Зажечь свечу
Шрифт:
2
А было вот как.
Неделю назад, в поезде, едва войдя в почти полный уже плацкартный вагон, пробираясь к своему месту, находясь в унылом, усталом, мрачном от неудач последнего времени состоянии, — их, неудач, было немало, ах как немало! — желая сейчас больше всего на свете лишь одного — забыться, отвлечься, — Голосов привычно отметил среди пассажиров сначала одну чем-то привлекательную девушку, за ней другую… То, что он машинально отметил их, было вполне естественно и не стыдно, однако со всегдашней своей раздвоенностью чувства и мысли он подумал: странно, наверное, выглядит со стороны взрослый тридцатилетний человек, едущий в серьезную командировку и тайком пялящий глаза на девчонок…
Вопрос этот для Голосова был всегда трудный. Сам факт противоестественного разделения людей на две
Так думал Голосов теперь, но не сразу, ах как не сразу пришел он к этим размышлениям. Сколько было метаний от одной крайности к другой…
Он отыскал свою полку и хотел уже бросить на нее портфель, однако сидевшие внизу женщины попросили его поменяться — перейти в соседнее отделение плацкартного вагона, чтобы им, женщинам, ехать вместе.
Голосов, разумеется, немедленно согласился и даже порадовался, потому что в соседнем отделении было пока что пусто. Он сел к окну и умиротворенно принялся наблюдать сверкание сначала медленно проплывающих, а потом уже проносящихся огней — поезд набирал ход. Наконец-то, наконец-то выехал, думал Голосов с удовольствием, радуясь тому, что можно пока забыть о суете последнего времени, пустых хлопотах, мучительных размышлениях, спорах с редакторами, поисках темы…
Здесь тоже был лабиринт. И серьезный. Окончил ВГИК с отличием, снял первый фильм — документальный, о неофашизме, — получил премию в ГДР, обласкан вниманием, но потом… Вот уже несколько лет бесплодные попытки найти сценарий, который удовлетворил бы и его, и руководство студии, нежелание заниматься халтурой… Да, лабиринт был серьезный, и из него Голосов пока что не выбрался. Но какие-то признаки верного пути все же были. Несомненно были! Вот что он начал понимать: как ни странно, два лабиринта — предыдущий и этот — крепко связаны. В жизни вообще все связано, одно зависит от другого. И в частности, отношение между полами, которое для некоторых представляется хотя и важным, однако все же не слишком, из области «этакого», о чем и говорить-то всерьез не стоит, на самом деле определяет очень во многом поведение каждого человека. Хотя как раз об этом всерьез почему-то никогда не говорится. Все как-то с подмигиванием, недоговариванием, между строк… Но именно потому Голосов считал извечную проблему особенно важной, вдвойне. Он видел, что здесь — полная неразбериха и она очень мешает людям. В последнем Голосов убеждался все больше и больше. А потому трудно было даже сказать, какой из двух лабиринтов важнее.
Да, многое еще предстояло решить для себя, во многом разобраться, и то, что он ехал сейчас в командировку, было очень кстати, потому что один из способов осмыслить свое положение как раз и был в том, чтобы отвлечься. Разумеется, потом придется вернуться на круги своя, однако идти будет легче и ясней станет верное направление. Это уж несомненно.
Не успел Голосов насладиться одиночеством и покоем, как на местах рядом появились ребята, как видно студенты. Они, едва положив свои немудреные багажи, достали две бутылки портвейна и принялись их распивать. Голосов пересел на боковое место, освободив им поле деятельности, и заранее огорчился, представив беспокойную душную ночь в подвыпившей говорливой компании. Но через некоторое время, глядя на ребят, успокоился: они, кажется, были из тех, кто даже в подвыпившем состоянии ведет себя в рамках.
А минут через пятнадцать после отправления поезда в вагон вошли еще двое — мужчина средних лет и красивая молодая девушка, светловолосая, стройная, в джинсовом модном костюме. Проводница, которая вела их, указала на свободные полки. Полка девушки оказалась как раз под полкой Голосова, а полка мужчины, ее спутника, — рядом.
С первого взгляда девушка очень понравилась Голосову. Даже сердце защемило. Хотя он конечно же старался этого не показать.
