Зелье, кот и чемодан

— Добрый дьень, я есть имя Паула, — представилась худенькая смазливая девчонка с ярко желтым чемоданом в руках. — Я ехать к вас по договор от 'Добрый…Окончания фразы Трин так и не услышала. В глазах у нее померкло, в голове помутилось, и она осела на пол.

Глава 4

Амма

Амма шла по городу и дышала во всю грудь. После прошедшего дождика Эрнвиль благоухал, как букет. Пышные гроздья сирени свешивались из-за заборов, так и умоляя погрузить в них нос и насладиться свежим невесомым запахом. Что Амма и сделала пару раз. А чего ей стыдиться-то? В определенном возрасте человеку становится наплевать на мнение окружающих, тогда как самое главное, самое важное обретает выпуклость и объемность реальной цели.

Да, цель у воссоединившихся под одной крышей семьи Хольманов была одна — вытащить их из долговой ямы. И, желательно, как-нибудь рассоединиться. Или хоть сменить крышу на более широкую. До первых холодов, потому что потом спать, видимо, придется вповалку или в обнимку. А ни первое, ни второе Амме совершенно не улыбалось. С возрастом все больше и больше начинаешь ценить комфорт и тишину. Так что цель была, причем такая осязательная, что так и хотелось схватить ее в руки. Но как? Этого, судя по всему, никто из Хольманов не знал.

Улочки плутали, разматываясь, как клубок бечевки, и наконец привели Амму туда, куда она и направлялась — на центральную площадь города.

Шумная торговая площадь была полна продавцов и покупателей.

— Курицы! Самые жирные курицы! Возьмите, не пожалеете! Сами в суп норовят!

— Шерсть! Из ньювейских овец! Каждая шерстинка толщиной с палец! Свяжешь свитер, и шуба зимой не нужна! А мягкая какая!

— Бублики с маком! Горячие бублики! На масле! Берите, норрина, не пожалеете! Вот рту тают, а в животе маками расцветают!

Амма снисходительно и любезно улыбалась. Продавцы ответно кланялись, но особо приставать не хотели. Еще бы — пифия же! Хоть Амма жила в Эрнвиле всего несколько лет, но слухи о ней уже ходили. А кому охота связываться с ведьмой… тьфу! то есть с пифией. Вот смотрит она на тебя, и неизвестно, что думает. И, может, такое о тебе знает, о чем ты сам не догадываешься. Ну ее к шуту!

Амма шла целенаправленно к дальнему краю рынка. Там, у ратуши, были прилавки травниц. Часов на ратуши было двое: одни смотрели на юг, а другие на север. Звонили они слаженно и музыкально, вызывая ответную дрожь в душе. Опять же, старожилы Эрнвиля с ностальгией рассказывали, что раньше часы звонили в разное время. Да и само время показывали разное. Настоящее приходилось сложно вычислять, складывая общее, которое показывали оба циферблата, а потом честно деля. Этого Амма понять не могла. Возможно, раньше (до появления в Эрнвиле курортного отеля), когда маленький город жил своей сонной провинциальной жизнью, у людей и было вдоволь досуга, чтобы заниматься математическими подсчетами, но сама Амма предпочитала жить в понятной ей метрической системе. Не плавающей и не требующей постоянной ручной или мысленной корректировки.

— Пустырника, будьте любезны, норра Вильса, — сказала она пожилой травнице.

— Доброго вам здоровьечка, норрина Сольвейн! — приветствовала ее продавщица, внимательно приглядываясь к Амме. — Пустырничка, говорите? А может, еще чего? У меня новый сбор есть. Такие травки хорошие. И самого нервного успокоят, а самого бессонного усыпят.

— Во-во! Мне именно таких и дайте! — обрадовалась Амма. — И еще каких-нибудь для детей. Тоже бы успокаивающих. И для невестки…

Минут двадцать шел понятный и привычный для них разговор. Норра Вильса жаловалась, что жизнь дорожает, что за семена, что ей присылают из Соларии, поставщик в последний раз заломил втридорога, что таскать лейки с водой и пропалывать ей становится все сложней… Амма послушно соглашалась. Добавляла, что молодежь тоже изменилась и не спешит идти к старой пифии, чтобы получить намеки на будущее и строить жизнь, исходя из них. Клиентов стало меньше, а налоги и счета только растут.

