Zealot. Иисус: биография фанатика

Именно так, на голом холме, уставленном крестами, среди криков и стонов сотен умирающих преступников, как желанная добыча для ворон, круживших в ожидании его последнего вздоха, мессия из Назарета по имени Иисус принял такой же бесславный конец, как и все остальные мессии, приходившие до и после него.

Но, в отличие от всех остальных, этот мессия не был забыт.

ЧАСТЬ III

Трубите трубою на Сионе и бейте тревогу на святой горе Моей; да трепещут все жители земли, ибо наступает день Господень, ибо он близок — день тьмы и мрака, день облачный и туманный.

Иоил. 2. 1–2

Пролог Бог, ставший плотью

Стефан — тот, кто был забит камнями до смерти за свое богохульство, — был первым из последователей Иисуса, убитым после Голгофы. Первым, но не последним. По иронии судьбы, первый человек, который принял мученическую смерть за то, что назвал Иисуса «Христом», даже не был знаком с самим Иисусом. Стефан не был его учеником. Он никогда не встречался с простолюдином из Галилеи, который претендовал на трон Царства Божьего. Он не ходил вместе с Иисусом и не беседовал с ним. Он не был частью той восторженной толпы, которая встречала Иисуса в Иерусалиме как законного правителя. Он не принимал участия в беспорядках, устроенных в Храме. Он не был рядом с Иисусом, когда того брали под стражу и обвиняли в подстрекательстве к мятежу. Он не видел, как Иисус умирал.

Он вообще ничего не слышал об Иисусе до распятия на Голгофе. Иудей Стефан, говоривший по-гречески и живший в одной из восточных провинций за пределами Святой Земли, пришел в Иерусалим как паломник вместе с тысячами других иудеев, таких же как и он сам. Возможно, он как раз отдавал свою жертву храмовым служителям, когда увидел группу галилейских крестьян и рыбаков, прохаживавшихся по двору язычников и проповедовавших о простом человеке из Назарета, которого они сами называли мессией.

Само по себе, такое зрелище не было чем-то необычным для Иерусалима, тем более в праздничные дни, когда иудеи со всех концов Римской империи стекались в священный город, чтобы совершить жертвоприношение в Храме. Иерусалим был центром духовной жизни иудеев, средоточием религиозных чувств целого народа. Каждый сектант, фанатик, зелот, мессия или самопровозглашенный пророк в конце концов приходил в Иерусалим, чтобы проповедовать или предостерегать, говорить о Божьем благоволении или предупреждать о гневе Господа. Для всех этих еретиков праздники были идеальным временем, чтобы привлечь внимание как можно большей аудитории.

Поэтому, когда Стефан увидел толпу косматых мужчин и одетых в лохмотья женщин, столпившихся в портике около внешнего двора Храма, он поначалу, скорее всего, даже не обратил на них особого внимания: подумаешь, простые провинциалы, продавшие свою одежду и раздавшие деньги бедным, владевшие всем сообща и не имевшие ничего собственного, кроме туники и сандалий. Наверное, он насторожил уши только тогда, когда услышал, что эти раскольники следуют за мессией, который был уже убит (и не просто убит — распят на кресте!). Вероятно, он сильно удивился, когда узнал, что, несмотря на неоспоримый факт смерти Иисуса — а эта смерть по определениюлишала его права считаться освободителем Израиля, — эти люди продолжали называть его мессией. Но даже это не было такой уж новостью для Иерусалима. В конце концов, разве последователи Иоанна Крестителя не продолжали проповедовать о своем умершем учителе и крестить иудеев его именем?

Что действительно могло привлечь внимание Стефана, так это решительное утверждение этих иудеев о том, что в отличие от прочих преступников, казненных римлянами, тело их мессии не осталось висеть на кресте на радость хищным птицам, кружившим над Голгофой (Стефан сам видел их, когда входил в Иерусалим). Нет, тело этого особенного крестьянина — Иисуса из Назарета — было снято с креста и помещено в нарядную гробницу, которая подошла бы кому-нибудь из самых богатых людей в Иудее. Еще более удивительным было то, что его последователи утверждали, будто через три дня после помещения тела в гробницу их мессия вернулся к жизни. Бог воскресил его, освободил от оков смерти. Главный оратор этой группы, рыбак из Капернаума по имени Симон Петр, клялся, что он видел воскресение собственными глазами, как и многие другие.