Она села за тот же столик — напротив Голосова — и, достав
журнал, тотчас погрузилась в чтение. А Голосов смотрел на нее все чаще и чаще, и все больше и больше она нравилась ему. Густые, чуть рыжеватые волосы, огромные серо-зеленые глаза, небольшой милый носик, маленькие, но очень пухлые губы, красивые нежные руки… Внешность выражает ведь суть человека, и что-то давнее было в ее облике, казалось Голосову, из девятнадцатого века, или восемнадцатого даже, из портретов Боровиковского и Рокотова, но и налет современности был на ее лице в то же самое время. Смелость, порывистость, уверенность в себе удивительно сочетались с нежностью и женственностью. Как это сочеталось, трудно было понять, но это сочеталось и создавало странную двойственность, а потому и особенную таинственность. Да, при всей нежности и застенчивости, была, казалось, в ее лице, в фигуре, в движениях искушенность и смелость. Голосов, осматриваясь вокруг, недоумевал: как могут мужчины оставаться спокойными в ее присутствии? Ребята распивали свой портвейн как ни в чем не бывало, спутник девушки принялся что-то читать, как и она, проходившие мимо люди тоже не обращали на нее особенного внимания. Удивительно! Или Голосов, как часто с ним бывало, просто фантазирует, приукрашивая и как бы совершенствуя своим воображением действительность?Ему и в голову не пришло пытаться знакомиться с ней. Хотя в принципе он был бы, конечно, не против. Да, тут тоже был его принцип: он считал, что знакомиться люди должны уж совсем запросто. Надуманное равнодушие, с которым принято поглядывать друг на друга в поезде, в метро, даже просто в уличной толпе, всегда злило его. В нем тоже была, с его точки зрения, привычная, застарелая ложь. Ну почему, к примеру, не улыбнуться тому, чье лицо нравится тебе? Почему не познакомиться запросто? Разве на самом деле люди безразличны друг другу? Разве не взаимоотношения людей между собой — главное на земле? Так почему же?
Но, почему-то стараясь поглядывать на девушку как можно реже, Голосов принялся отстраненно философствовать вот над чем: как, каким образом молодые красивые женщины, а в частности именно эта — на вид ей было года двадцать два, — защищаются от несомненно все же многочисленных и часто конечно же весьма агрессивных попыток встречных мужчин? Что помогает им? Напускная грубость, высокомерие? Или, наоборот, безукоризненная, обезоруживающая вежливость? И кто этот лысеющий спутник ее? Муж? Отец?
Все дальнейшее, однако же, произошло настолько просто, естественно, само собой, что Голосов, как ни старался потом, не мог вспомнить, с чего же, собственно, начался их разговор. И где был в этот момент его привычный и строгий внутренний редактор. Ведь он отсутствовал.
Проводница разносила чай, потихоньку допивали свой портвейн студенты, спутник девушки сидел тихо и читал. Все было вокруг по-прежнему как будто бы, а мир для Голосова переменился.
Сначала об одном недавнем кинофильме говорили они с девушкой, потом о другом, затем о спектаклях популярного московского театра… Выяснилось вскоре, что девушка едет в тот же город, что и он, она родом оттуда, а учится в Москве, в институте, а сейчас у нее каникулы, и она везет в подарок матери телевизор — он в почтовом вагоне, — а мужчина, который пришел с ней, ей даже не знаком. Просто кассирша, очевидно, ошиблась с билетами, и места ее и этого мужчины в соседнем вагоне оказались заняты. Поэтому они здесь оба.
Едет же она совершенно одна, и трудно ей, конечно, будет завтра с телевизором. Но ничего, справится как-нибудь. Договорится с таксистом. Красавица из восемнадцатого века с телевизором, усмехнулся Голосов про себя, радуясь этому милому образу. И очень естественно предложил ей вдруг свою помощь на завтра.
— Я в командировку еду, а учреждения открываются в девять-десять утра, поезд же приходит в семь. Время у меня будет, я с удовольствием вам помогу, — сказал он, улыбаясь.
И девушка с благодарностью это его предложение приняла. Как ни в чем не бывало.
Вот вспомнили они еще об одном фильме — это удивительно все-таки, как их мнения совпадают! — обсудили и режиссера — он и ему, и ей нравится, опять сходится! — и необычайное взаимопонимание вдруг возникло. Казалось, стоит одному из них только подумать о чем-то, как другой тотчас без слов это же самое понимает. Голосов был в волнении. И девушка, судя по всему, тоже.
Тут в их разговор попытался вклиниться один из студентов, но девушка тотчас стала острой и резкой — решительно и умело она осадила паренька. У Голосова мелькнула мысль: вот так она и защищается! Но только не от него.