Зажигалка для принцессы

Сердце Чейза учащенно билось. Он смотрел на нее, затаив дыхание, и старался вспомнить, чем она была расстроена, но не мог понять, о чем она говорит.

— Уверена? — начал было он, но она прервала его слова поцелуем.

Ее пальцы скользили под гладкой тканью его рубахи, когда она прижимала ладони к теплой коже его сильной спины.

Поймав ее тонкие запястья, он остановил ее неловкие движения и посмотрел ей в глаза.

— Когда это случится, помни, что ты сама просила, — сказал он низким голосом.

Чейз жадно прильнул к ее губам в глубоком поцелуе; вкус его губ кружил голову сильнее, чем старое вино. Он отпустил ее руки. Его пальцы нашли длинный ряд пуговиц на ее сорочке и расстегивали их одну за другой.

Каролина трепетала, чувствуя неторопливое движение его пальцев на своей одежде, зная, что скоро не останется ничего, скрывающего ее тело от его страсти.

Он приподнял край ее сорочки. Каролина испуганно сжалась, когда его пальцы уверенно нашли ее обнаженные бедра, закрылась руками.

— Не стесняйся, — произнес Чейз, — Ты прекрасна.

Когда горячие руки Чейза скользили по ее телу. Каролина бессильно застонала и задрожала; она никогда не чувствовала себя столь беззащитной ни перед кем на свете.

Само присутствие Чейза не соответствовало всей женственной обстановке комнаты, украшенной оборками и кружевами. Оно казалось посягательством на тихий девичий мир башенной комнатки. Лина все же сняла с него рубаху, и, склонившись, парень заслонил от нее все вокруг своими широкими плечами.

Он привлек ее к себе, обхватив руками за плечи и прижимая все крепче, целуя ее в губы, находя самые чувствительные местечки.

Он положил руку ей на грудь, нежно и легко касаясь ее твердых сосков. Каролина задыхалась, прерывисто дыша, а он целовал уголки ее рта короткими словно жалящими поцелуями.

Он опускал голову все ниже, целуя шею и высокую грудь, ощущая языком ее ароматную кожу. Его глубокое, неровное дыхание обжигало ее влажные и горячие губы нашли ее чувствительные возбужденные соски.

Лина тонула в океане наслаждения, переполнявшего ее существо, открывавшего ее тело для него. Она отрывисто шептала его имя, захваченная не испытываемыми до сих пор ощущениями.

Его губы медленно, словно дразня, вновь коснулись ее груди, и она обняла его за шею, прижимая свое лицо к шелку его иссиня-черных волос.

— Чейз, — всхлипывала она.

Он целовал ее грудь, языком лаская соски, возбуждая.

Его рука спустилась от основания ее шеи в ложбинку между возвышениями груди. Брюнетку охватил жар, когда его пальцы скользнули еще ниже, он прикасался к ней так, словно она принадлежит ему, казалось, он знает все тайны ее тела.

Она вскрикнула — он опустился еще ниже. Дрожь пробежала по ее телу. Она широко раскрыла глаза, когда Чейз положил бедро между ее коленями.

Чейз продолжал опускать пальцы все ниже. Она закрыла глаза, ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя. Он испытывал невероятное наслаждение, почувствовав, что ее кожа стала влажной.

Дрожа, Каролина слышала собственный бессвязный шепот в темноте, ее голос прерывался, когда она просила облегчить эту сладкую пытку. Она пылала от желания, неудовлетворенной страсти и смятения.

Он нащупал пальцем возбужденную женскую плоть, продвинулся внутрь осторожным, словно исследующим движением. Он был поражен, как ее тело отвечает на это прикосновение, но даже охваченный страстью, не мог не улыбнуться, увидев, что она повернула в сторону голову — его сердце переполняла чистая нежность.

Его пальцы вызвали новую волну ответной дрожи в ее теле. Он нежно шептал ей слова любви на ухо, обнимал ее, пока горячее пламя внутри не стало постепенно уменьшаться. Через какое-то время Лина с удивлением обнаружила, что лежит, прижавшись к нему всем телом, положив голову ему на плечо.

— Пока этого достаточно, — сказал Чейз.

Он прижал ее к себе и плавно перевернул на спину. Золотой блеск привлек внимание брюнетки, когда медальон на золотой цепочке соскользнул с груди Чейза и упал на подушку.

— Доброй ночи, — поцеловав ее в макушку, он встал с кровати.

— Уходишь? — укрывшись простыней, спросила Лина.

— Да, — надевая брюки, ответил брюнет, — У меня еще есть дела.

Собрав все свои остальные вещи, Чейз вышел из комнаты, оставляя Каролину одну.

Лина осталась в тишине, ощущая легкую пустоту в груди. Её мысли метались между нежностью момента и непонятной тревогой. Она подняла взгляд на медальон, который остался на подушке.

Свет из окна мягко освещал комнату, и, кажется, даже сама обстановка пропиталась воспоминаниями о теплоте их совместного вечера. Воспоминания о его прикосновениях, о том, как он смотрел на неё, наполняли её сердце волнами эмоций. Но она не могла избавиться от чувства, что его уход — это не просто физическое расстояние, а что-то большее.

Ночная тишина, наполненная шёпотом звёзд, казалась ей как никогда реальной. Каролина прижала к себе медальон, ощущая холодный металл, который контрастировал с теплом её воспоминаний. И всё же, затягивающее чувство тревоги не покидало её.

"Что, если утром он скажет, что все это было ошибкой?" — прокралась к ней эта мысль, всколыхнув неуверенность, как лёгкий ветерок, пробирающийся через приоткрытое окно.

Подложив руки под подушку, она понимала, что Чейз никогда на нее не посмотрит как на возлюбленную. Это осознание приносило ей одновременно и облегчение, и грусть. Она могла просто хорошо проводить с ним время, каждую минуту наслаждаясь его обществом, даже если в глубине души знала, что это никогда не станет чем-то большим. Их разговоры, смех и совместные прогулки были для нее настоящим подарком, который она не могла себе отказать, несмотря на ту горечь, что сидела внутри.

Чейз всегда был неуловимым, как ветер — лёгким и не поддающимся захвату. Она наблюдала, как он легко флиртует с другими, как будто никогда не замечая её проникновенного взгляда. Но среди всех этих мимолетных моментов была одна особая вечерняя прогулка, когда они вдвоем встретили закат. Эти мгновения, когда он смеялся и делился своими мечтами, наполняли её сердцем теплом, будто уносили её в другое измерение.

Она знала, что, возможно, именно этот идеал её чувств и отталкивал от реальности. Она понимала, что их связь была скорее дружбой, чем чем-то иным, но в её мир идеалов это было достаточно, чтобы продолжать мечтать о невозможном.