Ясности ради скажем, что это было не то воскресение, которого ожидали в конце времен фарисеи и которое отрицали саддукеи. Речь шла не о раскалывающихся могильных плитах и мертвецах, извергнутых из земли, как в видении пророка Исайи (Ис. 26. 19). Это воскресение не имело никакого отношения к возрождению «Дома Израилева» и «сухим костям», в которые Господь вдохнет новую жизнь, говоря словами пророка Иезекииля (Иез. 37). Речь шла о конкретном человеке, умершем и пролежавшем в скале несколько дней, а затем вдруг восставшем и вышедшем из гробницы, но не как бесплотный дух, а как существо из плоти и крови.

Ничего подобного тому, о чем говорили эти последователи Иисуса, люди того времени не знали. Идея воскресения из мертвых существовала, конечно, у древних египтян и персов. Греки верили в бессмертие души, но не тела. Некоторые боги, например Осирис, умирали и воскресали вновь. Некоторые люди — Юлий Цезарь, Октавиан Август — становились богами после смерти. Но мысль о том, что человек может умереть и затем вновь воскреснуть во плоти для вечной жизни, чрезвычайно редко встречалась в античности и не существовала в иудаизме.

И тем не менее, последователи Иисуса утверждали, что тот не только восстал из мертвых, но воскресение подтвердило его статус мессии. Это было беспрецедентное заявление в иудейской истории. Несмотря на двухтысячелетние усилия христианских апологетов, факт остается фактом: вера в умирающего и воскресающего мессию попросту не существовала в иудаизме. Во всем Ветхом Завете нет ни единого упоминания или пророчества о мессии, содержащего хотя бы намек на его бесславный конец, не говоря уже о телесном воскресении. Пророк Исайя говорит о страдающем рабе, который будет «изъязвлен за грехи наши и мучим за беззакония наши» (Ис. 52. 13–53. 12). Но пророк нигде не называет этого раба мессией и не утверждает, что тот восстанет из мертвых. Возможно, через десятилетия после смерти Иисуса христиане будут интерпретировать эти слова по-другому, чтобы неудача их мессии, не сумевшего оправдать возлагавшиеся на него ожидания, получила смысл. Но у современников Иисуса не было представлений о мессии, который страдает и умирает. Они ждали мессию, который победит и будет жить.

То, что предлагали последователи Иисуса, было необычайно смелым переосмыслением не только мессианских пророчеств, но и вообще всех иудейских представлений о природе и роли мессии. Рыбак Симон Петр, демонстрируя беспечную самоуверенность человека, не имевшего образования и не посвященного в тонкости Писания, даже доходил до того, что утверждал, будто царь сам Давид предрек распятие и воскресение Иисуса в одном из своих псалмов. «Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его, — говорил Петр паломникам, собравшимся в Храме, — он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления» (Деян. 2. 30–31).

Если бы Стефан хорошо знал священные тексты, если бы он был книжником или законником, искушенным в Писании, если бы он просто был жителем Иерусалима, для которого слова псалмов, читаемых со стен Храма, были столь же знакомы, как звук собственного голоса, он бы тотчас же понял, что царь Давид ничего такого не говорил о мессии. «Пророчеством», о котором упомянул Петр, был псалом, в котором Давид говорил о самом себе:

«Оттого возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой; даже и плоть моя успокоится в уповании, ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление, Ты укажешь мне путь жизни: полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в деснице Твоей вовек». (Пс. 15. 9–11).

Однако — и здесь находится ключ к пониманию той драматической трансформации, которая произошла с учением Иисуса после его смерти, — Стефан не был книжником или законником. Он не был специалистом по священным текстам. Он не жил в Иерусалиме. И поэтому он был идеальным адресатом для новых и совершенно нетрадиционных идей о мессии, распространяемых повсюду этими неграмотными и восторженными людьми, чья уверенность в собственных словах была сопоставима разве что со страстью, которую они вкладывали в свои проповеди.