Здесь был Баранов

Воконий задохнулся. Он ожидал чего угодно, только не этого. Позвать на помощь, чтобы негодяя схватили?

– Поговорим наедине, – дружески предложил Север, угадав его мысли.

Ланиста сдался:

– Как ты сюда попал?

– С улицы.

– Ты думаешь, тебе удастся уйти отсюда?

Север кивнул. Воконий подумал, что он, пожалуй, прав.

– Что тебе нужно?

Север встал и отвел назад руку с мечом, словно для удара.

– Баранов, – коротко сказал он.

Воконий понял, что сейчас его убьют. Он страшно побледнел и отступил на шаг.

– Стоять, – приказал Север.

Впервые в жизни Воконий по-настоящему понял, с каким огнем он играл. Как только ему удавалось держать у себя в подчинении этого человека? Говорят, Север был осужден из-за подделанного завещания. Но даже если бы Север подделал двадцать завещаний и все их пропил, одно за другим, это не отняло у него ни характера, ни воспитания. Север выпрямился, как пружина, которую долго сжимали.

– Север, – сказал Воконий умоляюще, – я всегда старался быть тебе другом. Не убивай меня.

– Где Вадим? – повторил Север.

– На вилле Варизидия, – ответил ланиста, подписывая тем самым приговор несчастному аристократу.

Легко ступая, Север ушел прочь. Воконий так и не понял, как ему удалось попасть в дом и уйти из дома незамеченным.

Усадьба Варизидия пылала. Пожар громоздился до самых небес, как гора, а у ее подножия происходила некрасивая, страшная суета. Какие-то неприятные люди хватали и растаскивали все, что попадалось под руку. Их было неправдоподобно много. Они, казалось, лезли из всех щелей, изгнанные пламенем, и то и дело принимались бить друг друга со звериной жестокостью. Иногда они оставались лежать неподвижными – сами похожие на сгустки грязи.

Происходящее выглядело ирреальным и упорно не помещалось в сознание. Все сюковское воспитание приучало Артура и Герку сочувствовать угнетенным и их попыткам сбросить ярмо рабовладельцев. Однако то, о чем так увлекательно рассказывала пожилая учительница, потряхивая тяжелыми серьгами в хрупких мочках: «Восстание… Слово, принадлежащее Истории!» – представало теперь отвратительным, как забой свиньи.

Они прятались за углом небольшой постройки, еще не тронутой пожаром, – в стороне. Артур снял очки. Впервые в жизни Тищенко заметил, что Эйвадис, оказывается, хорош собой – сероглазый, с тонкими чертами, с бледной деревенской россыпью веснушек на носу. Слезы тряслись в широко раскрытых глазах космического комиссара.

Следует отдать должное обоим звездолетчикам: они страшились смерти не больше, чем любой нормальный человек. Но та смерть, к которой они были готовы, выглядела совершенно иначе: мгновенная и прекрасная.

Внезапно Гермоген увидел главаря банды. Оборванный, в копоти, он стоял поодаль, расставив ноги в сапогах, и смотрел на пожар.

Грабители подтащили к Северу какую-то окровавленную личность и швырнули ее на землю.

– Вот, – сказал один из них. – Дрался, как зверь. Гадина.

Север брезгливо отстранился.

– Кто это?

– Кто его знает? Варизидий нанял его, чтоб он охранял его персону. Целыми днями, говорят, в кости резался.

– Пусть встанет.

Пленника подняли на ноги. Он не сопротивлялся. Что-то в его лице вдруг показалось Герке знакомым. Даже не в самом лице, которое было залито кровью и перемазано гарью, а в выражении светлых глуповатых глаз. А он вдруг улыбнулся, и это выглядело дико.

Север и бровью не повел. Он вытащил меч и протянул к пленнику руку, поворачивая его к себе затылком. Герка не выдержал.

– Не надо! – крикнул он со слезами и выбежал из укрытия.

Пленник пристально посмотрел на Герку и, повысив голос, что-то произнес. Герка не сразу понял, что фраза адресована ему. Он оглянулся на Севера, потом подошел поближе и подставил ухо. В это ухо сипло заорали по-русски:

– Герка, ты?

Герка почувствовал, как его захлестывает непонятное, очень сильное чувство. Он схватился за раненое плечо и, захлебываясь, вдруг ужасно закричал. Он кричал и кричал и все не мог избыть этого чувства, потому что оно оказалось больше самого Герки. Север насмешливо наблюдал истерику. А пленник стряхнул с себя руки стражей, обошел плачущего Герку стороной и остановился прямо перед Севером.

– Это я, Север! – крикнул он. – Я, Баранов. Не узнал?

Теперь, когда Вадим стоял рядом, видно было, что Север невысокого роста. К тому же они почти сравнялись в возрасте. Север сжал губы и после короткой паузы показал подбородком на Герку:

– Вы что, знакомы?

– Да, – ответил Вадим.

Север с некоторым презрением посмотрел в сторону раскисшего Тищенко и снова повернулся к Диме.

– Ты ранен?

– Пустяки.

Вадим отвел со лба волосы и показал рассеченную над бровями кожу. Ресницы его обгорели.

– Север, – сказал Дима, – скажи им: пусть не трогают детей.

Север кивнул и быстрым шагом направился к господскому дому.

К вечеру усадьба догорела. Тянуло сладким тошнотным запахом. Герка, бледный, умывался у колодца.

– Ослабел? – сказал Баранов, появляясь со стороны пепелища.

– Димка, это и вправду ты?

– И вправду. Я послан в творческую командировку Иваном Афанасьевичем Терочкиным. Пытался проявить гуманизм и чуть не угробился.

– Как ты вырвался от своего хозяина?

– А откуда ты знаешь… – начал Дима, но Герка поспешно перебил его:

– Я встретил Артура.

– Он с тобой? – быстро спросил Дима.

– Мы были вместе, когда начался пожар.

– А где он теперь?

– Не знаю, – испуганно ответил Герка. – Его ведь могли убить?

– Отойди от воды, я пить хочу, – сказал Дима.

Герка посторонился. Дима подцепил багром ведро и начал шумно фыркать и плескаться. Герка завистливо смотрел на него.

– Знаешь, Баранов, – сказал он наконец, – я никогда не думал, что буду так малодушничать.

Дима хмыкнул.

– Да брось ты. Нашел причину для самокритики… Ну, стошнило. Меня тоже чуть не стошнило…

– Помнишь, Дим, ты как-то мне рассказывал про этого Севера…

Баранов кивнул.

– Мне тогда еще интернат подарил казенное одеяло.

– Так его все равно списывали.

– Списывали или нет, а оно меня потом очень выручало.

– Слушай, Баран, к черту твое одеяло. Вечно ты запоминаешь какие-то глупые мелочи.

– Одеяло – не мелочь, Герка.

– Странно, что я встретил именно твоего Севера… Димка, что он за человек?