Заживо погребенные

Главный судья по административным правонарушениям сотрудничал в основном с Баттальей. За неделю до этого я посадила в Мидлтаунском окружном суде флеботомиста. Но, возможно, где-то перешла грань дозволенного. Теперь я могла попасть под прицел судьи. Впрочем, Пол Батталья не говорил мне о каких-либо попытках вмешаться со стороны Тарноуэра.

– Говорит лишь, что это срочно, – объяснила Лора. – Я сказала ему, что ты уже выехала.

Я набрала номер и ждала соединения. Эллен Ганшер вошла ко мне, и я подняла палец, показывая, чтобы она подождала, пока я закончу разговор.

– Судья Тарноуэр? Говорит Алекс Купер. – Левой рукой я рылась в папке с обвинениями, разыскивая дело флеботомиста.

– Как у вас дела, Алекс?

– Спасибо, хорошо.

– Я звоню, чтобы предостеречь вас от конфуза. Вас и Батталью, – любезно пропел судья. Это было так же похоже на него, как если бы я вдруг решила записаться на гинекологический прием к обвиняемому Пьеру Фостеру.

– Приятно, когда обо меня кто-то беспокоится, судья, – ответила я в том же духе. – Кому опять я перешла дорогу?

Он рассмеялся, и было трудно понять, кто говорит искреннее.

– Пока никакого вреда не причинено. Что-нибудь известно по вашим каналам в этом деле?

– Пьеру Фостеру предъявят обвинение только на следующей неделе. Думаю, окружной прокурор подготовит пресс-релиз, хотя у нас, кроме него, забот полон…

– Какой еще Фостер? Я не об этом. Я про того парня, которого держат в аэропорту. Он же был на полпути домой. Почему бы не спустить это дело на тормозах?

Я повернулась спиной к Эллен.

– Можно спросить, ваша честь, кто вам это посоветовал?

– Посоветовал? Ну, вы даете, дорогуша. Никто мне ничего не советовал. Мы говорим о дипломатической неприкосновенности. Венская конвенция, знаете ли. Посол и вся его семья неприкосновенны для любого уголовного преследования.

– Вот оно что. А если Государственный департамент попросит Далакию лишить неприкосновенности? Вас беспокоит публичность процесса? Если совпадут образцы ДНК, что вероятно, то у нас будет самое громкое дело за последние годы.

– Я получил подтверждение из офиса государственного секретаря, Алекс, что если сын Масуана и есть преступник, то им займутся власти в его собственной стране. Это был бы наиболее подходящий приговор, если вы понимаете, куда я клоню. Черт, я никогда не был в Далакии, но у них там публично кастрируют на городской площади.

Я не могла ушам своим поверить.

– Мне больше подходит, если он получит пожизненное без права на досрочное освобождение, судья. Того же хочется и потерпевшим. Долгое беспросветное существование в тюрьме на севере штата Нью-Йорк.

– Вы же знаете, насколько будет сложно и дорого провести такой процесс. А потом еще придется содержать его лет шестьдесят.

– А по-моему, судья, мэр в прошлом году отменил им льготы по налогам за парковку. Этих тысяч, которые город получает от штрафов с ООН и консульств, хватит на сэндвичи мистеру Масуана, пока он не загнется.

Тарноуэр молчал.

– Вы можете меня связать с Баттальей?

– Конечно.

– И еще, Алекс. Этот Фостер – о котором вы говорили, – тот, который в Мидлтаунском окружном суде. Я бы не тратил много времени на этот пресс-релиз. Тот мусорный бак, из которого ваши полицейские взяли доказательства, является собственностью Мидлтаунского окружного суда. Им нужно было вначале истребовать ордер. Ваше дело против него может пойти прахом.

Судья отключился, хотя я собиралась перевести его звонок на окружного прокурора. Ко мне подошла Эллен, и я положила трубку.

– Ходят слухи, что вы вчера ночью здорово поработали.

Было бесполезно спрашивать о том, откуда у нее эта информация. Наверняка Батталья поделился насчет Масуана с Пэтом Маккинни. А тот был не в состоянии держать профессиональные секреты от своей львицы.

– Держим пальцы, – сказала я. – Первичные данные по ДНК пока не готовы.

– Я звонила тебе домой около девяти часов. И отключилась после трех гудков. Глупо беспокоить тебя, когда тебя нет.

– По какому поводу?

Она улыбнулась.

– Джино Гвиди. Сейчас появится.

– В смысле? – не поняла я.

– Он будет здесь с минуты на минуту. Я прижала его адвоката, чтобы тот рассказал нам больше, как ты и просила.

Я улыбнулась Эллен в ответ:

– Отлично сработано. Какие условия?

– Ну, ты знаешь, Алекс, без этого невозможно. Что-то вроде калифа на час.

Она имела в виду прокуроров, которые шли на сделку с подозреваемыми. Это был выход для фигурантов по уголовному делу: можно прийти и рассказать обо всем, что знаешь, и не попасть на скамью подсудимых – давалась гарантия, что полученные сведения не будут использованы против тебя в суде.

– Как ты думаешь, о чем он молчит до сих пор?

– Кирби говорит, что клиент боится публичности. Он считает, что если Гвиди укажет нам правильное направление, то его не следует привлекать к ответственности, если будет найден обвиняемый в одном из преступлений. Я попыталась дозвониться до Чэпмена, когда не смогла связаться с тобой.

– Ты сейчас не пробьешься к нему, Эллен.

– Да? Может быть, я сделала поспешный вывод. Думала, Майк тебе уже рассказал. Он перезвонил мне сразу же, рано утром.

– Майк? – удивилась я.

– Да. Он отпросился на неделю, это понятно, но он связался со Скотти Тареном по моей просьбе. Я так переживаю за него, – говорила Эллен. – На время встречи нам нужен будет детектив, поэтому Скотти сейчас в моем офисе – я заняла конференц-зал налево по коридору. Ты согласна?

Я не могла поверить, что Майк сразу же перезвонил Эллен Ганшер, но не ответил ни на один из моих звонков.

– Алекс.

– Что?

– Ты готова еще раз поговорить с Джино Гвиди?

– Конечно. Ты сказала, что мы будем это делать в твоем кабинете?

– Нет, он вместе с Роу Кирби сейчас в конференц-зале.

– Дай мне пару минут, хорошо? – ответила я.

Эллен вышла. Я тут же набрала домашний телефон Майка и оставила сообщение на его автоответчике, что если ему трудно обсуждать со мной личные вопросы, то я хотела бы передать ему хорошие новости о Масуана и получить некоторые установки по работе с Гвиди. Потом отправила ему на пейджер свой номер телефона и пометку 911, чтобы он перезвонил срочно.