Зеленая брама

— Здравствуйте,— сказал он,— и очень прошу не удив­ляться, обращаюсь к вам с необычной, возможно, даже странной просьбой. Но я уверен, что вы меня поймете.

Сказанное не совсем соответствовало дипломатическому этикету. Дипломат не должен сразу утверждать, что со­беседник его поймет. Но незнакомец со знакомым мне ли­цом, видимо, имел внутреннее право говорить так. Чтобы окончательно вывести нашу беседу за рамки официальности, я сказал:

— Ну ладно, что у вас ко мне, товарищ, выкладывайте!

— Видите ли, я из Минска, работаю здесь по контракту как международный чиновник. У моей жены с часу на час должны начаться роды. Я очень прошу вас стать вос­приемником, что ли, как прежде говорили,— крестным отцом моего будущего ребенка. Мне бы хотелось мальчика...

Признаться, более неожиданного и странного предло­жения я никогда не получал, а если учесть, что оно было получено в Нью-Йорке от незнакомого человека, только что вынырнувшего из потока разноплеменных посетителей и служащих Организации Объединенных Наций, ситу­ация становилась просто невероятной.

Я удивленно разглядывал международного чиновника. Заметил на левом широком, как диктовала мода сезона, лацкане его пиджака прямоугольную карточку с именем и фамилией, отпечатанными по-английски. Но доставать очки было как-то неловко, и я, предположив, что произошла ошибка, что меня приняли за кого-то другого, по возмож­ности сухо сказал:

— Вы бы хоть представились, сэр!

А сам полез в карман за своей визитной карточкой.

— Огурцов Станислав Сергеевич,— назвал себя мой неожиданный собеседник.

В мгновение мне стало ясно, почему его лицо показа­лось знакомым. Конечно же это сын генерала, руководив­шего последним боем на подсолнечном поле, под Зеленой брамой.

Мы обнялись, но не так, как это делают лишь един­ственные дипломаты, обнимающиеся в официальных ме­стах, те, что из Латинской Америки. Их объятия картинны, они, соблюдая некоторую дистанцию, похлопывают друг друга по плечу. Мы просто обнялись, как обнимаются русские люди, умеющие откровенно, не по протоколу щедро делиться радостью и скупо — горем. Пробегавшие мимо международные чиновники посматривали на нас с удивле­нием.

Внук генерала Огурцова ждать себя не заставил, поя­вился на свет в тот же день. Мы провели подобающую слу­чаю церемонию в Нью-Йорке: я «крестил» младенца золо­той звездочкой — маленькой моделью геройской Звезды, которой, по моему мнению, достоин его дед, генерал Сергей Яковлевич Огурцов.

Штыком и гранатой пробились

Убедительную легенду привел в своем письме в редакцию «Правды» майор в отставке Николай Семенович Крылов, инженер из Нарвы, участник партизанского движения в Ленинградской области. (Вот куда его занесло из Зеленой брамы! Боец 58-й дивизии, он был ранен, оказался в Уман­ской яме, откуда бежал той же осенью.)

Послушайте партизана: «Будучи в фашистских лагерях и ожидая с часа на час смерти, я очень много слышал ле­генд и рассказов о сражениях советских войск под селом Подвысокое. Откуда бы ни донесся гул разрыва снаряда, или бомбы, или артиллерийская канонада,— все это прини­малось за бой советских воинов под селом Подвысокое. Говорили, что под селом Подвысокое есть лес, который превращен нашими войсками в своеобразную крепость, и какие бы силы ни бросали фашисты против этой крепо­сти, мужество и упорство героических советских воинов сло­мить не могут. И мы, военнопленные, благодаря такому мифу о героических защитниках лесной крепости, вселяли в себя надежду на то, что именно в этом месте будет прорвано кольцо окружения советскими войсками и мы будем освобождены!»

Подобные легенды живут и в селах Кировоградской области.

Далеки ли они от действительности?

Они ближе к правде, чем лживые рассказы «с той сто­роны».

Двойное бронированное кольцо, зажавшее 6-ю и 12-ю армии, было очень тугим. А все же, как поется в песне о далекой гражданской войне, «штыком и гранатой проби­лись ребята»... Далеко не все, правда. Пробивались целыми батальонами и подразделениями. Пробивались совсем ма­ленькими группками — всего по нескольку человек и даже в одиночку.

Не сгорела в адском огне Зеленой брамы гордость Красной Армии — 99-я Краснознаменная стрелковая ди­визия. Председатель киевской группы Совета ветеранов этой дивизии В. И. Мирошниченко утверждает и доку­ментально подтверждает, что две тысячи ее бойцов и ко­мандиров вырвались из окружения и вынесли знамя диви­зии, а также знамена частей. Организованно вышли артил­лерийские полки, зенитный дивизион, связисты, сапер­ный батальон. Вышли начальник штаба дивизии полковник

С. Ф. Горохов, начальник артиллерии полковник И. Д. Ро­манов, и оба прославились в последующих сражениях.

Во всех литературных источниках об обороне Сталин­града упоминается имя полковника Горохова. Под его ко­мандованием две стрелковые бригады насмерть стояли на правом фланге Сталинградского фронта. Они возвели на­плавной мост через Волгу, использовав для этого пустые бочки. Но только для того, чтобы получать с противопо­ложного берега боеприпасы и эвакуировать раненых. Сам полковник ни разу не перешел по этому мосту на левый берег. Он расстался с бойцами своей группы лишь в де­кабре, получив новое назначение: на должность замести­теля командующего 51-й армией.

А полковник И. Д. Романов уже в звании генерала по­гиб в 1943 году в боях за Тамань. И тоже личным примером доказал, что герой — величина постоянная!

Сурова судьба командира 99-й дивизии полковника П. П. Опякина. В тяжелейшем бою близ Терновки его, раненного, схватили фашисты. Но, едва придя в чувство, в том же августе сорок первого года он бежал из Уманской ямы, все же пробился к своим, вновь встал в строй нашей действующей армии.

Я встретил его в дни освободительных боев в Белорус­сии, под Гомелем. Он и там командовал стрелковой диви­зией. Когда выяснилось, что оба мы побывали и в Зеленой браме, и в Уманской яме, Павел Прокофьевич решительно оборвал разговор на эту тему:

— Давай о тех днях поговорим после войны... А то завтра наступать. Побережем душу от боли.

После войны нам не пришлось встретиться. С чувством исполненного долга он завершил свой жизненный путь в звании генерала.

А какова дальнейшая судьба самой 99-й стрелковой дивизии?

В Сталинградской битве она участвовала рядом с груп­пой Горохова, своего бывшего начальника штаба. Затем освобождала Запорожье и Одессу, получила почетное на­именование 88-й гвардейской. Под этим наименованием в последний день войны вышла к Бранденбургским воротам в Берлине.