Зелье забвения

Поначалу Зоя отказывалась от секса совсем, ссылаясь на здоровье, потом под натиском мужа она изредка соглашалась, но уже без диких фантазий Мануэля. Он не стал ей безразличен и отвратителен, но что-то внутри сломалось, как будто потерялись ключики от заводного механизма, которые открывали дверцы души. Когда доктор сообщил, что она уже не сможет иметь детей, Зоя и сама не знала почему, но не рассказала об этом мужу, просто отгородилась от человека, с которым прожила почти десять лет. В сердце происходила борьба, она ненавидела и в то же время любила Мануэля. С первых дней их совместной жизни она желала его, он умел довести её до высшей степени наслаждения. В душе проносились тайфуны, ураганы, цунами, но внешне она сохраняла спокойствие. Зоя понимала, что если подаст на развод, то ничего не получит. Греки легко выкинут её из бизнеса, самостоятельно, без денег и поддержки прожить в этой стране практически невозможно, но о том, чтобы вернуться в Россию к родителям, как побитая, нищая собачонка не велось и речи. Она решила взять тайм-аут, чтобы собраться с силами и мыслями.

Как-то Мануэль сообщил, что они уезжают на несколько дней из дома на встречу с дамой, которая приезжает из Болгарии. Он был энергичен и весел от предвкушения сексуальных пиршеств, насвистывал какую-то мелодию и часто затягивался сигаретой, стоя перед балконной дверью. Стояло раннее утро, Зоя красила у туалетного столика ресницы и при этих словах повернулась к мужу и чётко сказала:

– Ты сломал моё тело, но я не позволю окончательно сломать мою душу. Больше в твоих забавах я не участвую.

Мануэль слегка оторопел и даже испугался. Зоя накрасила только один глаз, и на него смотрело лицо– маска, одна половина была живая, яркая, а другая бледная и мёртвая. Он затушил сигарету и жёстко произнёс:

– Но ты же знаешь, что я хочу этого и ты должна быть со мной!

– Я ничего тебе не должна, ты можешь жить так как тебе нравится, встречайся с женщинами, занимайся сексом. Только оставь меня в покое, я в этого больше не хочу и презираю.

Мануэль задыхался от гнева. Эта курица, которая всё время сидела возле его ляжки, всё больше и больше выходила из под контроля. Но что самое странное, где-то в глубине души он гордился ей, и эта свободная, красивая женщина нравилась ему гораздо сильнее той, прежней. Он схватил её за плечи тряхнул, в надежде, что её мозги встанут на место и зашипел:

– Чего ты добиваешься? Я могу дать тебе развод! Отправляйся в свою Сибирь!

– Развод? – усмехнулась Зоя.– А что ты скажешь родственникам? Что тебя не устраивает просто секс с законной женой, ты предпочитаешь разврат, групповуху! Что ты заставил меня сделать аборт и лишил их наследника!

– Успокойся, не кричи, прошу тебя.

Мануэль старался погасить скандал.Он не хотел, чтобы на шум сбежалась вся семья и услышала подробности их интимных отношений. Мама, да и все родственники были людьми набожными, имели твёрдые, моральные устои, православную веру, регулярно посещали церковь, и чтили традиции. Он даже представить себе не мог, что может произойти, если близкие узнают хоть мелкие подробности.

– Тебе надо отдохнуть.– примирительно сказал Мануэль, пытаясь обнять жену.– Поезжай куда-нибудь. Куда хочешь? В Рим, Париж, Берлин… Я тебе денег дам!

– Да, куда ты денешься, конечно дашь!– Зоя всхлипнула и сбросила его руку.– К маме хочу в Сибирь.

На том и порешили. Уже через неделю Зоя сидела на родительской кухне, ела пушистые, мамины пирожки с капустой и запивала молоком. Ей было спокойно и безопасно в родительском доме. За годы супружества она несколько раз приезжала гостить на родину, пару раз прилетала в Грецию мать. Её, некогда процветающий бизнес, захирел. Банк, в котором она хранила деньги, лопнул вместе с надеждами купить домик в Греции и жить на берегу тёплого моря рядом с дочерью и внуками. Зоя плакала в тайне от родителей, потому что ни домика, ни внуков, ни денег, ничего нет, муж развратный козёл и помощи ждать не от кого. Уже позднее, когда гостила у подружки в Новосибирске они решили посмотреть нашумевший японский фильм «Империя чувств». Кино шокировало откровенностью, хотя её уже трудно было чем-то удивить в вопросах интимных отношений. Она поняла, что Мануэль, как и герой этого фильма, никогда не насытится сексом. Он стремится постигать всё больше и больше наслаждения, пока не дойдёт до абсолюта, до высшей, конечной точки, то есть до смерти. И так же открыла для себя, что не сможет и не хочет, как героиня этого фильма сдохнуть рядом с ним в экстазе или сойти с ума. А потом подумала и усмехнулась про себя– уж слишком высоко оценила этого Сатира, сравнив с героем фильма. Он просто мерзкий сластолюбец с потными руками и извращённым сознанием. Она никому не рассказывала об этой стороне своей жизни, понимала, что если мать узнает подробности, для неё как минимум придётся вызывать неотложку, а максимум муж получит скалкой по башке сильно и не один раз. Но настало время возвращаться в семейное гнездо. Круче всего она скучала по маленькому шарпею Пигги и знала, что больше всех ждёт её возвращения этот маленький, коричневый дружок.

Она вернулась в прежнюю жизнь, но уже совсем другая. Внешне всё обстояло как прежде, но отношения с мужем поменялись радикально. Если раньше были только сексуальные, то сейчас стали только деловыми. Оба сохраняли хорошую мину при плохой игре. Но в доме, казалось, никто ничего не замечал. Ночи проводили вместе на своей стороне дома, только Мануэль иногда отлучался и отсутствовал по несколько дней, но все думали, что он уезжает по делам бизнеса. А она не собиралась никому, ничего объяснять. В семье Зоя стала чужой. Да и что с неё толку, детей нет, курит как паровоз, красится словно уличная девка, в церковь перестала ходить. А женщина старалась находиться дома как можно меньше времени, чтобы не ловить на себе укоризненные взгляды свекрови и золовки в тот момент, когда она достаёт из пачки очередную сигарету. Мануэль же помалкивал в тряпочку, боясь разоблачения. Он страшился не только этого– его бизнес постепенно приходил в упадок, русские челноки во множестве своём переключились на китайские шубы и кожу. Те торговали на порядок дешевле и ерунда, что качество дрянное. Они не шли ни в какое сравнение с прекрасными, греческими меховыми изделиями, но торгашей интересовал только навар. И как только Папаниколау с партнёром не крутились: и скидки предлагали, и рассрочку, и витрину новую заказали, и челноков готовы были из аэропорта забирать, да только никак не могли оптовых покупателей заманить назад. А российский рынок ничем не заменить!. Страна огромная, холодная, да и любят русские женщины в драгоценных мехах щеголять. Вот эти дамы красивые, себя преподнести умеют. Они даже на пляж, в самую жару без макияжа и маникюра не выходят. Не то что эти европейки, сплошной унисекс, бесформенный пуховик, растянутый свитер и бейсболка, ни лица, ни шарма.

Жена приходила в магазин только, чтобы провести время, дома не находиться, да собаку выгулять. Так и жили чужие люди под одной крышей, не проявляя интереса друг к другу. У Зои появились новые знакомства, подруги и компании. Часто она забирала Пигги, и они ходили по магазинам, обедали с друзьями в ресторане или купались в море. Шарпей просто обалдевал от счастья. Если дома он путался под ногами, и на него никто не обращал внимание, то в компании с Зоей он был центром внимания. Плюшевую собаку тискали, кормили вкусными сосисками и сюсюкались как с маленьким. Как-то приятельница пригласила Зою на вечеринку в один роскошный ресторан, по случаю своего дня рожденья. Она не очень хотела идти. Собиралась большая компания, и из них Зоя знала только именинницу, но в последнюю минуту одела красивое платье, подправила макияж, схватила в охапку своего мехового спутника, вызвала такси и отправилась навстречу своей судьбе.

