Земля, до востребования Том 1

Согласно расшифрованной телеграмме, Ингрид должна стоять, держа в руках папку с нотами, 8, 12 или 16 сентября в 2 часа дня на пьяцца Доумо, так, чтобы иметь в поле зрения фронтон собора, памятник Виктору–Эммануилу и пространство между ними. В один из назначенных дней Ингрид встретит блондина лет тридцати, высокого роста, с портфелем из крокодиловой кожи и с номером газеты «Фолькишер беобахтер», торчащим из кармана.

Господин спросит Ингрид по–немецки: «Не скажет ли фрейлейн, как пройти к часовне Сфорцеска?», на что Ингрид должна ответить: «Я иду в том направлении и могу вам показать часовню».

Если свидание в указанные дни не состоится, Центр дает три резервных дня: 19, 20 и 21 сентября в тот же час.

По–видимому, в Центре не знали о давнем и близком знакомстве Ингрид с Фридрихом Великим, о том, что кодированная радиосвязь между ними помогает обоим переносить разлуку и что Фридрих Великий с помощью шифра уже объяснился Ингрид в любви, а ее ответ, также зашифрованный, вселил в него надежду: как только обстоятельства позволят, они съедутся вместе, чтобы не разлучаться…

Короче говоря, не обязательно было тратиться на «Фолькишер беобахтер», Ингрид узнала бы его и без газеты, торчащей из кармана.

Он прилежно осматривал достопримечательности Милана. Кертнер дважды уступил ему свои билеты в оперу, и дважды соседкой случайно оказывалась Ингрид.

А когда Фридрих Великий уехал, хозяйка Ингрид обратила внимание на то, что ее квартирантка вновь стала усердно заниматься музыкой…

Вот и вчера Ингрид допоздна сидела за роялем и разучивала трудный пассаж в арии.

Вошла хозяйка и внесла скальдино — жаровню с углями.

— Погрейтесь, синьорина Ингрид. Ветер северный… Про такой ветер у нас в Милане говорят: свечи не задует, а в могилу уложит.

— Вы так любезны, синьора Франческа. Не помешаю, если еще немного помузицирую?

— Сделайте одолжение! Мой Нунцио тугоухий, а мне вязать веселее.

Хозяйка ушла, Ингрид бесшумно заперла за ней дверь на ключ. Она подсела к роялю, несколько раз подряд спела арию. Продолжая напевать, Ингрид подошла к патефону «Голос моего хозяина» и поставила пластинку. Знаменитая певица исполняла ту самую арию, какую только что ученически пела Ингрид. Она открыла заднюю стенку патефона, выдвинула радиопередатчик, быстро настроилась, нашла в эфире своего Фридриха и начала передачу…

14

В вестибюле отеля «Кристина» толпились военные в испанской, итальянской, немецкой форме, преимущественно летчики.

— К сожалению, мы вынуждены отказать вам в гостеприимстве, — развел руками портье. — Как видите… — он показал на военных, — в «Кристине» теперь совсем другие гости.

Кертнер протянул визитную карточку:

— Я от консула Дрегера.

— Вы бы сразу сказали! Тысяча извинений. Вот ключ от вашей комнаты. К сожалению, только третий этаж. Все апартаменты ниже заняты генералом Кейпо де Льяно.

Этьен подошел к лифту. Каковы же были его удивление и радость — из лифта вышел Агирре, элегантный, одетый в военную форму.

— Давно в Севилье? — Агирре искренне обрадовался встрече.

— Только что приехал.

— Как попал сюда в «Кристину»?

— Консул Дрегер позаботился обо мне. Ну, а ты как живешь? Давно в капитанах?

— Живу как на вокзале, — Агирре отмахнулся от вопроса. — А тебя что привело в Севилью?

— Коммерция не должна отставать от авиации.

— Мы еще увидимся, надеюсь? А то сейчас я тороплюсь. Вызывает майор Физелер, а позже мне предстоит небольшое… — Агирре смутился.

— По–видимому, дело касается мужского самолюбия и женской чести?

— Как ты угадал? — Агирре с удовольствием рассмеялся. — Но завтра вечером ты найдешь меня в казино.

— Вот и отлично! Выпьем за твою военную карьеру.

Еще со времени последних воздушных гонок в Англии Этьен был высокого мнения о летном искусстве своего приятеля. Сейчас испанские газеты называли Аугусто Агирре одним из лучших пилотов авиации Франко, а какой–то журналист утверждал, что в искусстве пилотирования, в отваге и опыте Аугусто Агирре вряд ли уступит таким асам, как Гарсиа Морато, капитан Карлос Айе или майор Хосе Перес Пардо…

Этьен постоял со скучающим видом у карточного стола. Шла крупная игра, и вокруг толпилось много любопытных. Напротив него за зеленым сукном сидела старуха с дряблыми, оголенными до плеч руками, в соломенной шляпе с золотой лентой. По форме шляпа напоминает стальной шлем немецкого солдата, надвинутый на самые глаза.

Этьен с той стороны стола не видел ничего, кроме увядшего подбородка и крашеного рта, — старуха не хотела, чтобы видели ее лицо, когда она делает ставки, поскольку в этой игре часто блефовали. Рискованное в ее возрасте декольте украшал кулон на массивной золотой цепи.

За спиной ее стоял шустрый молодой блондин; он почтительным шепотом давал советы, ему доверено было залезать к старухе в сумочку и доставать деньги, он делал это уже несколько раз: старуха горячилась и проигрывала.

Кертнер позволил себе поиграть в рулетку — не азартничая и не мельча, как полагалось вести себя солидному коммерсанту, забредшему в казино. Он ставил крупные суммы, но играл только в чет–нечет или ставил на «красное–черное», и довольно удачно, редко оступаясь, переходил с четных цифр на нечетные, менял цвет.

Позже он в одиночестве поскучал у буфетной стойки. Агирре все не появлялся, хотя было уже поздно.

Этьен прошелся по залам. Говорят, даже мадридское казино «Гран пенья» уступает севильскому в аристократическом клубе «Касинилья де ла Кампана». Ну а если не быть завзятым и неизлечимо азартным картежником, более всего в этом клубе привлекал нарядный салон на первом этаже. Большие зеркальные витрины заливали его светом, и при этом в салоне не было душно.

Двери клуба открывались только перед избранными. Здесь собирались местные гранды, сбежавшие из Мадрида, Валенсии, Сарагоссы, из других городов и провинций, занятых республиканцами, дипломаты, военные чины, журналисты, тореадоры, сановники, коммерсанты.

Севилья походила в те дни на огромный перевалочный пункт, на необъятный зал ожидания на вокзале — зал ожидания первого класса! Иные беженцы задерживались здесь всего на несколько дней и в своих экипажах, в своих автомобилях спешили вдогонку за наступающей армией. Въехать в свой особняк, в свое поместье, войти в свой магазин сразу же, как только выгонят «красных»! Все ночлежные дома, гостиницы, монастырские подворья, таверны при дорогах, ведущих к Мадриду, переполнены беженцами.

Этьен уже собрался к себе в «Кристину», но перед тем как уйти, подошел к игорному столу, где рулетка была сегодня к нему так благосклонна. И тут он увидел за спинами любопытных Агирре, сидящего понуро за столом. Как же Этьен не заметил его раньше? Или Агирре только что пришел?