Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа

Как в том состоянии, в котором он находился, его было можно отпускать в Индию?

Не куда-нибудь в Подмосковье на автобусе, хотя и в Подмосковье нельзя, а – в Индию!!!

Я понимаю, что не могу судить, потому что не знаю. Не знаю количество больниц, совместно пройденных за семнадцать лет, количество ночей, проведённых в слезах у больничной койки, не знаю уровень пьяных скандалов, всю степень отвратительности поведения запойного человека. То есть, весь тот набор, который она год за годом получает заново. Я не знаю. Я не могу судить.

Но я понимаю одно. В том состоянии, в котором он вернулся в Москву из Питера, а я его видела, ни о какой Индии с ее жарой тридцатиградусной в ноябре, ни о каком восьмичасовом перелёте с вольным заходом в дьюти-фри не может идти речи, если ты не хочешь потерять этого человека. Костьми лечь поперек дороги, не пустить. На замок, в больницу, в кладовку, куда угодно, но никакой Индии. Вы живёте вместе семнадцать лет, ты знаешь, как управляться с ним в таком состоянии.

И здесь всплывает один момент. Срыв съемок. Срыв съемок не наших, заграничных. Это неустойка, это попадание на крупную сумму.

А состоявшиеся съемки – это гонорар. Это крупная сумма в плюсе. Сомневаясь между плюсом и минусом, выбираем плюс. Отправить зарабатывать деньги в любом состоянии. Машина не должна давать сбои.

Я не имею права судить.

Я имею право судить.

Потому что я люблю его очень, и для меня очевидно, что та Индия, могла стоить ему жизни. И деньги, которые он в результате за неё получил, могли бы пойти не на новый дом в Подмосковье, а на оплату похорон народного артиста.

***

Мы лежим в постели под светом уличных фонарей, четыре утра. Мы притворяемся, что спим, на самом деле нет. Я слышу, как он дышит. Слышу, как переворачивается с боку на бок. Я пересчитала всех овец и слонов, каких только знала, но сон не идет.

Он поднимается с постели, я открываю глаза.

– Ты спи, спи… я пойду, посижу. Что-то мне совсем не спится.

Ночь в поезде. День работы. Ночь со мной. И не спится.

Уходит. Я моментально проваливаюсь в глубокий тревожный сон.

Выплываю на поверхность, слышу грохот работающего в гостиной телевизора. Закрываюсь одеялом с головой, пропадаю. Звуковая волна снова выносит меня на поверхность. Голос, такой навязчивый, диктаторский, заполняет сознание, проедает мне мозг. Не уйти, не спрятаться.

Почему он там? Сколько времени? Шесть утра, я выпала в небытие примерно на час… Сидит один перед телевизором, не спавши ни минуты, слушает этот ужасный монотонный зомбирующий голос…

Соскакиваю с постели, стучу голыми пятками в гостиную.

Сидит на диване, локти на коленях, подбородок в ладонях, смотрит на сине-белый экран. Я забираюсь к нему за спину, обнимаю, прижимаюсь, целую… обволакиваю его собой.

– Почему ты здесь? Почему не идёшь ко мне?

– Иду, котя. Сейчас иду. Не спится чего-то.

Встаю, возвращаюсь в спальню. Он выключает телевизор, идёт за мной. Ложится рядом.

Молчим. Смотрит на меня:

– Иди ко мне…

Обнимаю, сплетаю за спиной у него сонные руки. Он целует меня.

С ним не так как с другими. С ним все по-иному.

Горячо становится. Жарко.

С семи до восьми нам удается поспать.

В восемь завопил будильник. Пора.

Еще не проснувшись, он снова тянется ко мне.

Первое утро

Ноябрьское утро – утро серое, утро безликое. После первой ночи – утро неловкое.

Мой душ. Его душ.

– Будешь что-нибудь есть?

– Нет, спасибо.

Собирается, одевается. Закидывает в себя горсть таблеток. Засыпает порошками. Запивает отваром.

Одеваюсь, собираюсь.

Ухожу первая, минут за двадцать до его выхода.

Целует меня в дверях.

Целую его в дверях.

Выхожу.

Мне кажется, у меня крылья.

Через три моих отдельных минуты в сумке поёт телефон. Достаю, открываю сообщение, читаю:

«Чмок тебя в походку!)))»

«И тебя чмок:)»

Мне кажется, у меня крылья.

Я еду домой спать. Как он будет сегодня работать целый день?

Меня заносит на поворотах, в голове поют райские птицы. Ноги на каблуках отказываются идти. Но включаются какие-то неведомые ресурсы, мне трудно, но я существую. К тому же, за спиной у меня крылья.

Я иду домой от метро и всматриваюсь в витрины еще не открывшихся магазинов. Мне надо купить какую-то мелочь, безделицу, знак. У меня должно что-то остаться на память от этой ночи. От моей первой с ним ночи.

Прохожу мимо цветочной лавки, за стеклом расставлены сувениры. Указываю продавцу на меховой брелок – маленького, смешного, неразбуженного мишку. Это то, что мне нужно. Прячу его в сумку, теперь у меня есть залог того, что эта ночь мне не приснилась.

Прихожу домой, скидываю сапоги, платье, джинсы, вылезаю из одежды как змея, вот она, свобода, вот моя постель… Кот довольный жмурится, на меня глядя: явилась, блудница… Все внутри у меня плавится от моей любви. Набираю ему сообщение:

«Вспоминаю некоторые моменты этой ночи, и сердце бьется сильнее».

Он отвечает мне:

«Моя девочка…»

Его девочка. С этой фразой я ложусь в постель и засыпаю.

Первый день

Следующим утром в электронном ящике нахожу письмо от него: «Скинь мне сценарии свои, я в Москву отправлю».

Четко и ясно. Без лишних деталей. Вместе со сценариями отправляю комментарий: