Зелье для Ее Величества. Усадьба

Дав необходимые указания, поднялся. Иван тоже.

– Ну что же, на сегодня, думаю, злоключений с нас достаточно. Крепов пусть ищет собак, да с утра отправит их на людей тявкать, а нам, пожалуй, можно и отдохнуть.

– До свидания, Николай Григорьевич, – вежливо полупоклонился Иван.

– Спасибо, голубчик, ступай, – кивнул ему шеф.

Домой решил пройтись пешком. Слишком много необычного сегодня случилось, все это требовалось неспешно обдумать и сопоставить. А выходило все вот как.

На очень высоком уровне что-то произошло. До той степени, что Тайная экспедиция, созданная для охраны Ее Императорского Величества, не погнушалась привлечь Розыскную экспедицию к поимке неких людей, которые должны чем-то пахнуть. Как вариант – что-то украдено из дворца. Может, при этом воры что-то обронили, может, украденное располагалось в месте, имеющем специфический запах, соответственно, грабители им пропитались. Скорее всего, так. Но зачем устраивать этот спектакль с оккультистами? В конечном счете можно было все свалить на них, на Розыскную экспедицию – мол, ищите-ловите, а коли не поймаете – то грош вам цена! Зачем такой огород городить?

Шел и думал. Что-то здесь не складывалось. Причем не складывалось с точки зрения Тайной экспедиции. Он чувствовал, что у них что-то не сработало так, как надо. Стал просматривать развитие событий – и тут его осенило! Подручные Шешковского намеренно разложили тела у дороги, ведущей в столицу, дабы там устроилось столпотворение зевак и к полудню Санкт-Петербург наполнился бы слухами и пересудами, а тут как раз и портрет душегуба подоспел бы. А как вышло? Торгаш спозаранку увидел да донес, Штерн быстро оцепил место, да по-тихому все убрали. Получается, что сейчас к этому портрету расклеенному не будет особого внимания. Мало ли душегубцев по земле ходит. Стало быть, они могут это дело повторить, чтобы уж город точно забурлил, а под шумок – хватай кого угодно, страх он все спишет.

Ноги его сами понесли к мертвецкой. «Вмешиваться, конечно, в их дела мне не следует, но посмотреть посмотрю, может, чего нужного узнаю». Чтобы скоротать время до сумерек и подкрепиться, зашел в таверну. Как стало смеркаться, вышел и занял удобное место за углом какого-то дома, откуда хорошо просматривался вход в покойницкую. Чтобы время текло с пользой, стал прикидывать, что такого могло случиться, чтобы подобный сумбур вышел. Моросил мелкий дождь.

Он не услышал даже шороха – на голову натянули мешок и железной хваткой заломили руки за спину, быстро обшарили. Даже ойкнуть не успел. Пока волокли, брыкался как мог, но на помощь не звал – во-первых, не помогут, во-вторых, урон его чести. Вскоре его запихали в карету. Похитители сели по бокам, продолжая удерживать его за руки.

– Я – сыщик Розыскной экспедиции Розинцев! – решил обозначить себя похитителям Иван, мало ли, может, обознались. – За мое похищение на каторгу пойдете!

В ответ не прозвучало ни слова.

«Ну что ж, по крайней мере, будь это простые грабители, я бы уже лежал с проломленной головой, а не ехал в карете», – подумал Иван и предоставил себя своей судьбе.

Через десять минут карета остановилась. Его более-менее предупредительно поставили на землю, и приглушенный сиплый голос произнес:

– Ступайте спокойно, Ваше благородие.

К этому времени Розинцев был уже в ярости – никто не смеет вот так запросто хватать дворянина, да еще который служит государству! Но на пленителей он свою злость тратить не стал, они люди подневольные, им приказали – они исполнили. Ну а вот тому, кто отдал такой приказ, он выскажет все в лицо, невзирая на чины, решил про себя Иван.

– Осторожно, тут ступени, – придержали его под локоток.

Почему-то Иван ожидал, что ступени поведут наверх, но нога провалилась, и он чуть кубарем не покатился вниз. Немного стало не по себе. Лестницы, ведущие в подвал, не сулят ничего хорошего, а полагать, что его ведут в винный погреб, у него оснований не было. Вскоре у Розинцева развеялись все подозрения – судя по запахам, поднимающимся снизу, его вели в пытошную.

Ноги противно задрожали, он весь покрылся холодным потом, подкатила тошнота. Мало ли – донос кто настрочил о заговоре, тут цацкаться не станут, засунут ногу в испанский сапог или на дыбе кости из суставов выдернут – и готов государев преступник. Ступени кончились, Ивана немного развернули и слегка подтолкнули в спину. Он понял, что уже в допросной. Тяжелая рука хлопнула его по плечу, и он бухнулся на жесткий табурет. Сдернули мешок. Розинцев слегка прищурился от света факелов. Перед ним сидел, судя по платью, вельможа высокого положения. В его маленьких черных колючих глазах мерцало отраженное пламя факелов.

– Посмотри-ка, Кондрат, – обратился вельможа к палачу, – еще зеленый совсем, а все туда же, во враги нашей матушки императрицы!

– Да какой же я враг!! – выпалил Иван, вскакивая. – Отродясь не было, верой и правдой служу Ее Императорскому Величеству!!

Тяжелая рука сзади снова опустила его на табурет, да так и осталась лежать на плече.

– Вот сейчас мы про то и сведаем, – кивнул незнакомец палачу.

Дальнейшее Иван помнил с трудом – он что-то бессвязно выкрикивал и брыкался, однако очень быстро был разут, по пояс раздет, одна нога была зажата в ящике с шипами на шестеренках – «испанский сапог», руки связаны и подтянуты на веревке над головой.

– Раскали щипцы как следует, голубчик, – отдал новое распоряжение человек с черными глазами, – с малого начнем, торопиться нам некуда.

Палач живо переместился к камину с углями, из которых торчали всякие железяки, и начал их раздувать мехами.

– В чем конкретно меня обвиняют? – пролепетал-проплакал несчастный.

– А в том, голуба, что хотел навредить слугам Ее Величества. С какой целью следил, кто послал?! – рявкнул он.

– Да никто не посылал! – крикнул Розинцев и дальше выпалил все события этого дня и все свои мысли.

– Складно врешь, – кивнул вельможа. – Кондрат! Скоро ль ты там??

– Иду, иду, Ваше высокоблагородие, – прогудел заплечных дел мастер.

– Я не вру, я не вру!! – забился-заголосил Розинцев.

– Ну-ка давай наперво ему вот здесь оторви, – не обращая внимания на крики, произнес черный человек и указал пальцем, где именно.

Раскаленные докрасна раскрытые щипцы приблизились к груди Ивана – свой крик он услышал как бы со стороны, мир отдалился и померк.

Пришел в себя не сразу. Почему-то было мокро и холодно. Когда сознание окончательно прояснилось, он забыл и про холод, и про мокроту – он продолжал сидеть в пытошной в том же состоянии и в том же качестве, в каком его и покинуло сознание. С ужасом посмотрел на грудь – все было на месте.

– Что ж ты слабенький-то такой, – произнесли с укоризной их высокоблагородие, – даже начать не начали еще, а уже в обморок, как барышня.

Ивану нечего было сказать, и он бессмысленно водил взглядом по допросной.