Завтрашняя запись

Чуть позже, одетая в темные брюки, сапожки и алую рубашку с широкими рукавами и заплетя косу с лентой, цвет которой точно подходил к цвету блузы, Корбиньи смотрела на Номер Пятнадцатый, который терпеливо наблюдал за ней, устроившись на краю зеркала.

— Анджелалти! — тихо позвала она. — Кузен!

Номер Пятнадцатый моргнул золотистыми глазами и снова замер неподвижно.

Вздохнув, Корбиньи встала и протянула руку. Паучок охотно перешел к ней на ладонь, щекоча коготками. Она поднесла его ближе, вглядываясь внимательно, словно сквозь его золотые глаза она могла скользнуть по невидимым линиям, которые соединяли ее с Анджелалти…

Поморщившись от собственной глупости, она бережно убрала паучка в карман. Из других предметов, находившихся в комнате, она взяла только плоский бумажник, содержавший ее удостоверения, кредитки и наличность. Спрятав все это в другой карман, она подошла к двери и приложила к ней ладонь.

Дверь открылась, чего раньше не случалось, и Корбиньи вышла в коридор, заполненный вооруженными охранниками.

Корбиньи остановилась, поискала взглядом и нашла того, с хмурыми бровями, поманив его к себе.

— Так, что все это значит?

Он вздрогнул, огляделся, словно только сейчас заметив толпу своих товарищей, и снова посмотрел на нее, дергая бровями.

— Госпожа Белаконто отправила нас за тобой. — Он ухмыльнулся, показав щербатые зубы. — Возможно, она хотела иметь гарантии, что тебе не взбредет в голову путешествовать в одиночку?

Корбиньи холодно посмотрела на него.

— Саксони Белаконто получила от меня слово, что я буду вести себя так, как подобает гостье. С тем же успехом она могла послать за мной старенькую бабушку, чтобы я не заблудилась, а вас освободить для… других предприятий. — Она пожала плечами, красноречиво демонстрируя оскорбленные чувства. — Чего мы ждем? Мне казалось, что я должна явиться к вашему капитану немедленно.

Призванный к исполнению долга, он отрывисто отдал приказы. Отряд выстроился вокруг нее, открыто демонстрируя свое оружие, и вывел ее из Синего Дома к ожидающей машине.

Глава двадцать пятая

Толстяк пришел багровый и запыхавшийся, как всегда, и распахнул дверь так, словно она вела в обиталище одного только человека, а не служила обиталищем и тому, что человеком не было.

Свидетель Телио вздохнул, пытаясь про себя понять, что Карателю Шлорбы могло понадобиться от толстяка. Понятно, что не почитание: Свидетельская Память говорила ему, что Карателю жажда почитания никогда не была свойственна. Однако тех, кто избирался в прошлом, характеризовала некая… смелость, решительность в достижении своей цели. И пусть цель каждый раз была различной, как различны между собой отдельные песчинки, Свидетель Телио в глубине своей души был убежден в том, что Карателю Шлорбы смелость… импонировала.

Толстяк не был смелым. Он приходил в Центр Карателя словно по принуждению, принося с собой запахи спиртного, женщин и цветов, клал свою ладонь на рукоять и бормотал свое имя так, словно кости его вот-вот откажутся работать и от толстяка не останется вообще ничего, кроме пятна студня на полу.

Выполняя обязанности Свидетеля, он изучил общество и культуру толстяка и самого толстяка — настолько, насколько это было в его возможностях, — чтобы Память получила глубину и полноту. Втайне его крайне раздражало, что Эпоха, обладавшая таким потенциалом — ибо поистине, Каратель удалился от Биндальчи и поднялся к звездам, чтобы приобрести кто знает какую новую и грозную магию, — начинает вянуть от скуки в мягких надушенных руках толстяка.

