Зажги красный

Я поднимаю бедра с кровати и снова утыкаюсь в его член.

— Трахни меня, Трэвис.

— С удовольствием, — говорит он, медленно погружаясь в меня. Я наблюдаю, как его глаза закатываются. — Черт возьми, Лили, — стонет он, сжимая челюсти. — Возможно, это закончится быстрее, чем нам хотелось бы. Прошло так много времени, а в тебе просто охренительно. Он выходит и врывается снова.

Мои ноги обхватывают его талию. Я толкаю его в грудь и переворачиваю нас. Я так отчаянно хочу его, мои ладони ложатся на его грудные мышцы, поддерживая мой вес, я поднимаю бедра и скольжу по его члену снова и снова.

Его руки ласкают меня повсюду, заставляя мою кожу пылать от удовольствия, пока он исследует каждый дюйм моего тела своими пальцами. Нуждаясь в чем-то большем, я беру одну из его рук и тяну ее между нами.

Трэвису не нужны подсказки. Он мгновенно прижимает пальцы к моему клитору, поглаживая его, а я продолжаю скакать на нем, пока мое удовольствие растет.

— Черт возьми, Лили, твоя киска задушит меня до смерти. Мне нужно, чтобы ты кончила, — говорит он. — Сейчас же. — Он рычит, когда его бедра поднимаются, его член дергается внутри меня, и он выплескивает свою разрядку.

Я опускаюсь на его грудь, когда меня накрывает моя собственная кульминация. Я чувствую, как мое тело содрогается от ее силы.

— Я люблю тебя, так чертовски сильно. — Говорит Трэвис, гладя меня руками по спине.

— И я люблю тебя, — говорю я ему. — Спасибо.

Его грудь сотрясается от смеха.

— За что ты меня благодаришь?

— За то, что ты есть.

Глава двадцатая

Трэвис

Из всех мест в мире, куда Лили могла бы попросить меня отвезти ее, она выбрала пригородный дом на севере штата Нью-Йорк. Она говорит мне, что, как бы она ни любила и ни ценила свою семью, она завидует моему нормальному детству.

Я даже не могу представить себе, каким было ее детство. Семья очень ее любит. Проблема не в этом, просто нелегко жить с постоянным ощущением опасности, сопутствующим их образу жизни. Постоянная необходимость быть начеку, настороже, никогда не знать, какими мотивами руководствуются окружающие их люди... Я заметил, как Лили осматривает каждую комнату, в которую входит.

По-настоящему расслабленной она выглядит только со мной, в моей квартире, в нашем собственном маленьком коконе, который мы создали. Именно поэтому я жду не дождусь, когда смогу увезти ее из города на целую неделю. Чтобы побыть только вдвоем.

— Как твои родители восприняли новость? — спрашиваю я, нежно опуская руку на ее бедро. Я бросаю взгляд в ее сторону. Она кусает нижнюю губу, глядя на меня с пассажирского сиденья моей машины.

— Я сказала только маме, а она обещала не говорить папе, пока мы не уедем, — говорит она, и я смеюсь.

— Детка, ну что он сделает? Запрет тебя в темнице?

— Не думаю. — Она пожимает плечами. — Но дело не в этом. Просто у него сейчас много забот, и я не хочу усугублять его стресс.

Когда Лили вернулась из Италии, она упомянула, что ее дедушка уходит на пенсию, а отец берет на себя его обязанности. Она чертовски нервничала, когда рассказывала об этом. Как будто то, чем зарабатывает на жизнь ее отец, имеет какое-то отношение к моему желанию быть с ней. Не имеет. Меня это не волнует, даже если бы этот мужчина оказался самим дьяволом. Я бы все равно хотел быть с его дочерью. Нет ничего, что могло бы заставить меня отказаться от нее.

— Думаю, то, что он не знает, где ты, напрягает его больше, чем если бы он знал, — говорю я ей.

— Да ладно, он узнает, где я, через несколько минут после того, как перестанет удивляться, почему меня нет дома. — Лили закатывает глаза. — Но моя мама проследит, чтобы он не нашел нас.

— Хорошо. — Я сжимаю ее ладонь. — Ты готова провести со мной следующую неделю в домашнем блаженстве?

— Мне кажется, я радуюсь этому больше, чем поездке в Дисней в детстве, — говорит Лили с огромной улыбкой на лице.

— Я превзошел Дисней? Дерьмо, детка, ничего себе способ поднять мою самооценку.

— С твоей самооценкой все в порядке. Но ты намного лучше Диснея, — говорит она мне. — Хотя эта поездка займет целую вечность. Надо было полететь на самолете.

— Это всего три с половиной часа. Кроме того, мне нравится путешествовать с тобой.

— Три с половиной часа — это очень долго. Мы могли бы быть там уже сейчас.

— Хочешь сыграть в игру? — предлагаю я.

— Зависит от того, что это будет и смогу ли я выиграть.

Я узнал о Лили одну вещь — ее соревновательная жилка сильнее моей. Не поймите меня неправильно... Я чертовски люблю побеждать. Но Лили? Она должна побеждать. Полагаю, это как-то связано с тем, что в детстве родители позволяли ей обыгрывать их во все, во что она играла. Мои родители никогда не так не поступали. Если я выигрывал, то только потому, что был лучшим игроком.

— Это не та игра, в которой ты выигрываешь или проигрываешь, детка. Она просто... творческая.

— Ладно, что это?

— Придумай историю. Мои родители играли в нее со мной, когда мы вместе ездили в путешествия.

— Объясни мне.

— Ты смотришь по сторонам на другие машины и придумываешь историю про людей внутри, — говорю я ей. — Вот, например, тот БМВ. Парень средних лет. Он провел день на скучной работе, которую ненавидит. И сейчас возвращается домой в пустой дом. Он выбрал карьеру вместо любви и живет грустной, одинокой жизнью.

— Это ужасно! — вздыхает Лили.

— Так бывает. Это жизнь. Какова твоя версия его истории? — спрашиваю я.

— М-м-м, посмотрим. — Она с минуту обдумывает варианты. — Я придумала. Он киллер, маскирующийся под обычного Джо, потому что так можно оставаться незамеченным. Тело жертвы, завернутое в полиэтилен, лежит в багажнике его машины, и он едет, чтобы избавиться от него. Но не раньше, чем отправит доказательства своего убийства тому, кто его нанял. Затем он сожжет БМВ где-нибудь в лесу и вернется домой к любящей жене и детям, которые даже не подозревают, чем он на самом деле зарабатывает на жизнь.