Он следил за ней с момента появления, как коршун за добычей, наблюдал издалека, не приближаясь. А Зоя просто блистала, много танцевала, пила белое, лёгкое вино, громко смеялась над чьими-то шутками. И вообще порхала элегантно, грациозно и живо. Её дурацкая, плиссированная собака повизгивала от счастья в чьих-то объятиях, и эти две персоны сияли в центре внимания. Пару раз он пригласил её на танец, завёл так сказать знакомство и вскоре исчез из поля зрения. Потом навёл о незнакомке справки, узнал номер телефона, место работы и на следующий вечер ждал в ресторане, напротив мехового магазина. Он был старше её, гораздо старше, почти на тридцать пять лет. Но это не смущало ни его, ни её. Он вообще забыл, что это такое– влюбляться, но хотел обладать этой женщиной, и его финансовые возможности позволяли ухаживать с размахом. А женщина не противилась новым романтическим отношениям, ведь жизнь превратилась в тоскливое однообразие. Она жила в чужом доме, в чужой стране, с чужими людьми. Он быстро понял, что законный муж не является особенной преградой. Пара стала проводить много времени в роскошном доме ухажора, ходила по ресторанам не скрываясь от любопытных взглядов. Это не осталось незамеченным, и сначала Мануэль начал укорять её в открытом распутстве, а потом к этому солисту, добавился хор голосов, состоящий из свекрови, золовки, мужа золовки, сотрудников магазина, подруг, соседей. Вскоре Зоя подала документы на развод, и, собрав чемодан с вещами (это всё, что она нажила за время супружества) и прихватив втихаря любимую собаку Пигги, переехала к новому возлюбленному. А когда женщина получила развод, пара тихо, в узком кругу друзей, сыграла свадьбу. Муж пожилой грек оказался человеком не только состоятельным, а богатым. Имел роскошную виллу с выходом к морю на острове Кипр, куда они после свадьбы и переехали. На этом богатства не кончались. На небольшой частной марине плескались пришвартованные: водный мотоцикл, небольшая моторная яхта и гордость хозяина трёхпалубная яхта класса «Люкс». Ещё он имел солидный счёт в банке, целый автопарк эксклюзивных авто и недвижимость в США. Самое интересное, что несмотря на солидный возраст, это был его первый, официальный брак.

Когда Зоя сообщила матери о разводе и новом замужестве, то та пришла в ужас неописуемый. Она вообще противилась всяческим переменам, но когда прилетела в Грецию и увидела, что на что поменяла дочь, то счастью не было предела. Она ходила по комнатам, гаражам, садам виллы, всплёскивала руками и закатывала глазки от восторга. Только одно огорчало сердобольную мамашу– уж больно стар мужичонка! Как же в постель с ним Зойка ложится? Ведь дед и помереть может, сердце не выдержит от удовольствия! А уж про внуков нечего мечтать! Да уж и ладно, что его, старого, варить что ли?

Зоя же быстро освоилась в роли богатой хозяйки, уволила многочисленную прислугу, оставила только кухарку и садовника. Её раздражало то, что когда они завтракали, обедали или ужинали, за спиной скапливалась целая армия прислуги, которая заглядывала через плечо и дышала в затылок, готовая по щелчку кинуться в угождени. Она не чувствовала себя хозяйкой и всё время на кого-нибудь натыкалась то в спальне, то в ванной, а ей хотелось большей приватности. По началу молодожён не перечил жене, но потом начал затягивать гайки её свободы. И как-то, имея на жену большую досаду, резко высказал:

– Зоя, дорогая, ты должна понимать, что я уже не молод, и не имею такой гибкости в поведении, какую имел в молодости. И поэтому не хочу, и не буду что-то менять в своём жизненном укладе. Я закрыл глаза на то, что ты уволила почти всю прислугу, но это последнее что ты меняешь. Я не хочу, чтоб твои многочисленные, русские родственники ошивались по дому. Если желаешь, можешь навещать своих близких в России сколько тебе влезет, но присутствие твоей мамаши, которая суёт свой нос везде, даже в наши интимные отношения, меня категорически не устраивает! И ещё: я не хочу видеть в доме эту несносную собаку. Кругом шерсть, визг и слюни! Пусть она живёт в саду, в гараже, где угодно, только не в доме, а лучше, вообще отдай в общество собаководов, там о ней позаботятся.