Зелёная земля

ибо общеизвестно, что тут прихожане

ничего, кроме как приходить, не умеют -

и приходят, и долго недоумевают

(если зданье, положим, стоит не на месте):

где же, дескать, тут Кирка Святого Повесы?

Между прочим – обычно в весеннее время, -

здесь случаются, судя по всяческим слухам,

чудеса и другие смешные событья.

Например, говорят, дух Святого Повесы

покидает обитель на четверо суток

и летает над городом как сумасшедший

(ибо лишь сумасшедшие тут и летают).

А в руках у него небольшая спринцовка

с аквавитом – и, если чудесные брызги

упадут на кого, тот теряет рассудок,

начинает летать и, ещё того хуже,

постепенно влюбляется в Памятник Мысли -

безнадёжно… бессмысленно и – без-на-дёж-но!

J

Этот Памятник – ветреник и обольститель -

замер в скверике рядом: стоит и не дышит.

Но на самом-то деле не думы, а дамы

беспокоят зелёную голову мэтра,

и, чуть-чуть приглядевшись, легко обнаружить,

что косит он зелёным медлительным взором -

взором-озером – к югу, к узорным колготкам -

озорным и узорным… но не беспризорным!

А серьёзная птица, клюя его в темя,

словно темы высокие в темя вбивая,

возмущённо глядит на смущённые ножки,

семенящие прочь, топоча каблучками.

Впрочем, вот уже ножки и остановились

под пузатым брезентом, где чёрные в жизни,

хоть и белые в принципе джинсы с кистями

ждут, когда своевольные ножки изволят

шоколада горячего – или коктейля.

И зелёного призрака полувниманье

никого уже более не беспокоит…

…кроме разве что пыльного деда с газетой,

не желающего, чтобы всякие мэтры

у него за плечом приобщались к печати.

И, взглянув подозрительно на изваянье,

пыльный дед пересаживается в сторонку -

ближе к улице Вас Только Недоставало.

К

Это улица сбоку от сквера, на север,

что, по скверной привычке, ужасно петляет,

превращаясь в клубок безнадёжнейшей пряжи:

и концов не найдёшь, и за нить Ариадны

не ухватишься, – так и погибнешь нелепо

в этом нагроможденьи случайных киосков,

мелких лавочек, частных контор, заведений

типа Всё Что Не Надо и Только Для Нудных.

Бестолковая улица, в общем: куда бы

ты ни ткнулся, повсюду не то, что ты ищешь…

В кафетерии – чай, в овощном – сигареты,

букинисты торгуют одной только жвачкой,

проститутки – добротной рабочей одеждой,

а цветочницы – рыбой (как правило, тухлой).

У картофеля фри запах краски (зелёной);

апельсины слегка отдают не то дымом,

не то ладаном; булочки пахнут гашишем;

торт украшен медалями и орденами

и израильским знаменем посередине.

А в пакетике чипсов находишь подкову,

колокольчик и – лошадь, но это-то ладно…

В общем, всё бы тут надо давно переделать,

да подумаешь: Вас Только Недоставало! —

и пойдёшь, нет, поскачешь себе восвояси

в направленьи канала, ведущего на фиг…

L

У канала названье Почти Доконали -

и оно не подходит, но так получилось,

что сначала нелепое дали названье,

а потом вдруг опомнились: «Чёрт, не подходит!..»

Впрочем, что ж… и три четверти прочих названий

никуда не годятся, да что ж тут попишешь -

не крестить же по новой три четверти мира!

На Совсем Доконали под парусом чинным

допотопный фрегат носом черпает воду,

но считает, что держится, в сущности, браво

и кокетничает с мимолётной лодчонкой,

ускользающей вправо – и сразу же влево.

А поблизости можно в пластмассовом кресле

утопить свои мысли в глубоком бокале,

например, божоле – если хочешь, конечно,

а не хочешь – топи в чём угодно, хоть в пепси

(только в пепси, пожалуй, они не утонут:

слишком лёгкий напиток, чья лживая сущность

пузырьками исходит – и нету напитка).

Но зато божоле – это верное дело:

мысль оттуда уже нипочём не достанешь -

и тогда, растянувшись в пластмассовом кресле

(сыром в масле и даже без признака мысли),

можно просто следить за томительной сменой

бликов нерасторопных в Совсем Доконали

или за мельтешеньем единственной мошки

с брюшком в виде гитары над полым бокалом.

А уставши следить, расплатиться внезапно

с допотопным фрегатом и – медленным шагом -

удалиться по улице Дело Не В Этом.

М

Ибо дело не в этом всегда, ибо дело

в том, другом или третьем, но только не в этом -

и уж кто как не улица Дело Не В Этом,

знает, в чём же оно, наконец, но – скрывает!

Есть такие вот скрытные улицы в мире:

все в гардинах и шторах, опущенных долу…

Что уж там происходит, за этой завесой,

только Богу известно и, может быть, чёрту.

Но оттуда доносится смех непрерывный,

и смеются над нами – кому ж непонятно!
–

надо всей нашей, стало быть, жизнью снаружи -

слишком внешней, и видной, и, может быть, глупой…

ну, не глупой – наивной, как детский рисунок,