В результате аккуратных переговоров удалось добиться компромисса. Травница завернула пакетики в газету, и Амма убрала их в корзинку. Протянула продавщице монеты.

— Десять оре за пустырник… — начала бормотать травница, пересчитывая монеты. Амма отвернулась: она знала, что процесс подсчета будет долгим для норры Вильсы, но торопить ее ни в коем случае нельзя — собьется, и еще хуже будет.

Амма посмотрела от скуки по сторонам. Ее внимание привлекла красочная афиша, висящая на стене ратуши. Женщина с легким сердцем оставила корзинку на прилавке и подошла поближе, чтобы прочитать.

«Всенорландская лотерея! При поддержке банковского дома „Хриман и сыновья“! Выигрыш до миллиона кронеров!»

Ниже на афише был рисунок лотерейного билета — с золотой каемкой, с солидной фиолетовой печатью и с шестью пустыми квадратиками, куда желающим попытать удачу норландцам предлагалось вписать произвольные числа.

Шесть! В мозгу у Аммы щелкнуло, высвечивая мысль, не дававшую ей покоя уже неделю. Ну конечно! Вот о чем были ее сны! Вот что подсказывала ей магия! Выигрышный номер!

Эти сны преследовали Амму всю неделю, с беспардонной навязчивостью повторяясь каждую ночь. Снова и снова. И все те же шесть чисел.

Они снились Амме то в виде белых барашков со звенящими номерными колокольчиками, весело играющих на зеленом лугу. А потом с намеком выстраивающихся в одном и том же порядке. То в виде облачков, плывущих по небу, сначала бесформенных, а затем приобретающих вид все тех же цифр — 529701. То в виде часов на ратуше, почему-то имеющих вместо двенадцати только шесть часов, все тех же, все в том же порядке. Эти числа преследовали Амму, не давая их забыть, и пифия терпеливо ожидала подсказки, куда можно применить эти до нынешней секунды бывшие бесполезными знания.

Миллион кронеров! На эти деньги можно было не только погасить долг, но и вернуть хоть часть утраченного. Достаточно было только приобрести лотерейный билет в любом отделение банка, вписать заветные цифры и…

Амма чуть не застонала. Так близко и так недоступно далеко! В лицензии, выданной пифии в стародавние времена, было написано черным по белому: запрещено использовать провидческий талант для личного обогащения, как то участие в денежных лотереях, розыгрышах призов и других подобных мероприятиях. Нарушение правила грозило лишением лицензии и большим денежным штрафом. Разумеется, с аннулированием выигрыша. Причем, запрет накладывался не только на саму Амму, но и на ее ближайших родственников. Сестра всегда подтрунивала над ней, что талант Аммы не дает ей подзаработать ни на спекуляции акций, ни в казино.

Пифия сама всегда спокойно относилась к этому запрещению, но сейчас! Сейчас этот выигрыш мог спасти их всех! За секунду! Какой соблазн!

— Ваша корзинка! — вывела ее из задумчивости норра Вильма.

— Благодарю вас! Хорошего дня!

Амма распрощалась с травницей и поплелась домой. 529701! Цифры так и крутились в ее голове, не давая улечься нервному возбуждению.

— Добрый день!

— Да, и вам девять! — ответила она соседу норру Штиплеру, приподнявшему шляпу. Быстро поправилась: — И вам доброго дня!

Смущенно протопала к двери дома и насторожилась. Из-за двери не доносилось ни звука.

Глава 5

Трин

— Ей лучше? — поинтересовался кто-то громким шепотом, и Трин узнала голос старшего сына.

— Сид, — простонала она, с трудом разлепляя веки и стаскивая мокрую тряпку со лба. — Это ты? А мне на секунду показа…

Трин увидела склонившуюся над ней девицу с блеклыми волосами и осеклась. Ей не показалось. Это была она! Та самая Паулина, племянница «доброго человека». Нашли. Их нашли! Нужно бежать! Нужно срочно бежать! Спрятать детей! Мысли в панике метались в голове. В горле пересохло. Изо рта не вылетало ни звука.