Зазеркалье
Шрифт:
– Лид…
– Может, я вообще не больна? С чего ты взял, что я умру именно от болезни?
– Ты не умрёшь.
– Андрей, хватит.
– В этот раз всё будет по-другому.
– Хватит, пожалуйста! – голос жены сорвался. Лида была близка к тому, чтобы расплакаться. – Прошу тебя… Мы это проходили…
Я взял её за руку. Притянул к себе.
– Пожалуйста, успокойся. Просто прошу тебя: не сдавайся.
Я приподнял руку, в которой держал телефон. Разблокировал экран…
Лида вдруг дернула плечами и разрыдалась. Она оцарапала меня, пытаясь выхватить
– Нет, нет, нет! – повторяла она, как заведенная. – Ты не сделаешь этого снова. Мы это проходили!
– Лида. Приди в себя!
– Хочешь забрать последние дни? Как тогда?! В прошлый раз ты так и сделал.
– Послушай меня…
– Она просила отвести её в зоопарк! – Лида закричала. – А ты увез её в больницу! Мы должны были гулять с ней, смотреть на слонов, которых она мечтала увидеть! А не заставлять её терпеть уколы. Ты этого хочешь? Этого? Хочешь, чтобы меня так же истыкали иглами? В день нашей свадьбы?
– Чёрт, да прекрати ты истерику!
– Не смей звонить. Я запрещаю тебе! Слышишь? Запрещаю забирать мои дни. Всё равно никуда не поеду. Что ты им скажешь? «Моя жена скоро умрёт. Не знаю от чего, но сделайте что-нибудь»? Не будь идиотом! Дай мне спокойно пожить. Дай подышать чистым воздухом. Я не хочу возвращаться в этот чёртов Красноярск. Не поеду ни в какую больницу. В этом нет смысла. Мы это уже проходили! Мы…
Сказать что-то ещё Лида уже не смогла, потому что дыхание её окончательно сбилось, и вместо слов она стала издавать нечленораздельные стоны. Лида кинула телефон на стол. Развернувшись, она дошла до дивана, села спиной ко мне и закрыла лицо руками.
Лида плакала тихо. Словно боялась, что её могут услышать на улице. Она пыталась остановиться – делала глубокие вдохи, но всё без толку, её грудь вновь и вновь сводило судорогой. Лида обхватила себя руками, стараясь успокоить дрожь. На секунду мне показалось, будто она просто хочет согреться.
Я вдруг понял, что должен немедленно обнять её. Успокоить. А ещё лучше взять тот шерстяной плед с кресла и укутать её с ног до головы. Спрятать от всего мира под клетчатой тканью. Так я и поступил.
Я укрыл Лиду пледом и прижал к себе. Сидя на диване, глянул в сторону стола, на котором лежал телефон. Затем глубоко вздохнул. И сдался.
Её слёзы были страшнее смерти.
Лида дрожала. Слабость её была незнакомой, непривычной, и от того особенно пугающей. За двенадцать лет я разучился видеть в Лиде хрупкую девочку, привык замечать только волю и силу в каждом её слове. В каждом жесте моей любимой ведьмы. А теперь она плакала на моих руках, и я вдруг понял, какого труда ей стоило оставаться спокойной всё это время.
Я вспомнил, как утром Лида сидела перед трельяжем и улыбалась, переглядываясь со мной в зеркале.
Она ведь не спала всю ночь. Видела в отражении смерть. И всё равно улыбалась ради меня. Она не хотела, чтобы я различил в её глазах страх, и поэтому держалась, лишь бы мне было легче.
Я прижал Лиду сильнее, а сам запрокинул голову. Глядя на выключенную лампочку,
захотел завыть – громко, во всю грудь. Чтобы выплеснуть всю боль и отчаняие. Я держал Лиду на руках и раскачивался вместе с ней на диване, словно убаюкивая ребёнка. Вдыхая хвойный запах её волос, старался не замечать болотный смрад, витающий рядом.Не знаю, сколько мы так сидели. В какой-то момент я вдруг обнаружил, что спина Лиды больше не вздрагивает. На секунду мне стало страшно, безумно страшно – как будто, я сорвался с обрыва. Но потом я увидел, что Лида всё ещё дышит.
Через мгновение Лида подняла голову. Пару раз шмыгнув носом, вытерла уголки раскрасневшихся глаз.
– Дай мне сигарету, – сказала она. – Пойдём, подышим.
Мы вышли на террасу и закурили.
Облокотившись на перила, смотрели на берёзовую рощу, сияющую золотом за двором. В воздухе пахло сеном и приторным запахом умирающих цветов.
– Пошли за грибами? – предложила Лида.
Её голос охрип, но уже не звучал надломленным.
– Прямо сейчас?
– Почему нет? Пока не стемнело.
– Можно, – кивнул я. – Только дай мне хотя бы часок. Нужно кое-что сделать.
– Кролика хочешь найти?
– И это тоже.
Ветер усилился. С берёз полетели листья. Они закружились в воздухе, словно сноп искр, складываясь в причудливый узор, и эта картина заколдовала меня на пару секунд.
– Для начала, – сказал я, очнувшись, – нужно снять все зеркала в доме.
***
Последнее висело в душевой комнате. Десять минут я ходил вокруг да около, прикидывая, как бы аккуратнее его отковырять от кафеля. Глянув в отражение, расстроился, когда заметил, что волосы на висках поседели ещё больше. «Молодость уходит, – подумал я. – Уже ушла…»
Выкинул дурные мысли из головы. Вернулся к делу. Решил рискнуть – отжать зеркало отверткой…
– Блядь!
Стекло лопнуло. Пара кусочков упала на пол. «Наверное, стоило делать это металлической линейкой» – мелькнула запоздалая мысль, но теперь-то терять нечего. Куплю новое.
Дёрнул отвертку. Зеркало треснуло пополам. Взяв в руки тряпку, я оторвал его от стены, но опять сделал это крайне неудачно. Зеркало с громким шлепком ударилось о пол и разлетелось вдребезги.
– Что у тебя там происходит? – крикнула Лида из гостиной, услышав грохот и мой трехэтажный мат.
– Всё хорошо, милая! Всё под контролем. Просто небольшая ссора с гравитацией.
Лида зашла в душевую, оценила масштаб разрушений и цокнула языком.
– Золотые руки. Узнаю тебя, кот.
– Оно слишком дерзко на меня смотрело, – сказал я, кивнув на разбитое зеркало.
Лида улыбнулась.
– Иди, я подмету. Кстати, взгляни там. Ты кое-что забыл на журнальном столике.
Я недоуменно вскинул брови. Что я мог забыть?
В гостиной ждал подарок. Издалека показалось, что на столике лежит камень, но подойдя ближе, я понял, что это шкатулка. Чёрная, гладкая – она пахла лаком и древесиной. На крышке сияла серебряная надпись:
«Нет ничего кроме любви».