Зеленый фронт

– Я ведь даже не знаю с чего начинать, - ахнул он, едва подойдя к столу и мазнув по нему глазами.
– Что они с ней сделали? Игорь... Вы это видели? Она же живая! Понял, понял! Тогда приготовьтесь все фиксировать.

Еще раз перебрав пару карандашей, командирский блокнот, капитан кивнул головой.

– … Пациент... Черт! Мы в лесу. Пациент — женского пола, предположительно тринадцати — пятнадцати лет. Лицо славянского типа... Так. Теперь медицинские параметры...

Правой рукой он медленно дотронулся до шеи, того места, где еле ощутимо билась жилка.

– Пульс нитевидный, прерывистый. Тяжело ей, борется... Так! Зрачки на свет реагирую нормально, - негромко перечислял он.

– Кожа теплая... Полость рта свободная... А теперь приступим к главному. Говорите, было ранение в область живота? Что-то не похоже, - Карл Генрихович немного отогнул платье.
– Область живота не повреждена. Странно! Точно-точно! Не повреждена! Так и запишите...

При этих словах капитан несколько раз пытался встать и посмотреть сам, но сдерживался и продолжать дальше фиксировать результаты медицинского осмотра.

– … Хорошо, - продолжал медик.
– Значит, никаких ранений зафиксировано не было. Дальше... Всю видимою часть тела покрывает образования, напоминающие тонкие древесные корни. Они густо переплетены между собой и по внешнему виду похожи на рыболовную сеть мелкого плетения... Проверим, насколько они плотно прилегают к телу. Ого!

Руки, секунду назад мелькавшие над телом, замерли.

– Они входят в тело, - вновь заговорил он, склоняясь вниз.
– Боже мой! Что за чертовщина? Какая-то пульсация?! Нужно что-то острое?! Полжизни за пинцет! Что там у вас? Финка?! Острая? Давайте!

Схватив протянутую финку, Карл Генрихович начал осторожно поддевать самый тонкий корешок, уходящий внутрь тела.

– Еще немного, еще чуть-чуть, - бормотал он.
– Вот! Выдернул! Пишите! На кончике корешка расположена нитевидные отростки.. Какая-то влага. Нет, не кровь... Не слабо! Отверстие, оставшееся после извлечения отростка, затягивается буквально на глазок... Потрясающе! Бесподобно! Какая фантастическая регенерация! Вы записываете? Секунды! Какие-то секунды.. А если...

Не известно, что в голове ученого промелькнуло, но, сжав финку по удобнее, он приноровился сделать надрез побольше.

– Ей, уважаемый профессор, вы что тут наметились сделать?
– прозвучало прямо под самым ухом медика.
– Уж не эксперимент ли какой наметили? А?

Рука того дрогнула.

– Это же настоящая загадка, Игорь, - прошептал он, сверкая глазами из-под очков.
– Вы понимаете, что мы сейчас вами наблюдали? Осознаете всю важность этого? Сейчас идет война и такое нам может не просто пригодиться... Мы категорически обязаны изучить данный феномен с использованием всего возможного! Повторяю — должны!

Отвернувшись от капитана, врач жадными глазами вперился в девичье тело. Его взгляд раз за разом пробегал по причудливо переплетенным кореньям, прикидывая где бы сделать надрез.

– Это же открывает потрясающие возможности для советской медицины, - от волнения начиная заикаться, шептал тот.
– Мы сможем излечивать всех... А вдруг, это абсолютная регенерация? Да! Все может быть! Это же... Абсолютная сила! И она в наших с вами руках!

– Ладно, черт с вами!
– махнул рукой капитан, и чуть слышно, одним губами, прошептал.

– Значит Управление с вами не ошиблось...

– Вот тут, под грудью..., - оживился врач, вновь поднимая нож.
– Мы легонько...

45

За время его отсутствия в шалаше совершенно ничего не изменилось. Старый ватник, небольшая куча еловых веток с краю и латунная гильза от снаряда — вот, пожалуй и все, что заслуживало внимания.

– Совсем нервы ни к черту!
– шептал Голованко, тяжело опускаясь на ватник.
– Бедная девочка... Как же тебя так угораздило?

Ветки под ним мягко пружинили, а еловый аромат наполнял собой все пространство.

– Человек, ты меня еще не забыл, - словно из ниоткуда прозвучал голос.
– Помнишь?

– Ой!
– старшина буквально взвился в высоту, больно ударившись при этом в перекладину.
– Черт! Сволочь!
– в трясущихся руках в миг оказался немецкий автомат.

Его сердце стучало так, словно хотело вырваться наружу из своего плена. Тяжело дыша, Голованко прижался к стенке шалаша и пытался разглядеть нежданного пришельца.

– Кто тут со мной шутки шуткует?
– негромко спросил он в полумрак.
– Ты это дело брось!

– Значит, совсем забыл, - вновь прозвучал тот же самый голос.
– Я Андрей.

Автомат чуть не выстрелил от вздрогнувшего старшины. До этих слов Голованко до последнего надеялся, что этим шутником окажется кто угодно, но только не он.

– Значит, ты вернулся..., - прошептал старшина, роняя автомат на землю.
– Что пожалел нас? Давил, давил, а теперь, взял и пожалел?! Да?! Сволочь! Ты что же с нами делаешь? Со своей земли гонишь! Или посмеяться пришел?

Ответом была тишина. Однако Голованко мог поклясться чем угодно, что словно слышал чье-то тяжелое дыхание.

– Зря ты так, человек, - наконец-то, прозвучал ответ.
– Это был не я... Точнее не совсем я... Я был болен.

– Что?
– взъярился тот, топая от избытка охвативших его чувств ногой.
– Не ты? Болел? Да, мы чуть все не потопли тогда! Еле ушли... Женщины, дети малые... Леська вон... А ты, паскудина, говоришь болел!

Старшину переполняла злость, которая на время скрывала всю абсурдность ситуации.

– Вон, иди посмотри!
– кивнул он в сторону выхода.
– Посмотри на них! Они до сих пор бояться... Понимаешь, они бояться не немцев, а леса родного бояться! Куда им теперь прикажешь идти? А?! К врагу? Женам и детям командиров Красной армии к врагу посылаешь? Что же нам теперь остается, сдохнуть только... На родной земле сдохнуть...

Вдруг, метнувшийся из-под земли гибкий корень цыпанул его за руку и рез дернул вниз. Не ожидавший такого старшина рухнул прямо на лежак.

– Садись, старшина, - в голосе, таком нейтральном и безвольном сначала, послышались нотки недовольства.
– Я же сказал, я Андрей! Ты меня слышишь, Андрей! И хрен с тем, что было! Главное, что сейчас и здесь! Все, амба! Я с вами! Я здесь родился и рос, и здесь же и сдохну, если надо будет... Пусть я урод непонятно какой, пусть! Но я никогда не был мразью! Понял меня, старшина?