняками плиточной дорожке, носком туфельки брезгливо отвела миниатюрную калитку, вышла на улицу. Посмотрела налево, посмотрела направо. Стала напевать: «А я такой голодный...»

Сердце Туманова застучало, как паровой молот.

– Господи, – пробормотала женщина по-русски, – ну, и где в этой деревенщине купить корочку хлеба? – Разговаривать с собой ей было не в диковинку. Она задумалась. – Пойду туда. – Сделала несколько шагов, задумалась: – Нет, пойду сюда. – Развернулась; шпилька попала в стык плит, раздался хруст, и изящная туфелька осталась без каблучка.

– Твою мать, – сказала женщина коротко и ясно. Стянула туфельку, присела и уставилась на нее.

– И где же наше фирменное везение, Динка? – хрипло вымолвил Туманов.

Женщина втянула голову в плечи, нахмурилась – ох, уж эти голоса. Подняла голову. Дрогнул острый подбородок. Она смотрела на Павла, как на старое кладбищенское привидение. Неужели не узнала? «Ретроградная амнезия», – подумал Туманов.

– А то, что ты здесь – это не видение? – прошептала Дина.

Она застонала, скинула вторую туфельку, подошла к нему, прижалась. Потом испуганно отпрянула, посмотрела в глаза.

– Не пропаду, – пообещал Туманов.

Он представлял все именно так. Безудержные слезы, «проникающие» поцелуи, рев, обморочное состояние. Она хлюпала носом, лепетала какие-то нескладицы и не могла от него оторваться. Потащила в дом, где царило полное запустение, собрала растерянных детей.

– Это он... это он... – тыкала Дина в него пальцем и судорожно крестилась.

– Ленинградский почтальон? – недоверчиво хлопнул глазами рослый парень, отчасти похожий на Динку (а другой частью на ее бывшего мужа). Он не видел этого парня около двух лет – тот вырос почти в два раза.

– Туманов!!! – завизжала Алиса (ни хрена себе кобылка!) и с разгона бросилась ему на шею. Запрыгнула с ногами – не обняла, а задушила. Павел не удержался, начал падать...

Лишь к полуночи они вернулись на грешную землю. Все, что можно, было сказано. Они сидели на коробках в пустой гостиной у пустого камина и недоверчиво смотрели друг на друга.

– Мне кажется, «молодым» нужно подняться в спальню, – глубокомысленно заявила Алиса. – Не хочу опережать события, но все к тому идет...

– В этом доме потрясающая слышимость, – сказал Антон. – А кровать наверху скрипит, как последняя тварь. Буэнос ночес, мама и дядя Паша. А утром вы можете насладиться хором веселых дегенератов – здесь недалеко церковь, а в церкви – хор, куда набирают исключительно умственно отсталых деревенских дубин.

– Ты как? – немного покраснев, спросила Динка.

– Я справлюсь с возложенными на меня правами, – пообещал Туманов. – Небольшое сообщение, граждане. Я зверски люблю вас всех и не желаю больше рисковать всем тем, что мне дорого. Мы должны уехать из Испании. Технически это будет выглядеть несложно. Маршрут я продумал. Вещей – самый минимум. Поездом до Мадрида, самолетом до Рима, а оттуда до Сардинии. Это остров. В Средиземном море.

– Скорее в Тирренском, – поправила всезнающая Дина.

– Не страшно. Райский уголок. По предварительным оценкам, это место, где нас никто не выследит.

– О, мой бог, – пробормотал Антон. – Такое ощущение, что скоро мы полетим в космос. Как монголы, ей-богу, ни минуты оседлой жизни.

– Родной, у тебя паранойя, – ласково сказала Динка, погладив Туманова по щеке, – Во-первых, никакой опасности не было даже в Швейцарии. Мы могли оттуда не уезжать. Но мы уехали – пошли тебе навстречу. Деревня Суидат, где мы сейчас находимся, такое место, где найти нас невозможно в принципе. Если ты, конечно, не привел с собой хвоста.

– Не привел, – уверил Туманов.

– Прекрасно. Мы купили этот дом полтора года назад по объявлению в Интернете, причем купили от имени моей подруги, Лизы Дарвин, которую я никогда в глаза не видела. Проще говоря, развалюха приобретена через подставное лицо. Следы отсутствуют. Лиза Дарвин через месяц после приобретения от собственности избавилась. Нынешний владелец – миссис Паничкова, то есть я, о чем в местной управе имеется соответствующая запись шестнадцатимесячной давности. Паспортом на имя Паничковой я пользовалась лишь однажды – приобретая этот дом. И буду пользоваться отныне. А какую фамилию носит мой сын, местные власти не волнует.