Толстяк отвернулся от Карателя и встал перед Свидетелем, сжимая кулаки и распространяя вокруг себя запах спиртного. Свидетель Телио со вздохом выпрямился, ожидая неизбежного. Поначалу ему была непонятна настойчивость, с которой толстяк задавал эти вопросы, искал уверений, словно он был неопытным мальчишкой, а не взрослым, Испытанным, Именованным и Проверенным. Изыскания дали ему некие ответы. В культуре толстяка не существовало Испытаний и Проверки, и человек мог пройти путь от утробы до погребального костра, нося только молочное имя, полученное при рождении. В этом смысле толстяк оставался неопытным мальчишкой, живущим под молочным гнетом младенческого имени. Свидетель Телио пытался не забывать об этой истине при всех их контактах.

— У вас все хорошо? — осведомился толстяк, собирая морщины у влажных карих глаз.

— Все хорошо, — ответил Свидетель с мягкостью, принятой при разговоре с детьми, напоминая своему сердцу, что этот вопрос задан по доброте и не может считаться смертельным оскорблением, как то бывает между мужчинами.

Толстяк кивнул.

— А… это? — Он указал на Карателя. — Он ни в чем не нуждается? Он… удовлетворен?

— Я — Свидетель Телио, — ответил Свидетель так, как отвечал всегда. — Избранник — ты.

— Да, конечно, — пробормотал толстяк, как он это всегда делал: опуская глаза и бросая быстрые взгляды во все углы комнаты.

Он выпрямился с хрупкой бравадой мальчишки и резко кивнул головой.

— Тогда до следующего раза. Вы знаете, как со мной связаться, если что-нибудь случится.

Это была просто пустая фраза, глупая любезность, как казалось Свидетелю. Потому что каков может быть смысл слов «если что-нибудь случится», когда все, что является Промыслом богов: толстяк, Биндальчи, Каратель Шлорбы и все Свидетели, которых Телио приводили к Карателю, — постоянно находятся в состоянии события? Как может быть так, чтобы чего-нибудь не случилось? Но что поделать: это просто молочные мысли дитяти. И можно ли ожидать иного от того, кто был лишен Испытания и Именования?

Свидетель Телио поклонился, поскольку в прошлом толстяк воспринимал это как знак согласия и после этого уходил.

Однако на этот раз он помедлил.

— Сюда больше никто не заходил? Не задавал никаких вопросов? Не пытался купить Трезубец?

Во влажных глазах был страх. Свидетель поднял руку в жесте Истиносказания.

— Никто.

Толстяк устремил на него долгий и пристальный взгляд, а потом кивнул и пошел к двери.

— Ну, тогда ладно. Но будьте внимательны, ладно? Вам придется плохо, если кто-нибудь украдет его у вас из-под носа.

Пустые звуки, лишенные смысла. Свидетель поклонился, и толстяк выскользнул за дверь, предварительно оглядевшись с такой неуклюжей таинственностью, которая заставила бы любящего отца улыбнуться.

Вздохнув, Свидетель повернулся в сторону комнаты, устремив взгляд к великолепию Карателя, возлежащего в своем Центре. На секунду он замер — и его сердце встрепенулось и запело в груди.

На Карателе Шлорбы, Могущественном Оружии Могущественнейшего Воина, Богоубийце, ничуть не пугаясь магии, которая отгоняла меньшие твари и усеивала их оболочками пол под Центром, сидел паук.

Свидетель Телио медленно попятился в глубину комнаты, не спуская глаз с Карателя и паука, сидевшего на нем так смело. Так смело.

Когда его ноги коснулись рабочего кресла, он сел, готовясь Засвидетельствовать все.

Глава двадцать шестая

Комната располагалась ниже уровня земли, не имела окон и была просторна. Корбиньи всей душой надеялась, что Номер Пятнадцатый знает, где она находится: в Верхнем городе, в Нижнем городе, около порта или у реки, потому что сама она с определенностью могла сказать только одно: что по-прежнему остается на Хенроне.