Зеленая брама

— Какого числа вы освобождали Первомайск?

— Ночью разбуди, не ошибусь — 22 марта 1944 года.

— Трудно было?

— Как всегда... Грязища, распутица, противник сопро­тивлялся ожесточенно. Форсирование Южного Буга, ну, сам понимаешь. Тебе, может, будет интересно — к нам в руки попала карта со всей обстановкой в Первомайске.

Подпольщики ее приготовили и успели вовремя передать разведке одного из полков 13-й! Очень здорово приго­дилась!

Так капитан Ираклий Церетели передал из сорок первого в сорок четвертый год от 169-й стрелковой диви­зии 13-й гвардейской эстафету на рубеже города Перво­майска.

Я обратился к своему собрату — одному из грузинских поэтов, просил найти Ираклия Церетели, разузнать о нем.

Вот какая история пришла ко мне из Тбилиси.

Осенью 1945 года в Тбилиси вернулся демобилизован­ный майор Ираклий Иосифович Церетели. Демобилизовали его в Киевском военном округе по общему приказу. В «характеристике по демобилизации» говорилось, что «вой­ну он прошел в должности командира части, энергичный, инициативный, волевой командир инженерных войск. Умеет организованно обеспечить принятое решение. Награжден орденом».

Заключительные строки характеристики: «Может быть использован на ответственной партийной и советской работах».

Майор был стройный, подтянутый, не пользовался ни палкой, ни костылем, стараясь, чтоб никто не заметил, что он на протезе. Он поступил на работу — инженером по сельхозтехнике, получил комнатку, женился.

Ни сослуживцы, ни друзья, ни родственники, ни даже жена не знали подробностей боевого пути майора. Он не любил рассказывать о себе, на вопросы отвечал лаконич­но: «Воевал, как все»; «Награды? Да, награжден двумя орденами...»

В семье Церетели уже отметили серебряную свадьбу, когда в дом стали приходить письма из города Перво­майска, что стоит при слиянии реки Синюхи с Южным Бугом: из горкома партии, от школьников, от краеведа Ни­колая Андреевича Кузнецова и директора музея Романа Васильевича Кучерявого.

Николай Кузнецов в долгих поисках обнаружил следы подпольщиков из 169-й дивизии и опубликовал в газете «Прибужский коммунар» статью «Загадочный капитан», вызвавшую бурный отклик: оказывается, в Первомайске многие помнят Ираклия Церетели.

Лишь из этих писем узнала жена героя Лиля Алексан­дровна о боевом пути своего мужа. Он сначала и показы­вать их не хотел, но пришлось показать, когда он поручил ей перестукать на машинке свои ответы.

В 1976 году Ираклий Иосифович приезжал в Первомайск, встретился со своими товарищами по подпольной борьбе и шутя сказал им: «Ну, вот и таинственный ка­питан!»

Взволнованный этой историей, я собрался в Тбилиси, мечтая встретиться с этим удивительным человеком. Но не получил ответа на письма, а вскоре узнал, что они уже не застали Ираклия Церетели: старые раны преждевремен­но оборвали его жизнь.

Но жив его подвиг, его имя и образ воина-комбата, от имени 169-й дивизии не оставившего город Первомайск в трудные годы.

Легенда о яблоках и зернах пшеницы

История, которую я сейчас расскажу, вернее, две истории о двух воинах Зеленой брамы, к сожалению, не легенда. Почему я жалею об этом?

Потому что, рассказывай я легенду, мне было б дозво­лено самим жанром что-то присочинить, пририсовать, а может, и — грешным делом — приукрасить.

И вошли бы в мой рассказ, а то и не вошли, а вбежали два старых товарища, стройные, красивые, молодые (так просто в легенде остановить человеческий возраст, а герои остаются молодыми лишь тогда, когда отдали будущей победе все, до последней капли крови...).

Легенда — в данном случае — название условное.

Люди, о которых я обязан вам поведать, если и доберут­ся вновь до Подвысокого через четыре десятка лет, то не смогут вбежать и с трудом войдут в хату, которую они запомнили тогда, память о которой пронесли через всю свою нелегкую, но чистую жизнь.

Они могут лишь, выбрав хороший, сухой летний месяц, предпринять далекое путешествие до опушки Зеленой брамы и въехать в село на своих полученных в отделе социального обеспечения малолитражных автомобилях «Запорожец» с ручным управлением. И выйти из машин им будет и сложно, и боль прижмет, но они и виду не подадут, поста­раются улыбаться беспечно: ну, наконец-то собрались и махнули в памятные места, представьте, и дорога оказалась не такой далекой... Один из Абхазии приедет, другой из Дагестана.

Рассказ начинается издалека. Разумеется, из Подвы­сокого.

В 1970 году летом ученик 8-го класса Подвысоцкой средней школы Коля Буйвол (это тогда он был Коля, а теперь уж, поди, только Николаем его и величают) пошел в дубраву гулять, заметил на коре дерева зарубку — очень старую, с оплывшими краями.

Красные следопыты привыкли примечать и искать разгадку подобных знаков. Неудивительно, что мальчик разглядел в зарубке стрелочку, указатель, сделал несколь­ко шагов в правильном направлении и принялся копать землю.

Он снял в одном только месте совсем невеликий слой земли, тот самый, который называют культурным слоем, и увидел край клеенчатого чехла.

Из земли им было извлечено хорошо сохранившееся в чехле алое с золотыми буквами боевое знамя: «60-й отдельный Кавказский саперный батальон».

Надо сказать, что это не первая находка: и раньше в браме и на окрестных полях находили реликвии той далекой битвы. Интересно то, что находки бывали толь­ко случайные: если искали, все словно пряталось под землю!

Знамя пронесли перед строем на пионерской линейке.

Его появление тревожило, волновало, бередило души.

Неужели никого не осталось из состава отдельного 60-го саперного батальона?

А все ж есть направление для поиска: батальон имел наименование Кавказского.

Пионеры разослали письма в редакции газет Закавказ­ских республик и Северного Кавказа: может быть, отклик­нутся ветераны-саперы.

Метод оказался правильным.

Удалось узнать, что батальон хоть и именовался от­дельным, но воевал вместе с 141-й стрелковой дивизией, той самой, которой командовал генерал Яков Иванович Тон­коногов.